– Подойди-ка сюда, – попросил он в ответ. – Ты не помнишь, по-моему, я рисовал простые кресты без всяких загогулин? И они, насколько я помню, были чуть короче. А вот эти финтифлюшки я, хоть убей, не помню.

– Хм…, не уверенна. Кажется, ты нарисовал что-то вроде буквы «Х». Хотя… не знаю.

– Вот и я о том же. Я точно помню, что эти «клюшки» я не рисовал.

– Тогда откуда они взялись?

– В чем дело, ребята? – подошел Влад, а вслед за ним Тамара.

– Может быть, ты не помнишь, как ты это нарисовал? – спросила Лена.

– С обеих сторон?

Лена посмотрела на другую сторону тоннеля.

– А, ну, да, вообще-то.

Влад, наконец, понял, в чем дело.

– По-моему ты нарисовал просто крест. Но мне кажется, здесь что-то не так. Я уже где-то видел этот знак.

– И что он означает? – спросила Тамара.

– Не помню. Что-то из истории. Как-то связано с императором Константином.

– Да ну, бред! Причем здесь Константин?

– Может быть, мы пойдем дальше? – робко предложила Тамара.

Андрей глубоко вздохнул, поправил вещь-мешок за плечами и молча, зашагал дальше.

В этот раз он шел уверенно и быстро, стремясь поскорее попасть в загадочный подземный зал, похожий на древний храм. Экономя время, он лишь изредка поглядывал на стены, замечая одному ему известные подземные ориентиры.

Между тем он размышлял:

«Странно! Очень странно! Я отлично помню, как я рисовал эти два крестика. Не было там никаких «клюшек» сверху. Но нарисовано явно моим баллончиком; я исследовал струю, она очень даже характерна. Да и следов кроме наших тоже нет. Я, вроде, все внимательно осмотрел. Так что, по всей логике это должна быть моя рука, но я не помню, чтоб я рисовал такое, хоть тресни. Неужели у меня так плохо с памятью? Но, даже если я и забыл – он попытался представить себе, как он рисует знак, увиденный на стене «…» – хотя, похожа на звездочку. Может быть, я действительно не заметил, как я ее нарисовал, и сделал это чисто машинально? Странно только, что две сразу и такие одинаковые.

Погруженные в свои мысли он не заметил, как они подошли к тому самому повороту, за которым был колонный зал.

– Ну, Жуля, ну, дай поспать!

Хозяин попробовал отогнать пуделя, но тот, вместо того, чтобы уйти, нетерпеливо взвизгнул и стал стаскивать с него одеяло.

– В кои веки мне выдалась возможность отдохнуть, и ты мне не даешь, противная собака.

– Р-р-р! – ответила Жуля с небольшим подвыванием.

– Ну, ты наглеешь. Я же могу тебя и наказать как следует, – сказал хозяин, и попробовал натянуть одеяло на голову.

Тогда Жуля подошла к экрану, встала на задние лапы и начала громко заливисто лаять на движущиеся по нему светящиеся точки.

– Это просто невозможно! Ты наглая и противная псина, и ты заслуживаешь серьезного наказания. Вот сейчас встану и всыплю тебе, – высунул он голову из-под одеяла.

Не слушая его, пудель залился лаем еще более звонким.

– Ну, что ты будешь делать?!

Он встал, наконец, и взялся за брюки, висящее на стуле рядом с кроватью, чтобы снять с них ремень, но в этот момент обратил внимание на экран, вызвавший столь странное поведение собаки.

– Ага! Вот оно в чем дело! Теперь я понимаю, что тебя встревожило. – Он подошел к экрану, надевая на ходу брюки и смешно подпрыгивая на одной ноге. – Скажите на милость, им снова захотелось приключений. Ну, и что нам с ними делать, а?

Собака радостно повиляла хвостом в ответ и гавкнула три раза.

– Вот и я так думаю. Придется им включить увеселительные мероприятия. Да, Жуля?

Собака снова гавкнула.

– Опасно? Конечно, опасно. Но, я надеюсь, ничего плохого с ними не случится. Мы ведь им скажем, что им делать. Правильно, псина?

Многоуважаемый Полоний Маркович.

