Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Постройка и ландшафтный дизайн принадлежали самцу шалашника[15]. Именно его брачную беседку и обнаружил Даймонд. Обратите внимание, что свои эмоциональные впечатления от увиденного он описывает словом «красивый» и что создатель беседки при ее украшении руководствовался вполне определенными соображениями. Желая проверить на прочность эстетические пристрастия шалашника, Даймонд «передвинул некоторые украшения; впоследствии самец вернул все на первоначальные места». Когда он «оставил на лужайке фишки для игры в покер разных цветов, фишки отвергнутого белого цвета оказались выброшенными в джунгли, любимые синие – сложены внутри шалаша, а красные – выложены на лужайке возле красных листьев и плодов». Вся постройка, поскольку она не укрытие и не гнездо, сооружается с единственной целью: обольстить самку. Так что не все женщины любят ушами. Некоторые глазами.

Когда животные создают нечто, по нашим ощущениям, прекрасное, говорит ли это о наличии у них эстетического чувства? Я видел самку орангутана, которая самостоятельно сплела себе ожерелье из бусин, хотя ее никто этому не учил, и носила его. Разговоры об эстетическом чувстве неизбежно поднимают извечный вопрос: почему поют птицы? «Мы не можем спросить у пересмешников и соловьев, – пишет Дж. Даймонд, – получают ли они удовольствие от мелодий или красоты своих песен, но можем в этом усомниться, поскольку поют они в основном в течение брачного периода. Следовательно, они, скорее всего, поют не только ради эстетического наслаждения». Согласен, не только удовольствия ради. Но разве большинство человеческих песен не о любви? И разве львиную долю активных слушателей и исполнителей поп-музыки составляют не половозрелые молодые люди, находящиеся в активном поиске спутника или спутницы жизни (по терминологии Даймонда – «в брачном периоде»)? То есть поп-музыка не обладает сугубо эстетической ценностью, у нее есть социальные функции. Яркие цветы растений, пестрое брачное оперение птиц, окраска и узоры рифовых рыб на нересте – все очень утилитарно, но вместе с тем невероятно привлекательно, и эффективность привлечения напрямую связана со способностью воспринимать и оценивать прекрасное, то есть с эстетическим чувством.

Распускающиеся цветы и их благоухание преследуют единственную цель – привлечь опылителей, то бишь насекомых, птиц (колибри и танагр-медососов), а также некоторые виды летучих мышей. В том, что зрелище источающих аромат цветов для человеческого глаза более привлекательно, чем вид опавших осенних листьев, тоже можно усмотреть скупые утилитарные причины. Тем не менее цветы в нашей картине мира предстают настолько прекрасными, что восприятие их красоты для нас становится аналогом восприятия жизни. Не зря Хайям советует: «Наслаждайся и ты, ибо роза мгновенна», имея в виду быстротечность жизни, не зря розы дарят в знак любви и их же кладут у надгробия. Диковинное оперение, которым самцы колибри, пеночек, трещоток, райских птиц или южной белой цапли украшают себя, чтобы привлечь самку, кажется нам прекрасным. Прекрасным настолько, что веками человек использовал перья и крылья мертвых птиц как украшения одежды, желая внести в свой наряд привлекательные цвета и узоры, которыми пернатые радуют взор друг друга. Рыбы теплых морей, живущие среди коралловых рифов, поражают нас буйством красок, переливы которых прежде всего сигналы, помогающие «своим» сбиться в косяк или найти пару. По мере того как человеческий мозг эволюционировал от радости пчелы на цветочной поляне через внутреннюю рыбу, о которой писал Нил Шубин[16], через упоение птицы (журавля, например) от брачного танца к тому мозгу, который мы сейчас имеем, сохранились ли в нем корни рудиментарного эстетического чувства, доступного насекомому? Если эти корни уцелели, то перед насекомыми мы в неоплатном долгу и должны с почтением относиться к старшим братьям нашим меньшим, копошащимся под ногами или порхающим в саду с цветка на цветок. И вне зависимости от конкретного объекта нашей благодарности самым удивительным остается факт, что все мы – родня, и пчелы, и райские птицы. Мы все. Это уму непостижимо.

Эмпатия по-слоновьи

Куда ни бросишь взгляд – слоны, которые либо пьют, либо едят. Вики указывает мне на еще одну мамашу, она кормит слоненка. Несколько месяцев назад малыш провалился в колодец глубиной в собственный рост, и подоспевшей на выручку Вики еле удалось унять мать, которая места себе не находила.

– Пришлось отгонять ее машиной. Она отчаянно упиралась, чуть не помяла нам крыло, но другого выхода не было. Если бы вся эта возня с веревками и вытягиванием происходила у нее на глазах, она бы совсем с ума сошла. Ее надо было переупрямить, характер на характер, поэтому я заорала на нее, как последняя сволочь. Все были на нервах, это же настоящее ЧП! Слониха далеко не отходила и, как только мы вытащили малыша, тут же принялась его кормить. На нас она не обиделась, потому что понимала: мы хотели помочь.

