- Так вы из столицы - в Сибирь, а потом - к нам, сюда? Тяжело было, наверное?

  - А вы как думаете? Холод, ветер, грязь, дорога. Приставака Дурново, безумная герцогиня, три герцога - один злюка и два пьяницы, и дурак врач, и болван пастор, который в упор меня не видел! - пасторша сжала розовый кулачок, и колечко заиграло.

  - И вы служили герцогине еще в столице?

  - Недолго, - чуть удивленно отвечала пасторша.

  - А не захаживал ли к вашим хозяевам граф Левольд?

  - Ну, бывал и такой. Щеголь придворный. А на что он вам?

  - Дело в том, Софьюшка, что он мой папаша, - с внезапным вдохновением выпалил Мора, - он, конечно, не признавал меня, и в судьбе моей почти не участвовал. Но так хотелось бы сироте услышать хоть что-нибудь о покойном родителе!

  - Он помер? - огорчилась Софья, - Вот жалость... Я почти ничего не знаю - я же служила герцогине, в ее покоях. Ну что вам сказать? Родитель ваш очень дружен был с герцогом, и был ну такой весь из себя любезный кавалер, такой... Как игрушка. Знаете, есть фарфоровые куколки, которых ставят на камин? Ваш отец был самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела. Но будь у вас нос, вы были бы вылитый папаша. У вас его глаза и такие же брови, и он так же, как вы, рисовал на лице белилами эдакую непроницаемую маску - словно прятал за нею что-то.

  - Я прячу клейма, - признался Мора, - и надеялся прежде, что это не очень заметно.

  - Что вы, почти не заметно. Подберите пудру потемнее, и никто не догадается. Просто у меня острый глаз. Надо же, вы байстрюк Левольда...

  - Не выдавайте мою тайну, - взмолился Мора, в глубине души надеясь, что пасторша всем разболтает, - И я навеки отважу от вас поручика.

  - О, я буду молчать! - пасторша сжала кулачки, - Только избавьте меня от Булгакова! Я сперва не верила, но если Левольд ваш отец, вы справитесь!

  - Т-с-с, это тайна, - напомнил Мора, - а что, граф был так умен?

  - Не умен, но гений интриги. Все его друзья между собою были врагами.

  - А говорили, что не помните ничего. Спасибо вам, Софьюшка, за доброе слово - про папашу, - Мора не удержался, поцеловал розовую ладошку. Интересно, та дама еще у Готлиба или можно возвращаться? И пригодилась ли им книга?

  На другой день Мора взял на поводок легавого Балалая и, как только изящный поручик лениво сошел с крыльца - направился наперерез с дельным видом.

  - Ага, мошенник! - обрадовался поручик. В последнее время Мора тщательно его избегал.

  - Добрый день, господин капитан-поручик, - поздоровался Мора, - а мы вот скотинке глистов гоняли.

  - Твой приворот - говно, - голос поручика зазвенел, - сколько недель прошло? И ничего!

  - Вы меня не слушаетесь, вы нарушаете главное правило хорошего приворота, - пожурил Мора, - Вот вы к предмету подходили?

  - Подходил... - признался поручик.

  - Руками трогали?

  - Трогал, - поручик увял, - Что, все пропало?

  - Отнюдь, - Мора ослабил поводок Балалая, и пес с упоением обнюхал поручику панталоны, - Асцендент во Льве, луна в восьмом доме. Еще можно поворотить судьбу, но это будет стоить...

  - Сколько, кровопийца? - простонал поручик, отстраняя Балалая.

  - Гривня. И то себе в убыток. Есть у меня зелье одно, для младшего князя, специально смешал, чтобы вечером отдать. Делает мужчину неотразимым в своей привлекательности.

  - Ему-то зачем?

  - Его светлость к госпоже Дурыкиной благоволит, но безуспешно.

  - А-а, - протянул разочарованно поручик, - я о нем лучше думал. Уступишь зелье?

  - Молодой барин побьет меня палкой...

  - Не боись. Я сяду с ним в карты играть, он и про тебя, и про все на свете забудет. Уступи, а? Вдвое дам.

  Мора поломался еще для виду, и вытащил наконец из-за пазухи зеленый пузырек, заткнутый тряпицей. Поручик выхватил пузырек, отсчитал две монетки и бегом бросился в дом. Мора с Балалаем на поводке неспешно продефилировал к псарне. Готлиб торчал в дверях, наблюдал:

  - Что ты дал ему, повесе?

  - Аква тофану, - отвечал было Мора, но Готлиб его не понял, и Мора признался, - У конюхов взял пургатив конский и опия туда добавил от души. Может, хоть так дурь из него выйдет.

  Конец февраля выдался теплым - словно уже весна. С крыш свисали сосули, солнышко пригревало, вытапливая плеши в ноздреватом снегу. Старый князь каждый день охотился - носился по лесам в компании полицмейстера, и что ни день - помещики предъявляли счета за потраву. Старый дьявол издевательски хохотал (что можно потравить в феврале?), притворялся, что не знает по-русски, и всех отсылал к поручику. По закону поручик, как представитель государыни, обязан был оплачивать все, что его подопечный сломал или испортил. Сам поручик на охоты не ездил, ходил бочком и покряхтывал - видать, приболел.

  Мора поручика обходил за три версты, понимая, что из-за жалости к пасторше нажил себе врага. Впрочем, каникулы заканчивались, пришло время собираться в Москву. Гонорар за услуги почтового голубя спрятан был в надежном месте, новых писем князь, поглощенный охотой, отправлять не собирался - значит, пора Море и честь знать. Откроется переправа, ляжет понтонный мост, примчится гонец со столь желанным носом - и можно отправляться в дорогу. Можно отправляться и без носа, если не терпится.