Пишет Вам никто иной, как поклонник Вашего таланта, Тиберий Слюсарь.

Я вынужден обратиться к Вам за помощью, поскольку нахожусь в некоем затруднительном положении.

Как я Вам уже рассказывал, князь Ростислав поручил мне разобраться с древними рукописями, которые, как Вы знаете, достались в наследство Ольге – возлюбленной государевой.

За рукописями идет дурная слава, и у меня с самого начала было нехорошее предчувствие, когда князь поручил мне это дело.

Я приказал писарю Егору аккуратно скопировать несколько страниц, чтобы нам работать не с оригиналом, а с копией.

Я, конечно, поступил глупо, упустив из виду, что Егор, хоть и кажется простачком, но в свое время занимался изучением древнего Еврейского.

Что Вы думаете, скопировав несколько страниц, Егор как белены объелся. В мужика явно вселился бес, поскольку он, о, Господи, и сказать-то страшно, задумал убить самого митрополита. Это надо же было на такое замахнуться!

Господь, конечно же, не позволил такому случиться, но попустил-таки негодяю, и тот тяжело ранил князя Ростислава, который, как бы невзначай заслонил своим телом его святейшество.

Князя увезли в больницу. Говорят, что рана смертельна, и помочь ему может только чудо Господне.

Егора схватили и расстреляли в тот же вечер, то есть, третьего дня. Бедняга даже во время расстрела все насмехался и кощунствовал, пока стрела не оборвала его жизнь. Жалко его, конечно, но я больше корю себя, что поручил ему такое дело. Думаю, что во всем виновата эта самая Либерия Ольги.

Но я, почему-то, не испытываю страха перед этими документами. Мне совершенно очевидно, что написал их человек несведущий, и перевожу их лишь, как историческую реликвию. Но мои познания языка в сравнении с Вашими, это как капля в море.

Поэтому, считая Вас человеком весьма устойчивым, здравым, и твердым в вере, я смиренно прошу Вас найти время и помочь в переводе этих рукописей. Однако все же прошу, будьте осторожны, поскольку, хотя я и уверен, что, если Либерия и может негативно повлиять, то только на людей неутвержденных и несведущих в вере как должно, к коим Вас никак не отношу. И все-таки, переживаю, что могу недооценить тлетворность данного материала, а также переоценить Вас, ибо Господь предупреждал нас не надеяться на плоть человеческую, ни за кого не поручаться и быть смиренными.

Простите, если чем неосторожно обидел Вас в этом послании,

С огромным уважением,

Искренне Ваш,

Тиберий Слюсарь.

Прошло восемь лет с того момента, когда Ахи встретил двух учеников Иешуа на ночном перекрестке, после чего пережил и удивительную встречу с Самим Воскресшим Иешуа. Вскоре после этого события в Иерушалайме стали стремительно развиваться. Рассказывали, что в одном из домов, где имели обыкновение собираться ученики Иешуа на праздник Пятидесятницы, когда их было около 100 человек, на них якобы снизошла Шехина Господня, после чего число последователей Иешуа стало увеличиваться с каждым днем.

Ахи не был очевидцем этого события, но к нему стали поступать один за другим доносы о том, что многие из последователей Иешуа стали совершать такие же чудеса, как и сам Иешуа, и он лично встретился со многими, кто был чудесно исцелен учениками Иешуа. В какой-то момент он даже хотел примкнуть к ним, когда был исцелен один из его друзей, которому Ахи доверял почти, как себе. Ахи был так сильно впечатлен, что даже несколько раз вместе со своим исцеленным другом посетил тайные собрания учеников, несмотря на риск потерять свое служебное положение.

Здесь же среди учеников он и встретил Ноаму. Этот миг Ахи все еще помнил так, будто это произошло только вчера.

Он зашел в дом как раз в тот момент, когда прозвучал призыв к молитве. Она стояла справа, перед Ахи, и он, не заметив ее вначале, случайно задел девушку локтем. Она оглянулась на него, и на какое-то мгновение глаза их встретились. Ему показалось, что он утонул в их бездонной глубине, как в Великом море. Этот короткий миг был, как прикосновение к вечности.