– Все готово, – произнесла она, оборачиваясь ко мне.

– Девочка, ты убиваешь меня.

Эви откинула назад голову.

– Кэш, я та, кто сделал тебе предложение, поэтому твоя смерть наступит только по твоей вине. Но я действительно надеюсь, что до этого не дойдет, – она отошла от меня, схватив текилу. – Хочешь поесть снаружи?

Я кивнул, захватив чипсы и сальсу. Эванжелина наложила в тарелку кесадильи и, не выпуская бутылку с алкоголем, ступила под солнце Лос-Анджелеса.

– Итак, Кэш, я уже знаю твою самую неловкую историю, – произнесла она, беря в руки сырную тортилью. – Расскажи еще что-нибудь о себе.

– Больше нечего рассказывать, сладкая.

– Нет, ты так легко не отделаешься. Явно есть что-то еще. «КМГ» не подписывает контракты с талантами, если они не собираются возглавлять чарты. Так что у тебя за история?

Мне было нужно больше чертовой текилы для этого. Я налил себе шот и опрокинул в себя.

– Я родился в Ист-Хайтс, так далеко от твоей жизни, как только ты можешь представить. Думаю, восемь миль. Я решился на контракт, чтобы помочь маме. Ей сильно нужны деньги и больше помощи, чем я способен ей дать. Хотя, когда я рос, источником проблем был мой отец.

– У нас это общее.

Я резко рассмеялся.

– Не думаю, что твои проблемы с отцом похожи на мои.

Она серьезно посмотрела на меня, готовя себе еще один шот.

– Вероятно, нет. Но я думаю, что оба наших отца сформировали наше мировоззрение больше, чем мы бы хотели признать, – она выпила текилу и облизала губы. – Дело в том, что оба этих засранца, которые испортили наши жизни, неосознанно подарили нам подарок. Думаю, мне лучше быть дочерью своего отца. Благодаря этому я знаю, какой тип мужчин не хочу видеть рядом с собой. И, полагаю, ты отлично знаешь, каким человеком ты не хочешь становиться.

– Черт, – произнес я, покачав головой. – Мне нужен лист бумаги, когда я с тобой, девочка.

– Почему?

– Твои слова заставляют меня чувствовать себя так, словно мне следует это записать. Будто те чувства, которые я с тобой испытываю, должны быть отражены в гребаной песне. Ты просто живое воплощение стихов и даже не догадываешься об этом.

– У тебя хороший словарный запас, – произнесла она, намек на улыбку играл на ее губах. Я знал, что ей понравился мой комплимент, несмотря на то, что Эви, вероятно, слышала их чертовски часто.

– Я практически выучил тезаурус. Когда пишу тексты, все упирается в слова.

– Какую музыку ты пишешь?

– Я рэпер, солист, и не шутил по поводу восьми миль – хотя, черт возьми, я не собирался становиться рэпером или кем-то подобным.

– Почему не собирался?

– Я хотел творить музыку. Раньше играл на гитаре и думал, что стану певцом или кем-то вроде.

– Это было до или после кражи мороженого?

– Думаю, где-то в это время. В том смысле, что у меня была гитара, когда мне было тринадцать.

– Что произошло? – она опустила свои чипсы в сальсу, но продолжала смотреть на меня. Я не мог ее игнорировать. Эви делала это невозможным, поскольку даже если бы не смотрела глаза в глаза, я знал, что все равно она увидит настоящего меня.

– Ты знаешь мое сценическое имя, Кэш Флоу? – она кивнула, и я продолжил. – Ну, мой старший брат – Чад, он услышал, как я играю, и знал, что у меня есть биты. Думаю, все в округе знали об этом. А потом, когда мне было девятнадцать, у меня были проблемы с законом, и я не видел гитару около года. Поэтому я написал кучу песен и начал читать рэп. Что еще мне было делать?

Внимательно слушая, Эви даже подалась вперед.

– Когда я вышел из тюрьмы, нам нужны были деньги. Очень сильно. Отца не стало, мама постоянно пила. Было похоже на то, что это единственный шанс. Моя музыка – все, что у нас было. Чад решил, что я смогу читать рэп. У него появилось собственное видение меня, и он знал, что деньги – настоящие деньги – нельзя получить, будучи сочинителем песен.

