- Самокритично, - оценил Плаксин, - мой патрон всегда воспринимал свое положение с долей иронии, что бы о нем ни говорили.

  - Это не только о нем, - возразил Рене, - это обо всех нас, тогдашних. Мы видели себя колонистами в диком краю - а кем мы были на самом деле?

  Мора не мог разделить беседу - он не совсем понимал, о чем ведется речь. Аделаиса же смотрела на профиль Рене, на то, как шевелятся его губы, на то, как изящные его пальцы играют тростью и подрагивают в такт произнесенным словам. "Вот сколько ей по ее словам - восемьдесят? - попытался припомнить Мора, - А ведь дура дурой. Зверь...А я - чем я лучше? Когда выбирал я между Рене и Матреной - сам-то кого выбрал?" И Мора решил - уже в который раз - что после Вены выберет наконец правильно, любимую женщину, а не истеричного деда, который и видеть-то его не видит, смотрит сквозь него - бог знает на что.

  Они въехали в Вену на рассвете. Путь к домику графа Арно лежал по роскошнейшим улицам цесарской столицы, мимо лучших домов, украшенных округлыми, загогулистыми кариатидами и пегасами - размером и цветом как небольшие слоны. Мора, словно в первый раз, очарованно таращился на монументальную лепнину - имперская роскошь его завораживала.

  - Обратите внимание, фройляйн Мегид - памятник вашей тетушке, - кивнул Мора на проплывавшую мимо чумную колонну - Аделаиса фыркнула. Мора обратился к Рене и Плаксину:

  - Господа, какой, по-вашему, город лучше - Вена или Санкт-Петербург?

  - Вена, конечно, здесь климат мягче, - тут же ответил Сашхен, - и архитектура божественнее...

  - Божественнее... - передразнил Рене, - Греза пьяного кондитера. Петербург лучше - в нем мы были людьми, а здесь мы крадемся в рассветной мгле, как воры. Жаль, что оставили Петербург мы столь позорно...

  - Сами виноваты, - отвечал обычно невозмутимый Плаксин неожиданно сердито, - проспали свое счастье. Прощелкали клювами этого придурка фон Мюниха. Это я о себе, не о вас, Рене - вы сделали что могли, даже больше.

  - Не напоминайте... - сокрушенно отмахнулся Рене и уставился в окно - на колонны и серых, нависающих со стен пегасов.

  Мора подумал, что попозже обязательно спросит Плаксина - что же такое у них было в Петербурге. Столько лет прошло - должно быть, это уже и не тайна.

  - Дом пустой, слуги придут попозже, как проснутся, - поведал Плаксин, - так что поначалу устраиваться придется самим.

  - Нам не привыкать, - успокоил Мора.

  - Я сегодня же отправлюсь к госпоже Керншток, - проснулась Аделаиса.

  - Я с вами! - напомнил Левка.

  - Любой из нас сочтет за честь проводить вас, - склонил голову Мора. Аделаиса тут же покосилась на Рене, но тот смотрел в окно - не отрываясь.

  - Приехали, господа! - провозгласил Левка, и карета остановилась.

  - Я открою дом и ваши комнаты, - Плаксин потянулся - так, что захрустело - и с кряхтением полез из кареты.

  - Лев, боюсь, мне опять понадобится ваша помощь, - позвал Рене, беспомощно подняв брови, - только не хватайте меня, как мешок, просто помогите идти.

  - Как прикажете, папаша! - в голосе Левки послышалась радость - Рене вызывал у него то ли сыновние, то ли отеческие чувства, то ли просто умиление - как маленький несмышленый зверь, и Левка таскал его на руках и ухаживал за ним - с нескрываемым энтузиазмом.

  Мора выбрался из кареты, подал руку Аделаисе - мужской костюм, не мужской - этикет никто не отменял.

  - Какой нарядный домик, - восхитилась Аделаиса, - хотя здесь все домики нарядные...

  Дом графа Арно напоминал заварное пирожное - в череде других таких же.

  - Папи верно говорит - съедобная архитектура, - оценил Мора, - вы прежде бывали в Вене?

  - Только проездом, - отвечала Аделаиса.

  На крыльцо явился Сашхен Плаксин:

  - Пойдемте, я провожу вас в комнаты.

  Левка спрыгнул с облучка, попробовал помочь Рене выбраться из кареты, быстро разочаровался в своей затее, воскликнул:

  - Это все в пользу бедных! - и привычно вынес патрона на руках, - Ей-богу, так быстрее выйдет, папаша.

  Так и вошли они в дом - Аделаиса с Морой впереди, Левка с Рене за ними, и у Рене не было уже сил упираться, он только сказал на пороге дома, когда Левка нес его, а Сашхен бережно придерживал двери:

  - Вы вносите меня в дом, как жених новобрачную...

  - Еще одна содомитская шутка - и уроню, - пригрозил Левка.

  Видно было, что в доме никто не жил последний год, если не больше. Мебели в прихожей не было - хозяин вывез в парижское свое жилище.

  - Кровати-то есть? - заволновался Левка. Рене воспользовался его замешательством и стал ногами на пол, теперь он всего лишь опирался на Левкино плечо.

  - Их сложно было вытащить, здесь у них такие... альковы, - успокоил Сашхен, - пойдемте, расселю вас.

  - Я должна быть у госпожи Керншток, - пробормотала Аделаиса.

  - В шесть утра, в мужском наряде? - удивился Плаксин, - Моветон, фройляйн. Отдохните, переоденьтесь, примите ванну - считайте, что это гостиница. И, свежая и цветущая, в кринолине, вы отправитесь к своей госпоже Керншток. Пойдемте со мною, фройляйн, я покажу вам вашу комнату.

  Плаксин подал девушке руку - церемонно и изысканно, словно приглашал к танцу, и вдвоем они поднялись по лестнице. Левка с Рене поплелись следом - Рене опирался одновременно на свою трость и на Левку, Мора последовал за ними замыкающим.