– А тут и правда, хорошо. – Раздался голос. И я мысленно застонала. Как и всегда при встрече с этой женщиной. Нянька. Вот кого совсем не мечтала увидеть. Но что делать? Вчера сама предложила ей прийти.

– Я сейчас. – Вякнула я, и принялась спускаться.

– Куда ты?

– Бумагу принесу.

– Бумагой? Зачем он тебе?

Я усмехнулась. Значит всё-таки бумагой. Причём мужского рода. Да и фиг с ним.

Я положила лист на стол и кивнула Няньке.

– Давай.

– Что тебе нужно дать? – Не поняла она.

– Слова давай. Которые мне надо выучить. Только медленно.

Увидев, как я пишу, Нянька слегка вздёрнула бровь, фирменный жест, но ничего не сказала. Она диктовала, а я аккуратно записывала этот бессмысленный бред и качала головой. С нахрапу такое не выучить. Я пересчитала строчки. Тридцать строк. Тридцать строк абракадабры.

– Мне нужно время. – Сказала я Няньке. – Не горит? Подождёте?

– Горит. – Кивнула она. – Но у нас ведь нет выбора. Мы подождём.

Потом она ушла, отказавшись от угощенья, а я осталась одна. Чувствуя некоторую опустошённость, я нагрела чаю и заглянула на всякий случай в залу. Может, остался кусочек тортика? Ага, два раза. Пусто. Как и в моей голове. Выпив чашки три, чтобы обмануть голод, так некстати заявивший о себе, я взяла «нож» и отправилась к белому камню. Идти в Город мне ужасно не хотелось, а сидеть без дела было просто тошно.

Осторожно, крадучись, я пробиралась между высокими фиолетовыми и розовыми кустами рени. Странно, ведь лес один и ходить по своей тропинке я ничуть не боялась. Даже после нападения псов. А тут вдруг ощутила почти панический страх.

Труп пса, разрезанного мной, был сожжён в синем огне уров, но мне, почему то, казалось, что он ещё тут. Не другой пёс, а именно тот которого я убила.

– Чур, меня, чур. – Пробормотала я, подходя к камню. – Изыди, призрак. Сам виноват. Я к тебе не лезла. Не знаю, изошёл призрак или нет, но я, выйдя на полянку, на которой находился камень, успокоилась. В самом деле, чего тут бояться? Светлый день, прозрачный лес и даже камень сияет под солнцем как серебро. Красиво.

Я смахнула с камня лесной сор и включила «нож». Вот здесь небольшой выступ. Его и отрежем. «Нож» вошёл в камень как… как в масло. Кусок отрезался моментально и отвалился на траву. Я подняла его. Нет, это что угодно, но не камень. Похоже, металл. Белый, блестящий. Неужели действительно серебро? Да ну! Не может быть. Откуда? Не знаю удельного веса серебра, но видимая часть на полтонны тянула влёгкую. Интересно, а серебро тут цениться? Да если и не цениться! Можно будет попробовать делать украшения. Хотя бы и примитивнинькие. А то носят какие-то блохастые колечки.

Ну, вот и кусок хлеба на старость. Я принялась запихивать кусок в наплечную сумму и вдруг услышала чей-то плач. Тихий-тихий. Будто кто-то очень боялся, что его обнаружат, но не мог сдержаться от страха. Я медленно пошла на звук. Кажется отсюда. Я приподняла густую ветку вереска. Под кустом лежал большой щенок. Я даже вздрогнула. Испугалась, что он сейчас броситься на меня. Но щенок приподнял головёнку и тут же уронил её.

Я осторожно протянула руку. Малыш всхлипнул и замолчал. Я присела рядом и тихонько подняла его на руки. Он даже не попытался вырваться. Ослаб. Да и немудрено. Облава была три дня назад. Значит он все эти три дня один. Без мамки и молочка.

Я приподняла его голову. Как же он выжил? Он же совсем ещё маленький. От силы две недели. Глазки ещё мутные, только открылись. Но какой огромный. Килограмм десять будет. А ведь он ещё три дня не ел.

Да что же я стою? Молока! Срочно!

Спотыкаясь и оскальзываясь на крутом спуске, я поднялась наверх и бегом побежала домой.

На лужайке возле дома торчал Вамана. Увидел меня и закричал радостно.

– Альлига! Я тебе еду принёс. Где ты ходишь?

Тут он увидел щенка и запищал от испуга, вытаращив и без того огромные глаза.