– Думаю, ты очень талантлив. Чад, должно быть, знал, что у тебя дар, иначе ты никогда бы не заработал контракт, – Эви прикусила губу. – Ты не любишь разговаривать о своем прошлом, верно?

– Там нет ничего хорошего, Эванжелина.

– Поняла, – произнесла она достаточно медленно, чтобы я понял: Эви действительно имела это в виду. – Итак, ты стал Кэшем Флоу, потому что нуждался в деньгах?

– Как-то так. Мое настоящее имя – Кассиас. Люди всегда звали меня Кэшем.

– Кассиас? Звучит мило.

– Мило? – я качнул головой, уже зная, что мне не следовало этого говорить. – Сладкая, я ведь только что сказал тебе, что продался еще до того, как начал карьеру.

– Чад всегда говорит тебе, что делать?

– Нет, он может быть моим менеджером, но я сам по себе, – я поднялся и потянул за собой Эви, чтобы снова поцеловать ее. В этот момент я не думал, когда и как я остановлюсь. Я просто не собирался этого делать.

Ее губы были мягкими и податливыми, буквально плавились под моими. Эви подняла на меня взгляд затуманенных глаз, умоляя взять все под свой контроль. Мне так нравились ее глаза. Теперь от красноты не осталось и следа, в них горело желание.

Я взял ее лицо в свои руки, ладони легли на щеки Эви. Я снова глубоко поцеловал ее, проскользнув языком в рот. Мое тело горело от предвкушения, потому что Эванжелина будила во мне эмоции, которых я никогда раньше не испытывал.

– Мне не нужен кто-то, чтобы говорить, что делать, – шепнул я в ее рот. Губы Эви припухли и приоткрылись. – Я точно знаю, что сделаю прямо сейчас. 

Он увел меня в гостевой домик, и как только мы оказались внутри, я закрыла дверь, зная, что пути назад уже нет.

И, Боже, я не хотела ничего, кроме как двигаться вперед. С Кэшем, моей жизнью и всем остальным.

Он проследовал за мной в мою спальню, где нас встретила не застеленная кровать и валявшаяся на полу одежда. Похоже, горничная еще не приходила сегодня.

Мне было плевать, простыни все равно будут помяты.

Ладони Кэша соскользнули с моего пояса, а затем его пальцы пробежались вдоль декольте платья. Его руки были большими и сильными. Может, так произошло из-за того, что я выслушала рассказ о его жизни, но мне хотелось заставить его улыбнуться или даже рассмеяться.

Этот день должен был стать праздничным. Мой отец подписывал контракты лишь с лучшими талантами, и таковым он посчитал Кэша. Я и сама видела, насколько он был чувственным. Я могла только представить, какими глубокими, грубыми и реалистичными были его тексты. Я была готова побиться об заклад, что на сцене этот мужчина был невероятным.

Кэш заставлял меня чувствовать себя удивительно даже сейчас.

– Ты чертовски великолепна, Эви, – сказал он мне, обхватывая руками мою талию и заставляя меня чувствовать себя маленькой самым приятным образом – таким, что мое сердце расцветало мягкими полными лепестками.

Когда он говорил, что я прекрасна, я верила ему.

Кэш расстегнул мое платье, и я сделала еще шаг внутрь комнаты. Когда он взял платье за подол и потянул его вверх, чтобы снять через голову, я вздохнула, поскольку не могла поверить, что делала это – не могла поверить, как сильно хотела этого – того, чего никогда до этого не испытывала.

Я стояла перед Кассиасом в черном лифчике и трусиках под цвет ему, больше на мне ничего не было, и хотелось, чтобы ему понравилось увиденное. Внешне он так сильно отличался от меня, но было ли безумием думать, что глубоко внутри мы не такие уж и разные?

Все это было безумием, верно? Кэш был гангстером или кем-то вроде, с этим его «Адидасом», золотой цепочкой и татуировками. А что же я? Мой лифчик «La Perla» стоит триста долларов, а еще у меня был свой трастовый фонд и богатый папочка. Я, моя нетронутая кожа и невинность. Я – девушка, которой требовалась текила, чтобы сделать нечто, чего она жаждала, потому что, видит Бог, струсила бы, будь я в своем уме.

Кассиас разглядывал меня сверху вниз, и я жаждала также рассматривать его. Мне хотелось, чтобы он разделся. Хотела его кожу напротив моей и не была намерена ждать.