«Едва живой – сужу по разговорам…» Едва живой – сужу по разговорам – Почти не вылезая из пивной, Был Франсуа бродягою и вором, За что и поплатился головой. Его ловили мэры и приходы, Готовя суд и грозный приговор, Когда, покинув каменные своды, Искал спасенье по лесам меж гор. Гордясь тем, что друзья не продавали, А девушки пленительнее фей, Как весело с такими на привале, Как сладко спать под пологом ветвей. Но, главное, конечно же, не в этом, Чего бы не кричали за спиной, Был Франсуа изгоем и поэтом, За что и поплатился головой. Пусть удалось осмеянным монахам Втоптать его в им родственную грязь, Он, даже оклеветанный, без страха Смерть встретил, как в насмешку веселясь. И пусть стихи не принесли удачи, Нет менестрелю дела до неё, И до дворцов, где краденное прячет Безликое, как моль и тля, ворьё. Ведь разве импотентам и калекам Понять дано, хоть волк тамбовский вой, Был Франсуа свободным человеком, А за свободу платят головой. «Ей мягко спится, кушается всласть…» Ей мягко спится, кушается всласть, Когда, разврат считая за отвагу, Поэзия, как девка, продалась Холёным хамам-клоунам аншлагов. Но так и мы, в бездействии своём, Готовы оправдать шальные души, Бухими, обличаем и орём: Ни дать, ни взять – провидцы и кликуши. А протрезвев, очухавшись, молчим. Развратные, убогие, слепые, Потомкам недоразвитым своим Вбивая в темя мифы вековые. Чтоб вместе с ними, прячась от невзгод, Среди себе подобных затаиться. Пока, как все, безмолвствует народ И радуются избранные лица? Так встань, страна, не глядя на баррель, Придите снова Новиков и Герцен, Вернув надежды, мужество и цель, Страх изгоняя навсегда из сердца. Постигли чтоб губители страны, Сосущие подорванные соки, Пусть кровью руки их обагрены – Не оборвать мечты полёт высокий. И час придёт ответа и суда, Расплаты за содеянное тайно, Как раньше повстречались господа С комиссиею чрезвычайной. «Есть у меня рядом с домом ручей…» Есть у меня рядом с домом ручей, Поле – любого Ван Гога цветастей, Небо и солнце – лишь нет мелочей: Денег, здоровья и счастья. Сад у меня есть – земли соток пять, В нём мушмула с её томною сластью, Терпкий кизил, только нет, что скрывать, Денег, здоровья и счастья. Есть у меня много книг и газет, Прошлого века и с ятем отчасти, Много чего ещё есть – правда, нет Денег, здоровья и счастья. Сейф у меня есть с запором стальным, В сейфе ружьё, кофр с рыбацкою снастью, Жалко, судьба не добавила к ним Денег, здоровья и счастья. Есть ноутбук у меня со софтом, Игры, инет, даже запись в подкасте, Но досаждает, что нету при том Денег, здоровья и счастья. Женщина есть у меня – молода, Руки горячие с тонким запястьем, Если обнимет, зачем мне тогда Деньги, здоровье и счастье? Ё
«Ёжик, как он там – в тумане…» Ёжик, как он там – в тумане, Волк, поющий под столом, И танцующие Мани. Остальное детям – в лом. В красной шапочке девчонка, Мальчик с пальчиком своим – По любому плачет шконка, Как его – посёлок Сим. «Ёлка…» Ёлка. Праздник. Новый год. Мама парит и печёт. Папа весел, но не пьян, Если в руки взял баян. Вечер. Яркая звезда. Как я счастлив был тогда. «Ёкнет сердце, если гляну…» Ёкнет сердце, если гляну В выцветший альбом, Там все было без обману – В классе выпускном. Не любила – слава богу. Горе превозмог, Выбрав нужную дорогу Между всех дорог. Голова пока на месте. «Мазда» у двора. Губы женщин льнут и крестят Плечи до утра. В пьяном дыме сердцем тая, Жизни на краю, Я все реже вспоминаю Девочку свою. Ну, а юностью повеет, Что теперь с того: У меня не вышло с нею Ни – че – го. «Ещё под рокот грозовой…» Ещё под рокот грозовой Был изумрудный пламень трав густ, Хотя уже кровавил август Рябин ржавеющей листвой. И звёзды млечного пути Подсвечивали то и дело, Когда в глаза мои глядела Мечта, являясь во плоти, Дабы исчезнуть в тот же миг, Оставив грусть несовпаденья И горечь мук страстного бденья Убийц пред казнью иль расстриг. А окончанье таково: Ночь над самим собой проплакав, Я в череде природных знаков Так и не понял ничего. |
