- Ваша светлость, разрешите отплатить вам за вашу доброту, - без особой надежды продолжил Мора, - Уверен, я смогу быть вам полезным.

  Мора смело глянул благодетелю в глаза - и увидел - страх? Отблеск - горечи ли, смерти - в черном зеркале. Тень пробежала по лицу князя, он словно припомнил что-то и произнес, обращаясь даже не к Море, а к кому-то в своей голове:

  - У русских есть поговорка - на грабли не стоит наступать дважды. И еще - люди не прощают сделанного им добра. Так, кажется. Мне не нужна твоя благодарность. Ступай.

  - Еще раз спасибо вам, Prince clement, - Мора поклонился как можно изысканнее, - Прощайте.

  И пошел было прочь.

  - Кланяешься - как лакей, - проворчал князь, - Постой!

  Мора встал на пороге, повернулся. Князь спросил сердито:

  - Откуда ты знаешь Вийона?

  - Прослушал два курса в Кенигсбергской Альбертине, - признался Мора, и голос его зазвучал насмешливо и совсем уж непочтительно. В черных глазах князя заплясало адское пламя:

  - Врешь! Какая фреска была на потолке в библиотеке?

  - Тю! Баба в шлеме, на коне и с голым задом. Прошу прощения, ваша светлость...

  - Минерва, болван, - старик вгляделся в Мору и - недоуменно, - но ты же - цыган?

  - Мать моя была цыганка, ваша светлость, а отец - граф Делакруа, он хоть и не признал меня, но обучение мое исправно оплачивал.

  - Де ла Кроа? - усмехнулся князь, - не Виллимом ли звали твоего отца?

  - Нет, ваша светлость, то был Гастон Делакруа. Может, и сейчас еще живет в Кенигсберге.

  - Знаешь, юноша, фамилии де ла Кроа не очень-то везет в этой дикой стране, особенно после смерти. Один лежит в стеклянном гробе уже полсотни лет, голова другого плавает в Кунсткамере в банке со спиртом... Может, стоит тебе вернуться на родину, в Кенигсберг, и не гневить бога?

  - И рад бы, но нельзя, - Мора понизил голос, чтобы поручик не услышал, - ведь в Кенигсберге я убил человека.

  У князя стало такое лицо, что Мора забоялся - не хватит ли деда родимчик.

  - Да ты врешь! Не может такого быть!

  - Дурное дело нехитрое, - чуть смущенно отвечал Мора.

  - Или ты шпион? Хотя кому это надо? Кому мы нужны? Все мои враги далеко, дальше, чем я, - один в Пелыме, другой в Березове. Третий в Соликамске, - Мора чутким ухом поймал паузу между вторым и третьим врагом, но не знал еще, к чему она - просто запомнил.

  - Готов поспорить, ты толком не знаешь, с кем говоришь? - догадался князь, и Мора не без облегчения кивнул:

  - Грешен, не знаю. Дик, туп, неразвит.

  - Ничего, расскажут тебе, - старик явно повеселел, - Так ты хочешь остаться здесь?

  - Если есть место псаря или конюха. Ваша светлость видели, как я обращаюсь с собаками.

  - Надеюсь, у тебя и в самом деле нет лишая. Мой псарь, Франц Гинзберг, помер недавно. Повезло тебе, цыган. Ступай в дом через дорогу, к Готлибу, вон Булгаков тебя проводит.

  Поручик взвился в своем кресле и выкрикнул на плохом немецком:

  - Князь, он же колодник! Цыганва! Рваные ноздри! Такой псарь всех собак, всех лошадей у вас сведет!

  - Люди сами отдавали мне все, - по-русски шепнул ему Мора, - зачем красть, если дают и так?

  Старый князь расхохотался - как демон:

  - Вот и следи, чтобы он никого не свел. Тебе за это платят. Проводи его к Готлибу.

  - Я вам не лакей! - покраснел несчастный поручик.

  - Ты мой тюремщик, мой цербер, мой мучитель. А теперь отведи этого le criminel к Готлибу. А я постараюсь за это время от тебя не сбежать.

  Мора вгляделся в профиль князя и понял наконец, какой формы гуттаперчевый нос будет заказывать.

  Поручик и в самом деле проводил Мору - до ворот. Далее показал изящной ручкой направление, куда идти, и опять завел речь про привороты:

  - Так ты мне и не ответил, что нужно, чтобы приворожить девицу?

  - Платок или чулок искомой особы, еще лучше - волосы или кровь, - отвечал Мора.

  - Вечером приду, погляжу, как ты устроился, - многозначительно пообещал поручик.

  - Может, изволите выдать мне малую толику в счет будущего жалованья? - со сдержанной наглостью спросил Мора, и услышал в ответ:

  - Вот вечером и получишь.

  Псарь Готлиб встретил Мору почти так же, как трактирщик Шкварня - сперва перекосился при виде завязанного носа, но тут в роли серебряного ефимка выступила немецкая речь. Сам Готлиб был из Кенигсберга, но уехал еще прежде Моры. Общих знакомых у них не нашлось, но и подернутые пылью городские сплетни Готлиб слушал, как новости.

  Вскоре Мора узнал, что вместо псарни им предстоит отправиться на кладбище - нести гроб безвременно усопшего Гинзберга. Немецкая речь ввела Готлиба в заблуждение, он отчего-то решил, что Мора такой же лютеранин, как и прочие слуги старого князя. Мора же в бога вообще не верил.

  Гроб несли шестеро - два псаря, два егеря и два конюха. Мора побоялся сперва за свою спину, но промолчал и не пожалел об этом - спине ничего не сделалось, зато на лютеранском кладбище попались на глаза примечательные персонажи. Первым персонажем была супруга пастора, красавица с кожей еще более темной, чем у самого Моры. Честно говоря, пасторша была черна как головешка, но красотою могла поспорить с Минервой на Кенигсбергском плафоне. Чуть поодаль от пасторши вился давешний поручик Булгаков, посылал красотке томные взгляды - и плевать, что похороны, горе, колокол звонит и всюду грязная земля. Стало ясно, на кого поручик так надеялся сделать приворот.