Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Бесконечные интриги при дворе способствовали появлению самых разных оценок и Адашева, и Сильвестра. Но, похоже, главная заслуга попа Сильвестра заключалась лишь в том, что он на время изрядно запугал молодого, но уже в ту пору необузданного царя карой Божьей. Как признавал сам Иван: «Вошел страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой, умилился я и познал свои согрешения».

Да и сам Сильвестр остался в отечественной истории с репутацией сомнительной – как автор «Домостроя». Того самого свода правил, которые несколько веков подряд отравляли жизнь русскому человеку. В первую очередь женщинам. А вот Адашев действительно являлся одним из важнейших двигателей тех реформ, которые выпали на светлый период правления Ивана Грозного.

Алексей Адашев – родом из небогатых провинциальных костромских дворян. Впервые в летописях его имя упоминается в связи с царской свадьбой, где он выполнял обязанности ложничаго и мовника, то есть застилал новобрачным постель и сопровождал жениха в баню. А это уже свидетельство его несомненной близости к молодому государю. Согласно некоторым источникам, Адашев и царь вообще дружили чуть ли не с детства. Но это было лишь началом его карьеры.

Позже он оказался в числе руководителей так называемой Избранной рады – ряда царских советников, «мужей разумных и совершенных», по словам Карамзина, ставших фактически неофициальным правительством страны в 1540–1550 годах. По мнению многих историков, Адашев был среди них номером первым, то есть де-факто – премьером. Заведовал Челобитным и Казенным приказами, являлся хранителем личного архива царя вместе с печатью «для скорых и тайных дел». На него же была возложена задача составления новой общегосударственной летописи.

Как видим, немало обязанностей и ответственности. Причем выдвинулся Адашев из провинциальных, худородных дворян, то есть исключительно благодаря своим талантам и трудолюбию.

Назову лишь некоторые из дел, к которым приложил руку Адашев: созыв самого первого Земского собора для утверждения Судебника 1550 года, созыв церковного собора Стоглава в 1551 году, покорение Казани в 1552 году и Астрахани в 1556-м, дарование так называемых уставных грамот, определивших самостоятельные суды общин, улучшение положения служилых людей. Боролся Алексей Адашев, как мог, и против старого, традиционного в ту пору отечественного зла, тормозившего развитие страны, – местничества.

Занимался военной реформой: стрельцы появились при нем. Это уже много позже стрельцы стали архаикой, а тогда составили основу русского воинства. Создал по тем временам и нечто вроде военной элиты – «избранную тысячу» воинов из дворян, которым дали землю под Москвой, чтобы всегда были под рукой. По мере сил укреплял Адашев столь нужное в армейской службе единоначалие. С этим тогда была большая проблема: желающих покомандовать среди бояр хватало. Да и сам не раз воевал: в 1560 году вместе с князем Иваном Мстиславским он, например, возглавлял армию, взявшую в Ливонии мощную крепость Феллин. А во время осады Казани в 1552 году даже занимался инженерными работами. Иначе говоря, на памятнике в Новгороде фигура Алексея Адашева появилась не случайно.

Не говоря уже о том, что именно этот человек в ту пору вел все важнейшие для страны внешнеполитические дела. В 1551 и 1552 годах Адашев ведет переговоры с казанским царем Шиг-Алеем, в 1553-м – с ногайцами, в 1554, 1557 и 1558 годах с – Ливонией, в 1558-м и в 1560-м – с Польшей, в 1559 году – Данией. И везде твердо защищает русские интересы.

Правда, на этом внешнеполитическом направлении наметились и первые принципиальные расхождения с царем. Алексей Адашев после присоединения Казани и Астрахани настаивал на крымском походе, учитывая тот огромный вред, что наносило русской земле Крымское ханство. Между тем Иван Грозный ратовал за выход к Балтике, что открывало для русских огромные возможности, то есть за войну с Ливонией. Но воевать на два фронта было невозможно. Приходилось выбирать.

