Аделаису Мора нашел в гостиной - пустынной, почти без мебели, только огромный обеденный стол и раскидистый фикус в промежутке между окнами. Аделаиса переоделась в женское - все в то же свое бледно-розовое платье, наверное, оно было у нее одно. Она смотрела в окно - на людей, на проезжающие экипажи - и живое ее личико было печально.
- Пришел повар, принес еду, скоро будет обед, - обрадовал девушку Мора.
- Как же мы будем есть - без стульев? - отозвалась Аделаиса, но больше из приличия, без интереса в голосе.
- Плаксин что-нибудь придумает - для него нет нерешаемых задач, - отвечал Мора, - как вы думаете, кто поливает этот фикус, почему он не вянет?
- Кто-нибудь да поливает, - безучастно пожала плечами Аделаиса, - мне придется пробыть с вами до завтра, моя госпожа Керншток уехала за город, в гости. Левка только что узнал...
- Вы нас ничуть не тяготите, - успокоил Мора, - вы принимали нас у себя, мы рады видеть у себя вас. Я приглашаю вас посетить с нами оперу, посмотреть "Альцину" Генделя из графской ложи. Послезавтра, если Плаксин не ошибся. Я простой человек, не умею выражаться красиво, как мои господа, и не знаю, как приглашают в оперу девиц по всем правилам этикета...
- Да как-то так, наверное, и приглашают, - улыбнулась Аделаиса, - я сама дикарка, столько лет просидела в поместье Мегид.
- Вена вас перевоспитает, - пообещал Мора, - Так вы согласны? Рене поможет вам выбрать наряд - завтра к нам придет портниха, и вы сможете... - Мора задумался - как назвать то, чем занимаются дамы у портних - обмерка, примерка?
- Я поняла, спасибо, Мора, - Аделаиса потрогала осторожно лист фикуса - блестящий, как будто лаковый, - Вы добрый человек, и это выдает в вас - не-дворянина. Вам следует научиться быть злым.
- Вы, наверное, не так много людей встречали пока еще, фройляйн, - возразил ей Мора, - И простые люди бывают злющими, и дворяне - добрыми, по крайней мере, я встречал парочку. Рене злючка, но если знать его историю - странно, что он еще не стреляет из пистолета во всех подряд.
- Наверное, не умеет стрелять, - с улыбкой предположила Аделаиса, - он вроде тех статуй, что находят иногда в итальянской земле - из другого времени и как будто из другого мира...
- Эти статуи еще как правило - без рук, - вспомнил Мора.
- А как его зовут на самом деле, вы же оба - не Шкленаржи? Как его настоящее имя?
- Да так и зовут - Рене, Рейнгольд, а фамилия - вполне красивая, но я не имею права ее называть. Вы можете сами его спросить, но он, скорее всего, разозлится и не скажет. Мой совет - выкиньте из головы этого Рене, он старый больной дед, и у вас с ним нет никаких шансов.
- Вы и в самом деле простой человек, Мора, - укоризненно заметила Аделаиса.
- А кто вам правду-то скажет? Мы пять лет с ним мотаемся вот так, в карете, из города в город - кого у него только не было, и дамы, и маркитантки, и амазонки. И все с вожделением зарились на старую корягу. Даже в ссылке в него была влюблена супруга его тюремщика - между прочим, молоденькая и хорошенькая. А Рене - как с гуся вода, плевал он на них на всех. У Рене кукиш вместо сердца, понимаете?
- Он кого-то любил и потерял? - с придыханием спросила Аделаиса.
- Да господь с вами! Разве что себя в зеркале, - разозлился Мора, - Ему никто не нужен.
- А кавалеры? - выпалила девушка.
- Я не буду с вами такое обсуждать, - смутился Мора, - это не в моих правилах. Если вам угодно - обсудите с самим Рене, нравятся ему кавалеры или нет. Ко мне он точно ничего не подкатывал. Надеюсь, к Левке тоже.
Аделаиса помолчала, оторвала-таки от фикуса лист, и наконец спросила:
- Вы проводите меня завтра к фройляйн Керншток? Левка тоже пойдет, но он недостаточно...
- Презентабелен? Я к вашим услугам, и Рене могу за шкирку вытащить из его алькова - если он вам пригодится.
- Не стоит, - улыбнулась Аделаиса, - я, пожалуй, пойду. Увидимся за обедом, Мора.
Розовое платье прошуршало мимо, оторванный лакированный листочек остался лежать на подоконнике. Мора выглянул в окно - в этом районе катались роскошнейшие экипажи, и Мора прикинул - успеет ли он здесь, в Вене, хоть кого-нибудь обыграть в карты? Нужно разведать у Плаксина - он хоть и дворянин, но в таких делах разбирается хорошо. Мора задумался о дворянах - о их приспособленности к жизни, и о способности выжить в целом у разных сословий. Дворяне представились ему хрупкими бутонами - на фоне тех же репейников-купцов или крапивы-разночинцев. Плаксин был розой с шипами, а Рене...Мора искренне опасался, что без него Рене пропадет. А куда его девать, с другой стороны? Хочет человек свободы - пусть гуляет. "Он кого-то любил и потерял" - вспомнил Мора слова влюбленной дурочки. Девчонке и в самом деле лучше не знать - кто там кого любил, и кто там кого потерял.
Пару верст не доехали они тогда до Ярославля - но так и было условлено. Телегу удалось сменить на хлипкий возок - Левка в Перми выиграл этот возок в карты, сэкономил прогонные. Возок неохотно катился по размокшим августовским дорогам, Мора правил, Левка - выталкивал колеса из грязи, а Рене страдал, лежа поперек сиденья, за столько лет он отвык и от долгих переездов, и от ям под колесами, да и годы давали о себе знать. Страдал он молча и, насколько это было ему доступно, мужественно. Левка время от времени заглядывал в крошечное окошко - не помер ли подопечный.
Кое-как пробирался возок по сельской дороге, среди полей - изрядно потравленных охотниками, и Мора понял, что странники на верном пути. Дорога углубилась в лес - колеса запрыгали по корням деревьев. Еловые ветви смыкались над просекой мрачным сводом, дорога делалась все уже и уже, грязнее и ухабистее, и вот забрезжила вдали опушка, и зоркий Левка воскликнул:
- Вот оно, гнездо разбойничье!
Хорошо, хозяин "гнезда разбойничьего" не услышал сего лестного определения. На опушке высился двухэтажный охотничий домик, с конюшней и клетками для ловчих птиц, и возле домика щипала траву стреноженная лошадь. Мора взбежал на крыльцо - и тут же вышел ему навстречу человек в гвардейской форме, с трубкой в зубах:
