Я говорю: «Какому же Богу, если он такой страшный, и так кричит?» А он в ответ: «Ты с ума сошла, Маруся! Разве это дивное пение можно назвать криком?»

В общем, не знаю я теперь, что делать, Клавочка.

Может, посоветуешь что?

Твоя сестра,

Маша.

На улице было на редкость свежо и приятно. Обычно за день солнце так раскаляло все вокруг, что жара ощущалась почти до рассвета, обычно, но не сегодня. Эта ночь была совершенно особенной и удивительной. Небосвод был усыпан звездными каскадами, чьи причудливые скопления время от времени пересекали искрящиеся дорожки метеоритов и, как показалось Ахи, звезды светили особенно ярко сегодня.

Размышляя над словами ночного посетителя, Ахи решил немного прогуляться вдоль улицы, погруженной в ночной покой и темные тени серых и блеклых очертаний домов. Кое-где сквозь закрытые оконные ставни все же пробивались полоски света мерцающих свечей. Город мирно спал, охваченный тишиной.

Ахи не имел привычки гулять по ночам, поэтому ощущение ночного одиночества было новым и интересным. Лишь изредка можно было услышать лай собаки, блеяние овцы или отдаленный крик ночной птицы. Благодаря свету почти полной луны и ярких звезд, дорогу было видно хорошо, и Ахи уверенно шагал по высушенному дневным зноем грунту. В дневное время эта дорога была все время наполнена движением людей и скота.

Внезапно Ахи различил в ночной тиши чей-то приглушенный разговор, и тут же ускорил шаг и пошел на звук.

Пройдя шагов 50, он вышел на перекресток и стал под ветвистую корону растущей у дороги смоковницы.

Голоса приближались. Вскоре Ахи стал различать отдельные слова и фразы разговора, и одновременно с этим он увидел две фигуры, маячившие во мраке.

– Ты не понимаешь, – говорил один. – Если бы Он был безумным, Он не смог бы так говорить и творить такие чудеса.

– Согласен, – ответил второй. – Но тогда совершенно непонятно, зачем Он позволил себя убить?

– Не знаю. Если бы знать…, – вздохнул он. – Но ты знаешь, у меня такое чувство, что еще не все потеряно. Как будто бы Он еще должен вернуться. «Это о Иешуа!» – подумал Ахи, и у него взволновано заколотилось сердце.

– Да, брось ты! О чем ты говоришь? – махнул рукой второй. – Я лично видел, как сотник вонзил в него копьё.

– Ну, и что? Ведь он же говорил, что воскреснет на третий день. Разве ты не помнишь, как Он воскресил Лазаря? Почему ты думаешь, что Он не может воскресить Себя?

На этих словах они поравнялись с Ахи, и он выступил из своего укрытия.

– Я вас правильно понял? Вы ведь говорите про Иешуа? – спросил он, но увидев его, эти двое почему-то дико закричали и бросились бежать.

Ахи бросился за ними, крича на ходу:

– Стойте! Подождите! Я не причиню вам зла.

Не слушая его, они продолжали бежать, но это было не так-то просто, убежать от хорошо натренированного воина.

Ахи отлично бегал. Не отставая ни на шаг, он бежал легко и почти дышал в затылок убегавшим, при этом продолжая кричать:

– Да, стойте же. Остановитесь, я вас прошу. Мне нужно что-то у вас спросить.

В конце концов один из убегавших, тот что говорил о воскресении Иешуа, вдруг споткнулся, упал прямо посреди дороги и, видимо больно ударившись, вскрикнул, закрыл голову руками, и так и остался лежать ниц. А второй схватил увесистую палку, как специально положенную кем-то в этом месте у дороги и, угрожающе замахнувшись, надрывно закричал:

– Не подходи! Что тебе нужно от нас? Оставь нас в покое.

Тут Ахи обратил внимание, что на поднятый ими шум собаки подняли лай, овцы и козы стали блеять в своих стойлах, а в некоторых домах стали зажигать свет.

– Тише-тише, – примирительно заговорил Ахи, подняв руки перед собой ладонями вперед. – Я не желаю вам зла.

– Тогда зачем ты следишь за нами? – крикнул человек, и еще выше поднял палку.

– Это вышло случайно. Я просто гулял, – ответил Ахи.

– Те врешь! – он замахнулся и попробовал ударить Ахи, но опытный воин легко уклонился от удара и ловким движением вырвал палку из его рук, сломал ее об колено и отбросил в сторону.

