- Фройляйн Керншток, - поправила Аделаиса.
- Хорошо, Керншток. Отчего вы не поступите в обучение к одному из ваших магов - стали бы могущественной, делались бы невидимы, сеяли бы смерть с крыши магистрата.
- А если мне неинтересно сеять смерть с крыши магистрата? - ехидно отозвалась Аделаиса, и вредный Рене тут же влез в беседу:
- Представляешь, Мора, не все мечтают сеять смерть. Даже с крыши магистрата.
- Да ладно, Папи, я понял... И все же, фройляйн Мегид - почему? Рисование - а не магическое могущество?
- Я всегда успею взять уроки у господ Мегид, - пояснила Аделаиса, - как вы поняли, господа Мегид если и не бессмертны, то очень долго живут. А художники живут - как все. Я не успею оглянуться - и госпожи Керншток не станет, и я не успею ничему научиться, а когда еще в Вене появится новая женщина-портретист - неизвестно. Люди в моей жизни имеют обыкновение очень быстро... как бы это сказать...
- Заканчиваться? - подсказал Рене.
- Ну да, - Аделаиса взглянула на него с благодарностью, - только что были - и нет.
- У нас, стариков, тоже так, - грустно произнес Рене, - ровесники имеют свойство неожиданно заканчиваться.
- Вы совсем не старик! - с жаром воскликнула Аделаиса и, как всегда, покраснела. Мора и Сашхен Плаксин переглянулись.
- Ага, только грим к вечеру отчего-то покрывается кракелюрами, как полотна старых мастеров, - отвечал Рене. Аделаиса посмотрела на его точеный профиль, вздохнула и обратилась к Море:
- Вопрос за вопрос, господин Мора - отчего мы спим днем, а едем ночью? Неужели нам не страшны разбойники? Мародеры?
- С Левкой - вряд ли, да и мы с господином Плаксиным чего-то стоим и везем при себе оружие. Наша миссия такого свойства, что огласка для нас куда опаснее разбойников.
- А ваша магия, фройляйн, - Рене дотронулся кончиками пальцев до косы в кожаном чехле, и Аделаиса вздрогнула, - неужели она не защитит нас от разбойников?
- Я стараюсь, - тихо проговорила Аделаиса, - и я умею стрелять. А вы, Рене?
- Очень плохо, - признался Рене.
- Разве что глазами, - подсказал Мора.
- Весело с вами, - умиленно признал Плаксин, - и анекдотов вспоминать не нужно. Магия, салонный флирт... Что вы будете делать, Мора, когда мы закончим свою миссию в Вене?
- Женюсь, - твердо отвечал Мора, - если невеста не погонит.
- А вы, Рене?
- И я женюсь, - беззаботно отвечал Рене, - я слышал, знаменитый герцог Лозэн женился в восемьдесят, значит, и для меня не все потеряно. Есть в Петербурге одна дама - уже тридцать лет ждет, когда я к ней посватаюсь. Пора, наконец, решиться.
Аделаиса уставилась на Рене круглыми глазами, и в глазах этих стояли слезы.
- Боюсь, в Петербурге такая дама у вас не одна, - подмигнул Плаксин, - значит, все женятся, один я паду к ногам герцога Курляндского... Ну, про Левку я даже не спрашиваю. Он-то наверняка женится.
- А вот и нет! - раздалось с облучка, - Фройляйн Мегид, можно мне с вами? Я тоже хотел бы на художника учиться! Возьмет меня ваша Кернштокша?
- Покажите ей свои рисунки, может, и возьмет, - дрожащим голосом отвечала Аделаиса.
- А вы как думаете - возьмет? - прокричал Левка, - Или совсем говно я как художник?
- Да нет, не совсем, - криво улыбнулась Аделаиса, - то, что я видела, очень многообещающе.
- Не боись, Левка, я тоже видел - лепота, - по-русски добавил Мора.
Аделаиса наклонила голову, и губы ее задрожали. Рене потянулся к ней и начал шептать что-то на ухо - долго и ласково. Аделаиса ожила, зарделась и в волнении принялась теребить манжеты своих кюлотов.
- Пощадите пряжки, - взмолился Рене, - мне предстоит блистать в Вене в этих панталонах.
- Рене, вы обещали мне дервишскую сказку, - напомнила Аделаиса, - расскажите, все равно в дороге скучно.
- Вовсе не скучно, - возразил Плаксин.
- Сказка тоже скучная, - предупредил Рене, - но если никто не против...
- Хватит ломаться, Папи, рассказывайте, - поторопил Мора.
- Это старинная суфийская притча, и услышал я ее, как ни странно, от нашего дюка Курляндского - в тот день, когда господин сей принял на себя регентство. Вот она. Хозяин дома имел обыкновение часто отправляться в путешествия, оставляя дом на попечение слуг. Слуги же отличались поразительной забывчивостью - временами они забывали, зачем их оставили в доме. Однажды, когда хозяин отсутствовал особенно долго, подросло новое поколение слуг, которые начали считать себя владельцами дома. Но поскольку они были персонами ограниченными и мыслили весьма узко, им начало казаться, что вокруг происходят какие-то странные вещи. Например, время от времени они пытались продать дом - и ничего не получалось. Покупатели первым делом просили показать документ, подтверждающий, что дом - собственность жильцов, но так как слуги не знали ничего о таком документе, они считали таких людей сумасшедшими или ненастоящими покупателями. Странность их положения заключалась ещё и в том, что всё необходимое для дома и жильцов появлялось загадочным образом, и это не позволяло так называемым хозяевам почувствовать себя ответственными за весь дом. Инструкции по уходу за домом, целью которых было напоминать слугам их обязанности, хранились в кабинете хозяина, но так как второе поколение слуг объявило его священным, никому не разрешалось туда входить, и ореол непроницаемой тайны окружал хозяйские покои. Некоторые даже отрицали само существование этих покоев, несмотря на то, что могли видеть ведущие туда двери. Скептики объясняли, что двери - это просто настенное украшение.
