Владимир Лузгин Алфавит грешника. Часть первая. Женщина, тюрьма и воля A «А заплачу – изменится жизнь хоть на йоту…» А заплачу – изменится жизнь хоть на йоту, Или если покаюсь – то по новой вернёт Юных грёз облупившуюся позолоту, Что за золото я принимал в свой черёд? И когда полыхнут громовые раскаты Иль холодные руки протянет пурга, Объяснит ли судьба, чем пред ней виноватый, Коли так беспощадна она и строга? Неужели ей жалко сотню тысяч зелёных На квартиру и дачу посреди сосняка, Строганины из нерки, литра водки палёной И холодного пива до открытья ларька? Ну и, главное, песни той, которою брежу, Как подросток на женщин случайных смотря, Правда с каждой весною всё спокойней и реже, И всё чаще из окон чужих втихаря. «Аз – альфа, смысл и суть вселенной…» Аз – альфа, смысл и суть вселенной, И точка над последним i, России сын благословенный, Что проклят и забыт людьми. Свободный – рабству я обязан, Когда от уз освободясь, Не одичав от зла и грязи, Простил врагам и зло, и грязь. И остаюсь самим собою Меж искушающих лжецов Под твердью божией святою Вдали от хижин и дворцов. Предтеча будущих пророков, Провидцев, магов, колдунов: Как квинтэссенция пороков, Как сила благостных основ. Остерегающий надежду, В беседах ищущий ума – Пусть на тюремную одежду, Давно мной сменена сума. Позор меня да не минует, А счастье отблагодарит, Что жил в беспамятстве и всуе, Где чернь позорная царит. И кружит Клоты бестолковой Нелепое веретено, Пока заказанное слово Судьбой не произнесено. «Алым – ярче текущего в жерлах металла…» Алым – ярче текущего в жерлах металла, Половину небес залило, обметало. А второю, остывшей, укутались ели, Им казалось – надёжно, от дождей и метелей. Так прости их, Господь, да и нас вместе с ними, Если жили бездумно мечтами пустыми. Ну, а если не хочешь, иль просто не силе, Позабудь, словно мы ничего не просили. «Ашшурбанапал был обычным тираном…» 1 Ашшурбанапал был обычным тираном, Таким же, как до или после него, Грозой Иудеи, Египта, Ирана И прочих окраин из мира того. Он так и остался бы в лике злодеев, Кем наша история населена, Из тех, что великие зверства содеяв, Ославлен и проклят на все времена. Хотя, может быть, они это хотели, Оставив свои описанья побед На дикой скале или царственной стеле, Без страха пред мнением будущих лет. Но в дьяволом выстроенной веренице Безумных бесчинств, лишь Ашшурбанапал От судного часа сумел уклониться Туппумами, что для архива собрал. И зря угрожал он жестокою карой Тому, кто без спроса табличку возьмёт, Зане, вопреки грабежам и пожарам, Труд жизни его возвращён в обиход. Сказания. Кодексы. Акты. Анналы. Ан. Ки. Сотворенье. Потоп. Авраам. Ничто, превратившееся в Начало. И в чём-то, пусть смутно, понятное нам. 2 А кто-то, при власти он или в опале, Смотрящий на зоне, шестёрка в гаи, Как в зеркале видит в Ашшурбанапале Несбывшиеся притязанья свои. Глумленье, тщеславие и святотатство, Насилие женщин, и чтоб на века – Ни с кем несравнимое в жизни богатство С потёками крови, замытой слегка. «Аще ваших тузов бьют козырные масти…» Аще ваших тузов бьют козырные масти, Аще пики пришли к оглашённым червям, Ни при чём здесь ни случай, ни эпоха, ни власти, Выбор сделать до хода жизнь представила вам. И никто помешать вашим планам не в силе – Заложиться на банк, уступить, пасануть, А когда вы получите, что заслужили, О случившемся с вами не жалейте ничуть. Не держите обиду и зависть под сердцем К тем, кто выставил вас дураков дураком В чэчэвэ, в карамболе, в генерале и терце Или в вами задуманном деле другом. Что считать не пришедшие вовремя флеши И нечаянно взятые ералаши, Лучше, вспомнив Петра, его «Камо грядеши?», Помолитесь неслышно за спасенье души. Б «Бал дворянский! Оркестр полнокровный!..» Бал дворянский! Оркестр полнокровный! Канделябры, колонны, паркет. Словно не было, не было словно Страшных и героических лет. Зря сражались и гибли напрасно, А потом ещё шли под расстрел Сотни тысяч, и белых, и красных, И кто выбрать цвета не успел. Но смеётся и пляшет Россия! От кавказских до северных вод Торжествуют князья голубые Меж сменивших окраску господ. Бал в разгаре. Кружа и взметая, Льётся музыки сказочный дождь, Под которым визжит золотая, Бриллиантовая молодёжь. Чьи отцы – патриот к патриоту, Выжигая свободы до тла, Напилили без меры и счёту, Как они называют, бабла. Вот и знать не хотят нувориши Под надёжною крышей ЧК, Что в народе всё явственней слышен Голос Блюхера и Колчака. Не случайно, за орднунг радея, На отмытый от крови помост, Ставит власть монументы злодеев, Аккурат в подполковничий рост. И грохочет оркестр полнокровный! Канделябры, колонны, паркет. Словно не было, не было словно Страшных и героических лет. |