– Прекрати! Я пошел за вами, потому что вы говорили о Иешуа.

– Что тебе до Иешуа, незнакомец? – продолжал кричать лишившийся своего оружия человек.

– Сегодня у меня был Иона, один из учеников Ионы бен Зкарья. Может быть вы знаете такого? Он сказал мне, что Иешуа жив.

– Ты лжец! Иона мертв, и Иешуа тоже. Я был на похоронах и того и другого.

– Иона БЫЛ мертв, – как можно мягче попробовал возразить Ахи. – И он сказал, что и Иешуа БЫЛ мертв. Но сейчас Иона жив, и я свидетель тому. Поэтому у меня есть основание верить, что и Учитель тоже жив.

В пылу эмоций ни Ахи, ни его оппонент не заметили, что второй из убегавших поднял голову и внимательно слушает их разговор. Поэтому его вопрос прозвучал для Ахи совершенно неожиданно.

– Ты знал Иону? – Спросил он.

– Да, знал.

– Мы были друзьями. Иона и я были учениками Иоанна Бен Зкарья – Крестителя. Но откуда ты знал его?

Настал черед для Ахи смутиться. Он не знал, что отвечать на этот вопрос, потому что ответить правду был пока не готов. Поэтому он предпочел занять привычную для себя позицию нападающего.

– Что тебе до того, откуда я знаю его? – сказав это, Ахи почувствовал, что совершает ошибку. Как будто бы своей неискренностью он сам закрывает для своего собеседника двери к принятию, но отступать было поздно, поэтому он продолжил. – Час назад Иона был у меня живой и сияющий, как Моше Рабейну после горы Синая. Он сказал, что для того и пришел ко мне, чтобы возвестить, что Иешуа воскрес. Я не видел воскресшего Иешуа, но я видел Иону и вполне могу поверить его словам.

В этот момент в разговор снова вмешался третий, который до этого момента стоял молча и отряхивал одежду. Обращаясь не к Ахи, а к своему приятелю, он спросил:

– Слышал когда-нибудь подобное? Ха-ха! Он, видишь ли, верит его словам! Не знаю, как ты, а я не словам Ионы не верю, а прежде всего не верю словам этого ночного сумасшедшего. Может быть, это я такой скептик? Вот ты, Ёся, ты веришь этому безумцу?

– Не знаю. Скорее всего, нет, – ответил тот.

Тогда приятель Ёси, повернувшись к Ахи, громко и твердо сказал:

– Мы тебе не верим. Тебе от нас что-нибудь еще нужно?

Не зная, что ответить, Ахи пожал плечами.

– Да ничего мне от вас не нужно.

– А-а, понятно! – В его голосе звучала ирония и наигранное разочарование. – Ну, раз тебе ничего больше от нас не нужно, тогда ступай себе туда, куда шел. Мы тебя не трогали, и ты нас не трогай, хорошо? Ступай своей дорогой, а мы пойдем своей.

Он похлопал своего спутника по плечу, уверенно взял его за руку и потащил за собой в том направлении, куда они и шли до встречи Ахи, оставив его озадаченного одиноко стоять посреди дороги.

Вскоре их молчаливые силуэты растворились в ночной мгле, лай собак и блеяние скота постепенно стихло, в окнах домов снова погас свет, и вокруг воцарилась тишина.

Какое-то время Ахи все еще смотрел вслед исчезнувших в сумерках силуэтов, пытаясь осмыслить все, что сейчас произошло, и вообще, зачем он здесь, посреди дороги, посреди ночи, посреди темных молчаливых домов один…

Затем он глубоко вздохнул, ощутив своей грудью всю ночную свежесть чистого, лишенного дневной, поднятой ногами прохожих и копытами животных пыли, и поднял глаза на небо.

О-о! Небесный купол простирающийся от горизонта до горизонта был, как никогда, прекрасен, будучи усыпан мириадами звезд, пересекаемых время от времени светлыми дорожками падающих метеоритов. Зрелище было столь великолепным, что Ахи так и замер, завороженный величественной картиной ночного небосвода. Буквально через пару минут он уже забыл о том огорчении, которое он почувствовал, было, после встречи с ночными спутниками и, снова вернувшись мыслями к тому, что сказал ему Иона, хотел уже возвратиться домой, когда вдруг за его спиной зазвучал до боли знакомый ни с чем несравнимый бархатный баритон: