— Ты сказал что-то о французском, и это всё, что я понял. — с улыбкой произносит Ксавьер. — Мы теперь тут будем соревноваться, кто скажет больше всего на непонятном для другого языке?

Эрик старается подавить смех. Ну, не настолько уж и непонятном. Для него, по крайней мере.

— Мне кажется, это будет немного неправильно, потому что пока я буду рассказывать тебе о дожде, ты будешь описывать леса Франции. Немного… странно, наверное, было бы со стороны.

— Les forêts? Je préfère parler de sentiments. En français, il est plus facile et plus élégant⁴. — вяло улыбается Ксавьер. — Но, пожалуй, ты прав. Вести беседу на языке, который неизвестен никому, кроме тебя, немного… Странновато.

О чувствах? Что же, это становится довольно… довольно «ксавьеровским». Кто на его памяти если и говорил на французском, то только о чувствах? А, точно.

Чарльз.

— Хотя нужно признать, что было бы весело. Странное обычно весело.

— Некоторое время. — замечает Чарльз, вновь потянувшись за алкоголем.

— Denkst du? Возможно, да, но по началу… — Эрик открывает глаза, привыкая к темному, но все же кое-какому свету.

— Но говорить на другом языке. можно с большим чувством, что ли? На том, котором говорит твоё окружение как-то не очень охотно идут слова в некоторых случаях.

— Мм… — Чарльз чуть хмурится. — Да, очень верно, пожалуй. — он немного неловко поправляет волосы и делает глоток из рюмки. Просто верно подобранные слова. Эрик Леншер реагировал бы по-другому, знай он французский, верно? Верно.

— Предпочитаешь чаще говорить некоторые вещи на французском? — предполагает — вообще-то знает, но все же — Эрик.

— Иногда. — решает сказать Чарльз, сразу прячась за новым глотком.

— Теперь интересно, что именно ты говоришь при мне такого, чего не можешь сказать по-английски. — медленно и с приуменьшенным интересом произносит Леншер.

— Ммм… Ничего особенного, на самом деле. — пожимает плечами Ксавьер.

Ах ты юный лжец, Ксавьер. Эрик ухмыляется, повернув голову, чтобы этого не было заметно.

— Верю на слово. — кивает Леншер, рассматривая в полутьме книги, словно пытаясь занять себя чем-то кроме сдерживания смешков.

Ксавьер неловко потирает переносицу и делает новый глоток.

Пора сбавить темп.

— Итак… Можем обсудить что-нибудь ещё. Только на английском, да.

— Сколько лет ты собирал эту стену из книг? — спрашивает Эрик, пытаясь прочесть названия на корешках.

— С того момента, как научился читать, наверное. — произносит Ксавьер. — От обычных рассказов и до книг по генетике. Ну и, конечно же, Шекспир. Много Шекспира.

— На разных языках? — предполагает Леншер, от чего-то не сомневаясь в этом.

— Английский, Русский, немного латыни и французский. — перечисляет Чарльз, вспоминая лежащие на полках книги.

— Пару томиков Есенина рядом со сборником Виктора Гюго, изумительно. — смеется Эрик. — Я, к сожалению, похвастаться таким не могу, потому что сюда я привез только одну книгу на немецком.

— Гёте? — спрашивает Чарльз.

— Точно. Эта книга всего на пять лет моложе меня. Я хотел привезти с собой кое-что из Вольтера и Брэдбери, но слишком спешил уехать и они были из библиотеки Себастьяна, так что я не решился этого сделать.

— Понятно, — Ксавьер пару секунд хмурится, думая, что этот Себастьян, должно быть, был довольно жестоким.

Чарльз продолжает смотреть на Леншера, а алкоголь в крови вкупе со странной… притягательностью Эрика так и порывает сказать какую-нибудь глупость.

— Vous avez une mutation très belle. Yeux gris — magique*. — говорит он, неосознанно всматриваясь в глаза Эрика.

Леншер из-за сказанного несколько раз моргает, не отводя взгляд.

— Окей, наверняка, ты сказал что-то красивое. Но даже если не так, то звучало красиво и со словом «мутация». Юный генетик. — тихо фыркает Эрик.

Ксавьер улыбается, чуть склоняя голову.

— Красивое, поверь.

— Настолько красивое, что по-английски сказать нельзя. — с легкой улыбкой скорее утверждает, чем спрашивает Эрик.

Ксавьер чуть прикусывает губу.