Мне показали видеозапись этого происшествия, и вот что меня поразило: да, обезумевшую мать отгоняют автомобилем, слониха сопротивляется, пробует остановить машину, повернувшись к ней задом и пытаясь сесть на нее сверху. Но это не нападение. Она не атакует, никакой злости не проявляет, не пытается изувечить людей, которые по отношению к ней ведут себя очень грубо. Она не видит в них угрозы, не пытается защитить от Вики и остальных своего несчастного ребенка. Она просто хочет остаться с ним рядом. В конечном итоге ее почти уговаривают отойти. И когда слоненка, привязанного веревками к бамперу, вытягивают наконец из колодца, он сразу понимает, куда бежать – судя по всему, мать непрерывно его звала, – и они мчатся навстречу друг другу.

Слоны знают, что такое совместные действия. Они общими усилиями вызволяют увязшего в трясине родича, помогают вытаскивать малышей, поднимают на ноги раненого или упавшего члена семьи. Если слониха получает выстрел ампулой со снотворным, ее, бывает, поддерживают с боков, пытаясь удержать на ногах. Синтия Мосс вспоминает, как однажды увидела слоненка, провалившегося в узкую водяную скважину с почти отвесными стенами. Ни слониха-мать, ни ее сестра не могли вытащить малыша. Тогда они принялись рыть землю с одной стороны, пока стена ямы не превратилась в подобие пандуса. Найденное решение спасло слоненку жизнь.

Еще одна история произошла в кенийском заповеднике Самбуру. Там молодая слониха по имени Шери, чтобы воссоединиться с семьей, несколько раз пробовала вброд перейти опасную бурную реку. Во время одной из отчаянных попыток течение унесло ее трехмесячного слоненка.

Шери бросилась за дочкой через буруны и камни, нагнала ее и вывела на спокойную воду у противоположного берега. К сожалению, малышка либо переохладилась, либо, когда она захлебывалась, в легкие попала вода, но на берег она еле вышла и вскоре умерла. В Бирме некий Дж. Х. Уильямс видел, как слониху со слоненком понесла вздувшаяся река. Мать «…прижала слоненка головой и хоботом к скалистому берегу, потом титаническим усилием подняла его хоботом и, практически встав на задние ноги, закинула малыша на узкий каменный выступ, на полтора метра поднимавшийся над прибывающей водой. Сделав это, мать рухнула в реку, и ее, словно щепку, унесло прочь». Но где-то через полчаса дрожащий слоненок и Уильямс услышали рев – «могучий голос материнской любви». Слониха шла по берегу и искала спасенное дитя.

Как правило, слоненку не дают ни пропасть, ни потеряться. Матери все время держат малышей в поле зрения. За ними следят, чтобы не отставали. Матриарх во время перехода задает для семьи такой темп движения, чтобы у детворы была возможность отдыхать.

В 1990 году в Национальном парке Амбосели знаменитая слониха Эхо принесла слоненка, у которого не распрямлялись передние ноги. Он мучительно медленно елозил на подогнутых запястьях, поэтому почти не мог самостоятельно сосать молоко. Зоологи были убеждены, что малыш – не жилец, поскольку такой способ передвижения приведет к потертостям, которые инфицируются, так что гуманнее было бы не продлевать страдания несчастного. Но Эхо и ее семейство, как заведено у саванных слонов, спокойно и настойчиво поднимали малыша, когда он падал. Энид, восьмилетняя дочь Эхо, тоже порой лезла, чтобы подтолкнуть упавшего братика и помочь ему встать, но Эхо медленно и осторожно оттесняла ее. Когда слонихи стояли вокруг слоненка, Энид без конца совала хобот матери в рот, словно ища у нее поддержки. В течение трех дней Эхо и Энид двигались так, чтобы изнуренный хромоножка поспевал за ними. Они постоянно оборачивались, чтобы видеть, что с ним происходит, останавливались и ждали, пока он доковыляет. На третий день слоненок, откинувшись назад, смог поставить подошвы передних ног на землю, потом «…осторожно и медленно перенес вес на переднюю часть тела и, оттолкнувшись, выпрямил все четыре ноги одновременно». И хотя равновесие ему держать было трудно, на четвертый день он уверенно пошел, и кризис миновал. Его спасло упорство семьи, которое применительно к людям, оказавшимся в подобной ситуации, мы назвали бы верой.

вернуться

15

Беседковые птицы, или птицы-шалашники (лат. Ptilonorhynchidae), – небольшие, размером с сойку, невзрачные птицы семейства воробьиных, обитающие в Австралии, Новой Гвинее и Океании. Большинство видов – полигамы. На землю спускаются только во время тока. Токующие самцы сооружают на земле в начале периода размножения своеобразные шалаши из веток и украшают площадку вокруг них различными цветными предметами: цветами, ракушками, блестящими на солнце. Чем красивее получится, тем больше шансов у самца добиться самки. Никакого отношения к гнездам эти шалаши не имеют – это место только для спаривания. Гнезда же устраиваются на деревьях, в них бывает 1–3 яйца, которые насиживает обычно самка.

вернуться

16

Шубин Нил. Внутренняя рыба. История человеческого тела с древнейших времен до наших дней. Перевод П. Петрова.

19
{"b":"622714","o":1}