— Это полезный навык, — стоял на своём Поттер, — он может спасти тебе жизнь, если ничего другого кроме как побег тебя от смерти уже не спасёт.

— В чём лично я не сомневаюсь, — прыснул Сириус.

— Я обращусь, — после недолгих размышлений заключил Петтигрю. — Никто даже внимания на меня не обратит.

— Это ведь не дело трёх секунд, — оборвал его Блэк, нервно поправляя воротник пальто. — Тебя успеют шесть раз убить, пока ты будешь этим заниматься. Да и что потом? Пожиратели далеко не слабоумные, как бы мне не хотелось в этом признаваться. Они сложат два и два, есть враг, нет врага, появилась крыса — и тебя растопчут. Глупая смерть. Ты должен научиться трансгрессировать.

Питер замолчал, думая о чём-то своём, а затем полными надежды глазами взглянул на Ремуса.

— У тебя ведь было отлично по трансгрессии в прошлом году, да? — начал издалека Петтигрю.

— Я с удовольствием помогу тебе с этим, Питер… — Ремус сразу всё понял и произнёс это так бодро, как только мог в своём нынешнем состоянии.

Люпин явно переоценил сегодня свои силы. Идти ему было трудно, голова кружилась, а под липкой от пота коже текла, казалось, не кровь, а расплавленное железо. Но отступать было поздно. Они прошли уже больше половины пути, и Ремус не намерен был тащиться обратно в Хогвартс.

Юноша выпил обезболивающее час назад, но оно едва ли могло помочь от ликантропии. До полнолуния было ещё целых четыре дня, и парень представить себе не мог, что его ждало впереди, если уже сейчас он чувствовал себя так паршиво. Хотя почему не мог? Мог, просто боялся, предпочитая лишний раз не думать о болезненном превращении — не тогда, когда он, наконец, ощущал себя хоть немного нужным. Не сейчас, когда всё было почти так, как прежде.

Ремус собирался выжать из этого дня максимум приятных впечатлений.

Студенты дошли до Хогсмида и тут же разбрелись, кто куда. Стало понятно, что двоих Пруэттов явно не хватал на такую шумную ораву. К тому же один из них и сам был не прочь погонять балду.

Гидеон обнаружился с Марлин в «Трёх мётлах» на несколько столиков правее от того места, где обосновались Мародёры. Фабиан тем временем старался хоть как-то организовать младшие курсы, и вскоре те уже вновь ходили группой и уныло косились в сторону старшекурсников, вольных в своих передвижениях. Но делать было нечего — мужчина, несмотря на свои добрые, немного лукавые глаза, оказался тем ещё «занудой», как его уже называли за спиной.

Ремусу хотелось вернуться на свежий воздух. Его опасно подташнивало от одного запаха, который стоял в таверне, и количества людей, снующих вокруг. А когда им принесли сливочное пиво, и Люпин рискнул сделать один небольшой глоток, его и вовсе развезло. Только чудо и отказ от завтрака спасли гриффиндорца от оглушительного поражения в битве со своим желудком, но в целом время они проводили довольно неплохо до тех самых пор, пока Джеймс, не сводящий взгляда с дверей, вдруг не выразил желание пойти и поискать запропастившуюся куда-то Лили. «Он боится, что она может пойти к Снейпу», - понял Ремус, а затем испытал огромное облегчение, когда друг отказался от помощи Питера в этом нелёгком деле, тем самым не оставив его наедине с Сириусом.

Впрочем, как только Поттер ушёл, на свет всё же появилась некоторая доля неловкости, которую оба парня пытались задавить общением с Питером. Или скорее через Питера. В какой-то момент от лица Блэка даже прозвучали фразы по типу: «Передай господину Лунатику, что ему стоило сидеть в Хогвартсе», «Скажи ему, чтобы не пугал селян совей хмурой миной, иначе нас вынесут отсюда на вилах» или банальное «Попроси Ремуса, чтобы он перестал так на меня смотреть».

Они сидели друг напротив друга, и подобная форма общения выглядела, по меньшей мере, глупо. В этот момент неясные разногласия между гриффиндорцами стали настолько очевидны, что даже до Питера, наконец, всё дошло.