— Я сказал, что твоя мутация серых глаз довольна интересна… с научной точки зрения. Этот цвет довольно редок.

— Я приму это за комплимент от начинающего ученого. — смеется Леншер. — А то от кого я еще услышу что-то подобное?

— Вот видишь, не зря тебя тогда Эмма выставила за дверь. — ухмыляется Чарльз. — Если бы не она, ты бы так и не узнал, что я не просто гиперактивный выскочка. Я ещё и комплименты умею делать.

— Отблагодарю ее эклерами. — хмыкает Леншер, вглядываясь в темноте в голубые глаза. — Теперь интересно, что я еще смогу о тебе узнать.

— Я не особо интересен, — говорит Чарльз, проводя рукой по волосам. — Люблю играть в шахматы, готовить, читать, изучать генетику… Всё, пожалуй. Так что нечего больше узнавать, как мне кажется.

— Все люди интересны, Чарльз, они просто этого не видят. Это как. ммм… люди с веснушками. Большинство из тех, кого я знаю или не любят их, пытаясь свести лосьонами, или просто стараются не замечать, хотя окружающие от них в восторге. Плохой пример, но довольно показательный. То, чем ты интересен — как веснушки. Ты не обращаешь на это внимания. — вдумчиво говорит Леншер, отсекая ту часть мысли, которая говорит о бредовости сравнения.

— Интересный пример, — говорит Ксавьер с лёгкой улыбкой, чуть опустив взгляд. — В любом случае, я самолично мало что могу о себе рассказать.

— Вот поэтому я и должен сам об этом узнать. Каждый видит что-то интересное. И зачастую каждый разное, и мне кажется это… забавным, возможно. — он откидывается на спинку. — Например, я нахожу интересным твои резкие перепады вызывающей наглости и колоссального стеснения.

— Видимо, у меня не получается находить должного равновесия между этими крайностями. — говорит Чарльз, пожимая плечами.

— Равновесие — это неинтересно, так что в тебе все правильно, я думаю. Ну, это личное мнение скорее.

— «Равновесие — это неинтересно»… Думаю, примерно что-то такое говорят люди из комнат с мягкими стенами. — кратко усмехается Чарльз.

— На учете туда я вроде не стою, так что не сдашь меня, надеюсь. — улыбается в ответ Эрик.

— Если не будешь нападать на меня с ножом или типа того. — говорит Чарльз, смотря в глаза Леншера.

Эрик не отводит глаз.

— Не буду. Не наблюдал за собой тягу к насилию. Так что. думаю, жить будешь.

— Звучит довольно обнадёживающе. — отвечает Чарльз.

Вдруг со стороны двери раздаётся резкий звук, заставляющий Ксавьера чуть дёрнуться. Кто-то роется ключом в замке. Рэйвен.

— Я ненадолго, Чарли, просто нужно забрать подарок для Мойры! — сообщает Рэй, открывая дверь. Заглядывая в гостиную, девушка ухмыляется. — Играем в шахматы, мальчики?

— Ну, — Эрик смотрит на доску, а потом на Рэйвен, — кажется да.

— И кто же из вас лучший игрок? — продолжая ухмыляться, спрашивает Рэйвен.

— Один-один. — пожимает плечами Леншер. — А ты хочешь сыграть?

— Мне этого и без того хватало, спасибо. — говорит Рэйвен и, пару секунд посмотрев на Эрика и брата внимательным взглядом, молча отходит к своей комнате.

— Ну, вообще-то, два-один в мою пользу, мистер-не-сплю-на-диване. — замечает Чарльз.

— Если не начинать со спора, то да. — спокойно подтверждает Эрик.

Ксавьер чуть улыбается Леншеру и переводит взгляд на Рэйвен, вышедшую из своей спальни с подарочной коробкой в руках.

— Ладно, голубки, не хочу вам мешать, так что разрешите отчалить. — улыбается с долей наглости Рэйвен, наблюдая за реакциями Ксавьера и Эрика.

— Повеселись там с бабочками. — говорит вскользь Чарльз, делая ещё глоток — ну он же хотел остановиться — алкоголя.

— Передам им твой привет, — в тон брату отвечает Рэйвен. — А это что? — спрашивает она, кивком указывая на колечко от ключей на столике возле кресла Чарльза.

— Очевидно, что скрепляющее кольцо для ключей. — говорит Леншер, пряча лёгкую улыбку.