– Не пищи! – Рявкнула я на него. – Немедленно на рынок и принеси мне молока. Свежего! – Это я уже крикнула ему вдогонку. А сама отправилась в дом. Молоко, молоком, но ребёнок же давно голодный. Как бы ему жирное не повредило. Значит надо молоко разбавлять. И разбавлять кипячёной водой. А кто её кроме меня вскипятит? Некому. Всё сама, всё сама.

К тому моменту, когда вода вскипела, прилетел мой горбун.

– Ты быстро. – Похвалила я его.

– Да я в город то не бегал. Коз тут недалеко пасут. Я и подоил одну. Ты же сказала – свежего.

– Молодца.

Щенок видимо почуял запах парного молока, потому что приподнял лобастую башку и снова заплакал.

– Сейчас, сейчас, маленький мой. – Засюсюкала я. Плеснула немного молока в чашку, добавила чуть чуть воды. Посмотрела на щенка. Не обжегся бы. Налила теплую жидкость прямо себе в ладошку и поднесла к его мордочке. Малыш вцепился в край ладони и зачмокал. Молоко быстро исчезло. Щенок заплакал ещё громче, требуя добавки. Я немного подумала и капнула в ладонь ещё грамм тридцать. Снова чмок-чмок и нет молочка. И снова плач.

– Нет, малыш, теперь погоди. – Сказала я. – Сразу много я тебе не дам. Я не знаю, как у вас у собак, но людям после голодовки обжираться не рекомендуется.

Я подняла щенка на руки и прижала голеньким животиком к своему животу.

– Погрейся.

Щенок принялся тыкаться мордочкой, ища титьку. Вамана закатился тихим смехом.

– Он думает, что ты его мамка!

– А я и есть теперь его мамка. – Ответила я.

В эту ночь мы с мальчиком остались ночевать в доме. Строго говоря, ночёвкой это назвать было нельзя. Каждые пятнадцать – двадцать минут я давала щенку разбавленного молока. К полуночи прилетели папа с Эйслетом. Поахали, попугались немного над щенком. Меня хотели напугать. Мол, зверь дикий, страшный. Вырастет – сожрёт. Но я сказала: – Ша! Пусть сначала вырастет. А там видно будет.

Утром щенок закричал. Видимо я его всё-таки перекомила. Пришлось выносить его на двор и делать массажик животика. Массажик помог. Да так, что я даже пожалела, что не унесла щенка подальше. Всё равно пришлось спускаться к нижнему ручью и купать ребёнка. Потом я дала ему немного тёплой водички, и он, наконец-то, уснул. Во сне он тихонько плакал и искал маму.

Следующие дни были забиты ещё больше чем предыдущие. Моя последняя надежда была съедена Красавчиком, вместе с кусочком Лунниного торта. И я загоняла себя как старую лошадь. Чтобы не думать, чтобы не вспоминать даже.

Большую часть дня я теперь проводила у уров. Утро посвящалось Дворцу. С каждым днём придумывалось что то новое для украшения или для благоустройства. И даже уже не мной. Я бы ограничилась балкончиками и башенками. Но в дело вступил Макс.

После праздника он решил, что одного здания Корму тоже будет мало и предложил ему возвести ещё одно и соединить оба здания проходом. Я хорошо понимала его. Во-первых, ему хотелось заработать как можно больше. А во вторых он видимо заразился вирусом строительства и его светлая голова работала просто отлично.

Я начертила им несколько вариантов. И одно и двух и даже трёхэтажный проход. И в одну линию и в две и даже в три. Нет, вру. В три линии это уже Макс предложил. Я же говорю, он большой умница. Нарисовала им арки, колонны, порталы, короче все , что помнила из архитектуры и предложила самим сочинить весь ансамбль.

Строительство своего дома я не то чтобы приостановила. Просто, всё основное там было уже сделано. Жить там было очень даже можно, но именно сейчас у меня иногда просто не хватало сил, чтобы туда добраться. После обеда я уходила в центр, к неизменной радости Красавчика. Кстати. Я очень редко видела несколько уров сразу. Да и вообще я их редко видела. Только в первое моё посещение их было не меньше десяти. Сначала я всё ожидала появления шана. А потом подумала – Какого чёрта? Что я ему? Он отдал своё сердце Ол. А Альлига против неё, что ромашка против розы. Скромная и худая. Откормиться у меня пока не получалось. Для этого надо было много кушать, и мало двигаться. С «много кушать» проблем не было. Ела я за троих. А вот со вторым пунктом полный облом.