Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Увлекаемый идеями своего канцлера, и Алексей Михайлович любил поговорить о необходимости приобретения «морских пристанищ» – гаваней Нарвы, Иван-города, Орешка. Но Ордин-Нащокин и здесь смотрел на дело шире: нужно прорваться прямо к морю, взять Ригу, пристань которой открывает ближайший прямой путь в Западную Европу. Составить сильную коалицию против Швеции – в этом была его заветная мечта. И только потом уже мечта Петра.

Впрочем, Афанасий Ордин-Нащокин вовсе не был, как может показаться, однобоким западником. Запад был приоритетом, но он прекрасно понимал, что в интересах государства развитие и восточного направления. Его дипломатический взгляд обращался во все стороны. Он укреплял торговые сношения с Персией и Средней Азией, с Хивой и Бухарой, снаряжал посольство в Индию, смотрел и дальше – на Дальний Восток, на Китай, строил планы казацкой колонизации Приамурья.

Близость взглядов канцлера с балтийской мечтой Петра очевидна, но не только это их сближает. Масштабы деятельности Петра I и Афанасия Ордина-Нащокина были, разумеется, разными, но если говорить о сути, о замыслах, о деловой хватке, то первый русский канцлер был предтечей Петра.

Вот только бо́роды эволюционер Ордин-Нащокин никогда насильно не брил и головы никому не рубил. На это обращает внимание все тот же Ключевский: «В его уме неясные преобразовательные порывы Алексеева времени впервые стали облекаться в отчетливые проекты и складываться в связный план реформы; но это не был радикальный план, требовавший общей ломки: Нащокин далеко не был безрасчетным новатором». Для него были важны и цели и средства. Для Петра I цель оправдывала любые средства. В этом принципиальная разница между двумя этими вроде бы столь схожими людьми.

Будучи государственным человеком, который к тому же прекрасно знал западноевропейский политический и экономический строй, Ордин-Нащокин показал себя, как точно подмечает Сергей Платонов, «наиболее ранним насадителем в Москве понятий бюрократического абсолютизма и меркантилизма».

Вообще, идеи в голове этого человека рождались постоянно и в самых разных областях. Он предлагал ввести городское самоуправление, сократить дворянское ополчение за счет рекрутского набора, то есть фактически высказал идею создания регулярной армии, комплектуемой рекрутскими наборами из всех сословий. Многие у нас считают канцлера родоначальником русской почты.

Наконец, он же составил так называемый Новоторговый устав, который определял основные направления внешнеторговой политики государства. Недаром современные исследователи называют Ордина-Нащокина крупнейшим русским экономистом того времени.

Он защищал интересы русского купца, но при этом исходил из того, что народное хозяйство страны представляет единое целое: это отличало его от многих предшественников, сосредоточивавших свое внимание на развитии отдельных отраслей экономики. Торговлю Ордин-Нащокин считал орудием развития производительных сил и главным источником пополнения казны. Он ратовал за развитие свободной, беспошлинной торговли внутри страны и за расширение внешней торговли. По мере сил делал все, чтобы устранить препятствия на пути делового человека, в частности, настойчиво боролся с самоуправством воевод. А главным препятствием развитию промышленности считал стеснение инициативы.

Не правда ли, многое звучит актуально и сегодня? Разве что слово «самоуправство» оставить, а слово «воевода» заменить на более современное.

Способность проявлять личную инициативу и деловую хватку Ордин-Нащокин называл «промыслом». «Лучше всякой силы промысл, – писал он, – дело в промысле, а не в том, что людей много; и много людей, да промышленника нет, так ничего не выйдет; вот швед всех соседних государей безлюднее, а промыслом над всеми верх берет; у него никто не смеет отнять воли у промышленника; половину рати продать, да промышленника купить – и то будет выгоднее».