— Что происходит, Сириус? — не сдержался Ремус. — Я тебя чем-то обидел? — прямо спросил он, не в силах больше подавлять себя. И в этот момент где-то снаружи раздался взрыв такой силы, что в «Трёх мётлах» выбило несколько окон. Посетители вскрикнули, но ни одна душа не рискнула выйти на улицу или просто выглянуть наружу.

Наступила тишина, давящая и страшная, а затем вновь что-то грянуло, и уже на улице кто-то истошно орал. И этот крик — невозможно было определить женский или мужской он был, — всё изменил. Он был подтверждением того, что совсем близко происходило нечто страшное. Посетители паба засуетились и побежали к выходу, и в прорехе между косяком и распахнувшейся дверью Ремус увидел людей в серебряных масках. Они были достаточно далеко, стояли в разбегающейся от них толпе, но определённо привлекали внимание. Их чёрные мантии, их угрожающе поднятые палочки — всё, из чего они состояли, было тут чужим.

— Пожиратели… — услышал Ремус чей-то обречённый стон, а солнце всё ещё приветливо светило с пронзительно голубого неба, на котором не было ни одного облачка. И было так странно видеть этих людей столь близко. Они словно были ненастоящими, но вот один из них поднял руку вверх и запустил в небо сгусток магии, похожий на клубок грязи. Этот тёмный от переполнявшей его злобы ком врезался в чистое небо, растекся по нему и превратился в Чёрную метку, заслонив солнечный свет. Мрачная тень упала на землю, возвращая сумрак прошлых дней.

Ужас. Вот, что ощутил Ремус в это мгновение. Он встал и попятился подальше от двери, будто боясь, что Пожиратели увидят его также легко, как он увидел их. Но им было без разницы, кого убивать. Если бы они и явились сюда, то явно не только по душу Ремуса.

— Никому не выходить! — громко воскликнул Гидеон, но единственные, кто его послушался были студенты. И то, кажется, лишь потому, что они были глубоко поражены происходящим и сражённые страхом не могли даже впасть в панику. Оцепенение поразило их.

Ремус моргнул, и этой короткой секунды Пожирателям хватило, чтобы поджечь ратушу, а вместе с ней и всех её работников.

Откуда? Откуда они только взялись?

Гидеон понял, что жители Хогсмида не буду его слушать, и он больше не тратил на них время — его главной задачей были студенты. Мужчина быстро собрал вокруг себя учеников, и те были рады ему подчиниться в надежде, что их защитят. Приказав им всем вооружиться палочками и вести себя тихо, Гидеон встал возле косяка двери, но не спешил атаковать, не желая выдавать себя. Вместо этого он призвал Патронус — это был здоровый лохматый книзл.

— Скажи Дамблдору, что на нас напали. Мы с большой группой детей застряли в «Трёх мётлах», — сухо бросил мужчина, даже не взглянув в сторону ускользнувшей сияющей сущности. Ремус смотрел на мага и ему, казалось, словно тот уже был одной ногой в битве, а рыжая борода волшебника внезапно стала казаться багровой, будто до последнего волоска она пропиталась кровью.

Кровь.

Это слово вспыхнуло в голове Ремуса и возбудило что-то в нём. Рот наполнился слюной и парень задышал чаще, резче, жарче, ноги его подкосились, и он тихонько застонал. Хотя на самом деле звуки, что он издавал были больше похожи на скуление.

— Мерлин, Ремус, не сейчас, — забеспокоился рядом Питер. Петтигрю всего трясло от страха, а его пищание стало невероятно раздражать сгорбившегося на полу Люпина. — Сириус, что с ним… Он ведь не…

— Замолчи, — тут же бросил Блэк, присаживаясь на корточки, пытаясь успокоить Ремуса и одновременно с этим отгородить его от чужих взглядов.

— Но он…

— Заткнись, Хвост, — не сдержался Сириус. Он крепко ухватил Ремуса за плечи и постарался поднять того на ноги, но тот лишь повис на его руках.

Люпин чувствовал, как постепенно теряет связь с реальностью. Даже самые незначительные звуки рвали барабанные перепонки, свет свечей и масляных ламп резал глаза. Все чувства юноши обострились на миг, и он явственно почуял запах растерзанной плоти где-то совсем недалеко. Ах, если бы у него только были силы выйти отсюда, пройти немного вправо, прямо до «Кабаньей головы» и… Да. Да. Да! Там! Именно там… ещё живое и тёплое.