В гостях у Ревичей: Белла Цонева (Болгария) и Галина Климова. Фото Сергея Надеева После творческого вечера. «Можно автограф?» Фото Сергея Надеева В День Победы Стихи Девочка Ломятся кусты через ограду, сосны подпирают облака. Девочка моя бежит по саду, по густой траве материка. Расплясались ветки до упаду над сырым утоптанным песком. Девочка моя бежит по саду, по песку планеты босиком. Кот на солнцепёке полосатый щурится, как сонный печенег. Девочка моя бежит по саду, косолапый чудо-человек. До сих пор я слышу посвист пули, под ногой ещё скрипит зола. Я остался жив не потому ли, чтобы ты, хорошая, жила? Холостой, бездетный, безбородый, сбитыми подковами сапог я топтал чужие огороды, чтобы кто-то их возделать мог. По чужим полям перебегая, пуле-дуре кланяясь в бою, я ещё не знал, что жизнь другая на земле продолжит жизнь мою. Лёгкий дым сырого самосада, тлеющих стропил тяжёлый дым… Девочка моя бежит по саду, сквозь кусты, по зарослям густым. И стоят на страже стрелы сосен, птичий посвист, зелень, тишина. След лопаты – шрамом на откосе, глина кое-где обнажена. 1958 Я ещё никого не убил Я ещё никого не убил, Просто жил я тогда, просто был, И текла река – белое олово – Вдоль откоса песчаного голого. Первый взрыв был, за спиной был первый тыл, Клён с расщепом, с первой раной пулевой, В первый раз я слышал свист над головой, Давний сон мой – посвист пули, а потом – Друг, примявший песок животом. 1959 Поединок Тебя пригнали. Меня не гнали. Я дома был. Ты в чужом дому. Мы с тобою встретились среди развалин, и врагами были мы потому. В наступленье ты был. Я был в обороне. Я себя не щадил. Тебя ли жалеть? Разве мог я за Волгу уплыть на пароме? Разве мог на твоём пути не залечь? На горящем вокзале, на закрытом перроне кровь запеклась — и об этом речь. Речь об этом велась. Речь об этом ведётся, как тогда, — до победного, значит, конца. Встретились мы – не два полководца, не два дипломата — два автомата. Двадцатилетних два огольца. Но о нашей встрече писалось в сводках, затаили дыхание материки. Ты вскинул оружье. Так, значит, вот как!.. И, видно, щёлкнули разом курки. Я остался в живых. Говорят: повезло мне. Ты уткнулся, похолодев добела, в опалённые камни каменоломни, которая городом прежде была. 1959 Ода бессмертному городу Переименованный дважды, прославленный дважды город, построенный дважды город, всё равно он мой навсегда, потому что здесь я узнал, что такое голод, что такое осколок, что такое жажда, ливни и холода. Переименованный дважды – всё равно он мой навсегда. Ведь здесь я цеплялся за камень каждый, за каждый куст, за обрыв овражный, за последний клочок земли. Дальше была вода. Бездонная, студёная шириной в километр Волга. За Волгой была земля – только не для меня, и я цеплялся за этот обугленный берег, как за соломинку, как за хвост коня, потому что пехоте не только бывать в походе, не только топать пешком, но держаться за землю руками, ногами, зубами, срастись с её чернозёмом, суглинком, песком, передвигаться ползком, но держаться за землю, как паралитик – за память, как за жизнь – умирающий, в землю зарыться, с головою землёй укрыться и, как говорится, насмерть стоять. Были мы девятнадцатилетними, были мы уже бородатыми, не последними были солдатами. Мы держались за эту землю зубами, вкус её остался у нас на зубах, мы держались за эти голые стены, за эти заснеженные подвалы, за эти скованные морозом речные воды, за это небо… Мы не сдали ни земли, ни небес, ни развалин… Этот город мой навсегда, как бы его ни назвали. |