Канцлер считал, что строгая управленческая система предполагает не только повышение ответственности за порученное дело, но и большую самостоятельность исполнителей. Нельзя везде действовать по указке сверху, утверждал он, любой руководитель должен уметь правильно оценивать ситуацию, проявлять инициативу и брать ответственность на себя. По тем временам подобные мысли были, конечно, дерзостью, и надо было иметь немалую смелость, чтобы их озвучивать.

Ордин-Нащокин стал и первым государственным человеком в России, попытавшимся всерьез бороться со взяточничеством, чем нажил себе, естественно, немало врагов. Сохранилось несколько записок, поданных канцлером по этому поводу государю. «Не научились, – писал он царю, – посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь, а на Москве живучи, бесстрашно мешают посольские дела в прибылях с четвертными и с кабацкими откупами».

Или еще одно любопытное замечание, высказанное им: «У нас любят дело или ненавидят его, смотря не по делу, а по человеку, который его делает». И это звучит, к сожалению, все еще вполне актуально. Сам Афанасий Ордин-Нащокин служил только государственному делу и служил высокопрофессионально, не боясь учиться у других. Он первым из русских заметил, что «доброму не стыдно навыкать и со стороны, у чужих, даже у своих врагов».

И в этом канцлер походил на Петра I. Однако, безусловный западник, он всерьез задумывался над тем, что полезно, а что не стоит заимствовать, какие семена дадут полезные плоды, а какие прорастут на русской почве чертополохом. Ну что тут скажешь, – умница был наш первый канцлер!

До тех пор, пока ему удавалось склонять на свою сторону царя, Ордин-Нащокин оставался у власти; как только позиция Алексея Михайловича под влиянием других политических сил изменилась, канцлер подал в отставку. Никто не гнал, это было его личное решение. Кажется, и здесь он стал первопроходцем, продемонстрировав своим поступком уважение к самому себе и к собственному делу.

Когда в 1671 году ему приказали отправиться на новые переговоры с Польшей, в ходе которых он должен был нарушить договор, всего лишь за год до этого скрепленный его личной присягой, канцлер отказался исполнить поручение. Он был человеком слова.

В декабре 1671 года он подал в отставку, а уже в феврале 1672 ушел в монастырь. Трудно себе даже представить, что творилось в душе Ордина-Нащокина – государственного человека огромного масштаба – в те два зимних месяца между его отставкой и пострижением в монахи!

Последней заботой инока Антония, бывшего русского канцлера и великого русского эволюционера, стала богадельня, устроенная им у себя на родине, во Пскове.

Федор Михайлович Ртищев – гражданин без гражданского общества

Принято считать, что добро эффективно лишь с кулаками. Федор Ртищев – одна из самых необычных фигур в окружении царя Алексея Михайловича – всю свою жизнь доказывал обратное. Да еще в те темные времена, когда русская земля, не успокоившись после Смуты, ходила ходуном: соляной бунт, медный бунт, восстание Разина, война с Польшей. Наконец, не будем забывать об огромных противоречиях в самой русской душе, возникших на фоне церковного раскола.

О плеяде «новых русских» – своеобразном феномене, возникшем на Руси сразу же после Смутного времени, – речь уже шла. Как и о том, что приблизительно одинаково «эмансипируясь», каждый новый русский XVII века затем выбирал в жизни собственную цель: кто-то озаботился своей душой, кто-то кошельком, кто-то, как первый русский канцлер Ордин-Нащокин, государственными делами, а Федора Ртищева можно назвать первым русским гражданином. Причем гражданином, который действовал в полном вакууме, поскольку гражданского общества в ту пору, понятно, еще не существовало.

И все же, совершая по личной инициативе сугубо частные поступки, этот настойчивый эволюционер тем не менее оказал большое влияние на устройство тогдашней общественной жизни, одним из первых в нашей истории доказав, что и один в поле – воин. Недаром и он, так же как Адашев, удостоился от потомков чести быть изображенным на памятнике «Тысячелетие России». Кстати, в группе фигур, изображающих «Просветителей».

6
{"b":"622653","o":1}