В сущности, ничего не мешало ей прямо сегодня устроить себе разгрузочный день, как бывало прежде, купить набор готовой еды для снижения веса. С помощью этих несложных условий уже через месяц-другой её тело могло бы принять прежние формы. Но – увы! Уже два месяца фитнесом она занималась только урывками. Да и можно ли это вообще назвать занятиями, если её личный тренер постоянно писал в «Viber», напоминая о тренировках, высылал план, а она панически боялась встречи с ним и могла пойти только в тот день, когда у него был выходной. Фитнес-клуб премиум класса находился в самом начале Рублевского шоссе, в отдельно стоящем здании, окруженном деревьями. Это был клуб в черте городе со статусом загородного. Здесь занималась большая часть московской элиты. На парковке в клубе, как в авто музее, можно было увидеть и «Bentley», и «Aston Martin», не говоря уже о последних моделях «Мерседесов» и «Кадиллаков». Хозяев этих машин часами у входа ожидали преданные, как псы, секьюрити. После занятий, после сауны эти мужчины и женщины выходили из клуба с какими-то мраморного цвета лицами, аккуратными причёсками, готовые хоть сейчас на светскую вечеринку. Это вызвать может недоумение: как после многочасового фитнес-бдения и спа-процедур можно выглядеть такими отдохнувшими?! Разумеется, что после занятий в тренажёрном зале, после сауны и бассейна над их телами колдовали руки массажиста, стилиста-парикмахера и маникюрных мастеров, работавших в четыре руки, ухаживая одновременно за пальчиками их рук и ног. Удивительно, как всё это их не утомляло, напротив, они становились свежи и хороши той естественной красотой, с которой обычно просыпаются по утрам юные красавицы. Женщины выходили из клуба – макияж, причёска, спортивная сумка «Louis Vuitton» и туфли на высокой острой шпильке «Louboutin», слегка покачивая бёдрами, наполненные уверенностью в себе и ощущением собственной исключительности. И Лия была одной из них.
Тогда она в какой-то мере презирала слабых людей, и вот вдруг сама стала слабым, болезненным, раздражительным существом! Она заедала свою тоску сладостями, позволяла себе много лишней, бесполезной еды, значительно прибавила в весе, и это изменило не только её талию, она утратила былую пластику движения, колени и спина становились какими-то непослушными. Лия как-то вдруг, неожиданно для себя, состарилась. Неужели это она – ухоженная, уверенная, успешная женщина, теперь чуть свет садится на край своей кровати и плачет без видимой причины? Неужели это она, красивая, обеспеченная, полная жизни ещё каких-то полгода назад, начинает превращаться в толстую тётку, омрачённую уходом от неё мужа?
Она уткнулась головой в подушку, затем взбила её руками, перевернула несколько раз, снова уткнулась, пытаясь найти островок утраченного в жизни равновесия, но ничего не помогало ей справиться с тоской и безысходностью положения, и от этого её охватывало ещё большее отчаяние.
Она прежде нисколько не унывала от того, что всегда есть люди, которые идут на шаг впереди, что любые её победы для них – вчерашний день. Она не пыталась дотянуться до их уровня, хотя всегда была перфекционисткой, выбирая себе всё только лучшее. Самый лучший фитнес-клуб, самый шикарный отель, самый престижный автомобиль, и всё самое-самое из того, что она могла себе позволить и даже чуть больше. Она всегда стремилась к совершенству.
В какой-то момент муж Лии встретил другую женщину с меньшими запросами и более молодым телом. Его измену Лия обнаружила случайно, расставание было столь же стремительным, сколько неожиданным для обоих. Что с того? Кажется, Лия совсем не сожалела. Просто было очень обидно. Кому она нужна теперь такая – стареющая дама, лишённая желания что-либо наладить в своей теперешней жизни?
Утратив не только мужа, но и закрыв свою фирму в связи с кризисом и отсутствием нужного количества заказов, а главное – отсутствием желания продолжать своё дело, исходившего из утраты интереса к жизни вообще, получив статус пенсионерки, она как-то вдруг разом сникла. Как говорил профессор Преображенский, разруха начинается у нас в голове, так и кризис, в первую очередь, был не столько у нас в стране, как у неё в голове. И она упорно не хотела это осознавать. Было что-то очень оскорбительное для неё в том, что она теперь относится к категории людей, которые живут на Pension. Это было какое-то самобичевание. Лия намеревалась оформить пенсию, но всё откладывала и откладывала, сознавая, что пенсионного пособия едва ли ей хватит, чтобы прожить один день. Она словно попала в беличье колесо: чем больше она вспоминала о своём возрасте и своём новом статусе, тем больше эта мысль угнетала её, а чем более угнетённым становилось её настроение, тем чаще она возвращалась мыслями к своему возрасту и статусу. Чем тоскливее ей становилось, тем чаще она заедала тоску, чем больше становился её вес, тем сильнее становилось её отчаяние, и она снова прибегала к еде, как источнику хоть небольшого, но всё-таки удовольствия. К этому добавилось ещё одно странное, необъяснимое обстоятельство. Она лишилась иного рода удовольствия. Она, которая так сильно любила любить, которая загоралась от слова, нашептанного мужем ей в ушко, от воспоминания какого-то эпизода их любовных утех, вдруг с уходом мужа ко всему этому охладела. Несколько робких попыток, на которые она отважилась только из того, чтобы исключить это недоразумение, оказались неудачными и окончательно отвратили её от этого дела.
Впрочем, она немного лукавила. Как-то раз, после массажа… Этот массажист уже несколько месяцев подряд обслуживал её на дому, сначала она ездила к нему в салон, а потом, попросила, щедро оплачивая, чтобы он приезжал к ней домой. Его звали Семён. Он имел от рождения плохое зрение, ему было чуть больше сорока, и ничего, кроме массажа, он своей жизни делать не умел. Правда, он окончил медицинское училище и постоянно где-то учился, много практиковал. Это был хороший честный парень. Она доверяла ему, привыкла к его рукам, Лие нравилось, как он разминал, растирал её тело, и в этом тоже было немалое удовольствие. Семён умел делать и антицеллюлитный массаж, и релаксирующий, и лечебный… и «бразильскую попку». Последнее время у Лии появились неприятные ощущения в пояснице, потому в массаже было больше пользы, чем удовольствия, и это её тоже удручало. «Я начинаю болеть, я безвозвратно постарела, – думала она. – Я хуже стала видеть. Я надеваю очки, когда читаю, закрашиваю седину каждый месяц и всё чаще должна ходить к косметологу», – она поделилась этим с Семёном. Он был немногословен. Он и прежде изъяснялся односложно, зачастую каким-нибудь одним словом: «Понял». «Спасибо». «Буду вовремя».
И в этот раз он сказал коротко, такова жизнь, и утешил обеспокоенную стареющую дамочку не только словом. Лие понравилось. Он был робок, как и вся обслуга. И эта его неуверенность напомнила ей мальчика-школьника и пробудила в ней сильное желание, и она получила удовлетворение, словно взяла реванш у своего возраста.
Конечно, это было не Бог весть что. Но прежде от секса с любимым мужчиной Лия получала одно из самых больших удовольствий, неиссякаемую энергию жизни в буквальном смысле. После… всегда было столько сил, всегда было необыкновенное ощущение полноты жизни, гармонии, уверенности, спокойствия, равновесия, которого хватает на всё и всех вокруг…
Но массажист ушёл, и Лия залилась слезами. Оставшись одна, она представила, как одинокая скала, обласканная морскими волнами, остаётся совсем одна в часы отлива. Она плакала от чувства невероятного одиночества, и от того, что, видимо, называется грехопадением. «Она… и с кем?! С массажистом! Хорошо, что не с конюхом. Боже мой! До чего она дошла!»
И эти её слёзы, словно не слёзы, а кровь из раны, текли, унося с собой её силы и забирая у неё жизнь. Время не шло, а словно падало куда-то в бездну. Только что было утро, а уже стемнело. И ночь наступает. И никакого смысла не было в этом очередном дне. И сколько бы ни убеждала она себя, что у неё завидная ещё внешность, что у неё есть деньги, что лучшие косметологи, диетологи, стилисты всегда могут всё поправить – всё это ей казалось теперь абсолютно бессмысленным, пустым и никчемным. Это были просто мёртвые мысли.
