- И обрыбились! - торжествующе произнесла госпожа Шкварня, - Всем от ворот поворот. Мол, незачем вам к простому мужику, не дворянину и не князю, с визитами шастать. Так и дружит наш дюк теперь с одним купцом Затрапезным.

  - В карты с ним по вечерам играет. И все выигрывает и выигрывает... - подмигнул Море Шкварня.

  - Одного я не понял - зачем государыня личного лекаря к ссыльному отправила? - спросил Мора, - Помер бы - и хрен с ним?

  - Ах, Мора, - лукаво улыбнулась прекрасная трактирщица, - А любовь? Дюк, конечно, старый дед и характер у него - говно на палке, но прежде-то он был красавец. У двух цариц в полюбовниках, говорят, состоял. Правда, давно - я тогда еще не родилась.

  Мора понял, что вот-вот уснет, поблагодарил хозяев и отправился спать. Ворочаясь на жестких досках, пожалел было, что отверг непотребную девку, но тут же припомнил, как долго лечился в Кенигсберге от триппера, выброшенный позорным недугом на обочину жизни. Если тело - ваш лучший и порой единственный инструмент, можно ли рисковать его здоровьем? Инструмент должен быть исправен.

  Мора задумался о своей судьбе - судьбе красавца, волею случая превращенного в посмешище. Как примет его Матрена - нищего, искалеченного, неспособного более очаровывать и пленять? Удастся ли восстановить свое положение? Сможет ли он, Мора, заниматься тем, что умел когда-то лучше всего? Мора не знал, чего больше боится - унизительной жалости, пренебрежения или насмешек. Ему не хотелось возвращаться к своим, к Матрене, таким, как сейчас - слабым, нищим, уродливым и беспомощным. Вот если бы где-то отлежаться, отдышаться, набраться сил - например, на службе у ссыльного князя. Но целование княжеской ручки представлялось теперь затеей завирательной и вовсе безнадежной. Конечно, попытка не пытка... Мора подумал, что неплохо бы заказать себе гуттаперчевый нос, вроде виденного как-то на одном сифилитике, только непременно большой, с горбинкой... Этот грядущий гуттаперчевый нос так согрел Море душу, что вчерашний арестант перестал ворочаться и сдался подступающему сну.

  Наутро - едва солнце, как говорится, позолотило края туч - Мора простился с гостеприимными хозяевами и отправился на поиски счастья. Опираясь на трость, шел он по улице вдоль реки, и ступал так легко и по-кошачьи плавно, что девки с ведрами, обгоняя, норовили оглянуться и зыркнуть ему в лицо - и аж отпрыгивали в брызгах своих ведер, завидев повязку. "Нужен, нужен нос!" - думал Мора.

  Возле дома старого князя дежурили два солдата. Это был обычный купеческий дом, большой, конечно, но не замок и не дворец - окна глядели на Волгу, и в саду облетала листва. Мора подошел к солдату и спросил, дома ли хозяин, прекрасно понимая, что если хозяин и дома, никто его, Мору, не примет.

  - Их светлости нет дома, гуляют, - отвечал солдат и собрался было добавить еще что-то, обидное, но тут дверь распахнулась, и на пороге возник изящный поручик. С книгой в руке, с обескураженным лицом человека, только что вынырнувшего из воды, поручик зевнул, прикрывая книгой розовый рот, и уставился на Мору:

  - Ты тот антик, что Ронсара на плотине читал?

  - Тот самый, господин капитан-поручик, - смиренно отвечал Мора, потрясенный определением себя как "антика" и Вийона - как Ронсара.

  - А что есть Prince clement?

  - Милосердный герцог.

  - Наш-то? Ага, сейчас! Так ты - цыган? - спросил поручик, прикидывая про себя что-то.

  - Потомственный цыган Мора Михай, - склонился услужливо Мора, - Гадания, привороты, порча, сглаз...

  - Увод коня... - продолжил поручик, - А можешь ты, цыган, девицу приворожить?

  - Я же цыган, - ответствовал Мора, - приворожу вам кого угодно. Только доложите обо мне хозяину.

  - Что я тебе - лакей? - поручик смешно сморщил нос, - Да и нет его дома. А что нужно для приворота?

  Мора собрался было ответить, что для приворота нужен непременно хрен моржовый, но тут ворота раскрылись и явилась процессия, одновременно величественная и забавная.

  Первым на вороном коне - на Люцифере-Втором - влетел старый князь, надменный и важный, как наследный принц. Следом на своих двоих вбежал красный солдат с ведром и с удочками - а коня ему не досталось. Из ведра свисали сомьи хвосты.

  - С добрым утром, поручик, - поздоровался князь и тут увидел Мору, гнилым зубом торчащего возле крыльца. Вгляделся, близоруко прищурившись, и узнал:

  - О, попрошайка - любитель поэзии! Что за нелегкая тебя принесла?

  Итак, князь по-русски все-таки говорил, но получалось у него из рук вон плохо. Мора еле разобрался в этом ворохе гортанно-рычащих и шипящих.

  - Я осмелился выразить благодарность вашей светлости...

  - Молчи! - старик спешился - вполне грациозно для своего возраста - и злобно сверкнул глазами на бедного Мору. Передал коня подоспевшему слуге и продолжил уже по-немецки:

  - Ты погубишь мою репутацию!

  "Злодея?" - подумал Мора, но благоразумно промолчал.

  - Идиотский спектакль! Старый гриб, попрошайка и вертухаи! Ступай за мной! Пропустите его, - приказал князь солдатам и вошел в дом. Мора поспешил за ним, поручик тоже. Старый князь пронесся по коридорам, и вихрем летел за ним роскошный плащ с лисьим подбоем - Мора еще подумал, как элегантно должен смотреться такой плащ на фоне удочки и банки с червями. В комнате - просторной, с окнами на реку и причудливым пюпитром для письма - князь остановился, сбросил на кресла свой дивный плащ и повернулся к Море:

  - Ну - и?

  Поручик тоже вошел, бросил книгу, уселся в кресло и внимательно слушал - такова уж была его работа.

  - Позвольте облобызать вашу руку, - начал Мора.

  - Не дам. Мне лишаев твоих не хватало, - добродушно отвечал князь, - Дальше?