— А мне стоило лишь один раз упомянуть о мыслях Рэйвен насчёт того, чем мы занимаемся у меня дома… — Ксавьер с улыбкой качает головой.

— Зато какая классная метафора. Жаль, мало кто понимает. — улыбается Эрик, повернувшись к Чарльзу.

— В каком-то смысле это даже хорошо. — отвечает Чарльз, с улыбкой смотря на Эрика. — Не представляю, как бы неловко проходили чемпионаты по шахматам, если бы все участники знали о метафоре.

— С мыслями о том, что в обеих ситуациях идет минус тысяча калорий, мне кажется.

— Если оппонент достойный, да. В обоих случаях.

— А такого найти сложно, а? — смеется Леншер, тормозя качель.

— Именно. Он должен быть достаточно умным и знающим, что да как.

— Я не буду озвучивать все пришедшие мне в голову шутки, потому что они ужасные, но черт, слишком много параллелей. — откашливается от смеха Леншер.

— Слишком много, — кивает, ухмыляясь, Чарльз, смотря на смеющегося Леншера.

— Так, все, нужно прекращать, кошмарно. — говорит он сам себе, а после смотрит на подошедшего Чарли. — Was ist los? — спрашивает Эрик, а тот только громко гавкает, глядя на Ксавьера.

— Хэй, что не так? — спрашивает Ксавьер, вопросительно глядя на собаку. — Это ты кинул меня в кусты, так что обидно лаять на тебя должен я. Что не так?

— Он сделал это с любовью, даже лизнул, а значит поцеловал. Так что я думаю, он просто хочет сказать, что ты ему нравишься. Ну, больше остальных. — уточняет Леншер.

— И за что мне эта участь? — риторически спрашивает Ксавьер, облакачиваясь макушкой головы о железо качели.

— За то, что ты не любишь собак? — предполагает Эрик. — Да ладно, через неделю уедем, никто больше опрокидывать в кусты не будет. — усмехается он.

Ксавьер молча с одной лишь тусклой тенью улыбки смотрит куда-то в даль.

Ну конечно. На что он надеялся?

— И когда в следующий раз приедешь? — спрашивает Чарльз спустя некоторое время.

— Если Эмма пригласит, то ближе к новому году. Если нет — следующим летом. — отвечает Леншер.

Чарльз молча кивает, чуть прикусывая губу.

— Ну и чего ты? — спрашивает Эрик, заметив реакцию на свои слова.

— Sot. — кратко усмехается Ксавьер, всё ещё смотря куда-то вдаль.

Эрик качает головой, опуская взгляд к псу.

— Все еще любишь раскидываться французскими словами.

— Что-то никогда не меняется. — отвечает Чарльз.

— Vielleicht wird es bald ändern?* — печально улыбается Эрик.

— Хэй, я тоже теперь знаю несколько фраз на немецком. — говорит Ксавьер, мягко улыбнувшись. — Пускай и понятия не имею, что ты сейчас сказал, да.

— Например? — спрашивает он.

— Мм… — Чарльз задумывается, но не чтобы вспомнить слова, а вообще понять, стоит ли их произносить. — Kotick. Nacht. Schwester. Entwaldung. Beignets. Neujahr. Ich liebe dich.

Котик. Ночь. Сестра. Вырубка лесов. Оладьи. Новый год. Я люблю тебя.

— Просто случайные слова? — спрашивает Эрик, вслушиваясь в тембр Чарльза, когда тот говорит на немецком.

Что будет, если сказать «Ich dich auch»? Не нужно рисковать, верно?

Ты уже достаточно сильно разбил это сердце, Эрик Леншер.

— В основном. — отвечает Ксавьер, опуская взгляд в землю.

— В основном. — повторяет Леншер. — Мне нравится, что там есть слово «сестра». Я не знаю почему, но нравится.

Да, это именно то, что выделялось сильнее всего, Эрик.

— Одно из первых слов, которые я решил узнать. Весной.

— Довольно мило. Не знаю, конечно, зачем ты это делал, но мне кажется, что это мило.

— Не знаешь. — усмехается Ксавьер. Sot.

Эрик тихо вздыхает, беззвучно что-то говоря себе для успокоения. Почему это все так действует на него?

— Ладно, возможно, догадываюсь.

Ксавьер довольно хмыкает, слабо улыбаясь.

— Хотя бы я знаю, что ты не глупый, а просто идиот.

— То же самое могу сказать о тебе. — парирует Эрик.

— О, ну я хотя бы не отрицаю очевидное!

— Ты отрицаешь все остальное. — усмехается Эрик.