С точки зрения истории, правы были оба. И оба, как доказала та же история, забегали вперед. Лишь значительно позже как ту, так и другую крайне важную для себя задачу Россия решила. Петр I прорвался к Балтике, а Екатерина II присоединила Крым.

О человеческих качествах Адашева, по причине придворных интриг, в источниках можно найти полярные оценки. С точки зрения его противников, Адашев в качестве премьера был «суров и властен». С точки зрения его сторонников, все, естественно, наоборот. Современник Адашева князь Андрей Курбский считал его «подобным земному ангелу». В среде тогдашних реформаторов Адашев слыл человеком аскетичным, справедливым и глубоко религиозным.

Очень нравился он и многим более поздним исследователям того периода. Известный дореволюционный историк Николай Лихачев об Алексее Адашеве, например, писал: «Личность… сияет таким ярким светом доброты и непорочности, является таким образцом филантропа и гуманиста XVI века, что не трудно понять ее обаяние на все окружающее».

Впрочем, важнее все же суть реформ, которые проводили Адашев и его единомышленники. Разумеется, без одобрения государя эти перемены были бы невозможны, однако тогдашние идеи все же родились не в царской голове и осуществлял их не он. Слишком еще был молод, да и находился под влиянием своего окружения. Позже, когда реформаторы впали в немилость, Иван Грозный, может быть, и не зря жаловался: «…сами государилися, как хотели, а с меня есте государство сняли: словом яз был государь, а делом ничего не владел». А саму Избранную раду Иван Грозный позже уже именовал не иначе как «со-бацким (собачьим) собранием», то есть фактически открещиваясь от реформ своей юности.

А зря. Не был бы Иван Грозный столь эмоционален и гневлив, то, трезво подумав, наоборот, записал бы реформы тех лет в свой актив. Февральское совещание 1549 года (его иногда называют Собором примирения) стало фактически первым Земским собором. А это означало, по мнению ряда историков, превращение Русского государства «в сословно-представительную монархию, создание центрального сословно-представительного учреждения». Другими словами, впервые в отечественной истории важнейшие решения в жизни государства начали приниматься не единолично государем или группой лиц, приближенных к нему, а хотя бы представителями господствующего класса, где значительную роль уже играли дворяне.

Русский народ и в этом случае оставался вдали от рычагов власти, однако это был все же шаг в верном направлении. Тот факт, что позже, в эпоху все того же Ивана Грозного, страна снова скатилась к неограниченному самодурству первого лица, не отменяет исторической важности первого Земского собора.

Важнейшим делом собора стало утверждение нового Судебника. Сама суть этого документа, который затрагивал огромный пласт вопросов землевладения, отношения крестьян и хозяев, центрального и местного управления, – это, конечно, отдельная тема. Здесь же отметим лишь своевременность его принятия. Прежний Судебник 1497 года безнадежно устарел. Изменилось государство, и эти изменения требовалось учесть в новом законодательстве. Что и сделали. Из девяноста девяти статей Судебника, утвержденного Земским собором, тридцать семь были совершенно новыми, а в остальных текст подвергся кардинальной переработке.

Учитывая роль РПЦ в государстве, важными стали и дискуссии на церковном соборе (Стоглав). И хотя многие его решения оказались половинчатыми, тем не менее и они запомнились, поскольку четко определили многие претензии, которые накопились у светской власти к церковной. Важнейшим из вопросов был земельный. К этому времени церковь превратилась в самого крупного землевладельца в стране. Между тем власти эта земля была необходима, чтобы поддерживать служивое дворянство – новую опору государства.

Церковь, разумеется, изо всех сил сопротивлялась, защищая монастырскую собственность, поэтому дело закончилось компромиссом: старое отбирать не стали, но и на новые земельные приобретения церковь уже не могла рассчитывать. К тому же некоторые монастыри лишились права беспошлинной торговли.

3
{"b":"622653","o":1}