— Что я отрицаю? Я ничего не отрицаю. Я идиот, влюблённый в друга идиот. Разве я что-то отрицаю?

— Отрицаешь невозможность построения дальнейших отношений. — говорит Эрик.

— Я не отрицаю. Я всё понимаю. Просто мои чувства не позволяют мне забыть о тебе. — он пожимает плечами. — Я знаю, что ты не любишь меня. Всё нормально.

Леншер несколько секунд смотрит в никуда, а потом смеется. Холодно, обреченно.

Все так плохо.

— Ты знаешь, что я не люблю тебя. — он хрипит сквозь смех, поднимаясь на ноги, цепляя на ошейник обеспокоено смотрящего на него Чарли, что от чего-то не решался подать и звука.

Все так плохо. Ты слишком сильно разбил это сердце, Эрик, ты должен остановиться.

— Допустим, я люблю тебя — ну и что? Какое тебе до этого дело? Я просто уеду, снова став кем-то, кто приедет, возможно, через год, сможет мило побеседовать о жизни, и снова исчезнет, оставив ни с чем. Отвратительные перспективы.

Ты добиваешь его сердце до алмазной пыли, Эрик.

— Нужно было просто оставаться обычными однокурсниками, тогда у меня не было бы ни единой возможности разбить твое сердце.

Можешь выбросить теперь и свое.

— Спокойной ночи.

Он разворачивается, молча потянув собаку за собой. Чарли несколько раз брыкнулся, проскулил, но скоро покорно пошел за Эриком.

Вон отсюда. Вон из страны.

Чарльз Ксавьер просто застывает на месте, смотря куда-то в пустоту.

Слова Эрика странные, они не могут нормально уложиться в его голове, состроиться в предложения. Это ведь не имеет никакого смысла, почему он вообще…

— Эрик!

Ксавьер резко встаёт с качели и бежит, пытаясь нагнать Эрика. Сейчас он точно врежет Эрику. До звона в ушах.

— Эрик!

Чарльз успевает догнать Леншера. Он касается его плеча, пытаясь заставить затормозить.

— Эрик, ты самый невероятный идиот, знаешь это? — всё ещё пытаясь отдышаться от неожиданной пробежки, говорит Ксавьер. Он легонько пихает Леншера в рёбра. — Глупый-глупый-глупый-глупый-глупый!

Ксавьер смеётся, одновременно ощущая солёные капли на своих щеках.

— Не могу увидеть абсолютно ничего забавного в ситуации, потому что все это — полная херня, будем откровенны. — прохладно говорит Леншер, держа дистанцию.

Так надо, так, черт побери, надо, и ты не смеешь ослушаться.

— Или у тебя уже совсем крыша поехала, Ксавьер?

— Идиот. — на выдохе произносит Ксавьер, продолжая улыбаться. — Как ты вообще мог… Sot! — он делает шаг вперёд, крепко обнимая Леншера.

— Чарльз, пожалуйста. У нас все еще ни одного шанса. — тихо говорит Эрик, не обнимая в ответ, но едва-едва касаясь носом мягких волос.

Чарли позади не может найти себе места, ходит туда-обратно, словно перебарывая желание обойти Эрика с Чарльзом по кругу несколько раз, чтобы запутать в поводке.

— Я жду хотя бы один достойный аргумент, почему. — говорит Ксавьер, не обращая внимание на безответность объятий и зарываясь носом в плечо Леншера.

— Я уезжаю через неделю, разве недостаточно? — спрашивает Леншер, крепче стискивая поводок в пальцах, перебарывая соблазн обнять ответно.

— Моя сестра уезжает учиться во Францию, меня тут ничего не держит, и меня вполне легко примут в любой университет Германии, если я подтяну язык. Ещё что-то?

— Что-то вроде фразы «я мудак, который на полгода разорвал все связи, разбил сердце, оставил ни с чем, а тут вдруг как с неба свалился» не подойдет? Потому что я все еще жду, когда ты изобьешь меня за это до полусмерти и кровавого кашля. — горько говорит Эрик, зарываясь носом в волосы на макушке.

— Я тебя люблю, Эрик, так что хватит. — просит Чарльз, сильнее сминая ткань на спине Леншера.

— Я полгода надеялся, что это пройдет, я чертовски надеялся. Равзве ты не заслуживаешь кого-то лучше? Кого-то более доверчивого к чувствам, теплого, заботливого, честного, кого-то… — Эрик не договаривает, потому что черт знает, что еще можно сказать.

Он просто молча стоит, глотая сухой колючий ком в горле, крепко держа поводок и часто моргая от боли в переносице.