Вдруг парень вздрогнул всем телом, потупил взгляд на кафельной плитке, словно что-то осознав, резко выпрямился, схватил полотенце и, едва не поскользнувшись, выбежал из ванной, тут же заливая полы и ковёр водой. Никого из друзей в спальне не оказалось. Рано утром. В воскресенье. Потрясающе.
— Проклятье! — выругался Ремус, коря себя за невнимательность. Как он мог не заметить сразу? Как мог не проснуться? Как мог всё проспать? Ведь вчера, когда он только ложился, тут был и Питер, и Джеймс, и лишь Сириус где-то пропадал, но это даже не было большой сенсацией. Они лишь вчера об этом с ним говорили. Наверное, друг как раз примерял чью-то постель. «Или девушку», — мстительно пронеслось в голове Ремуса, впрочем, сейчас было не до этого. Люпин почти не сомневался, что причина отсутствия Блэка на этот раз была вовсе не в его либидо.
Люпин с надеждой подошёл к кровати Питера, завешанной пологом и, немного помедлив, раскрыл его, но в развороченной постели, конечно же, никого не было. Иначе бы Петтигрю уже давно жаловался на Ремуса из-за шума, что он издавал топотом и бранью. Люпин нервно огляделся, раздумывая, что ему делать дальше, и подбежал к сундуку Джеймса.
Из-под коробки с шахматами он достал карту, приложил к ней палочку, шепнул заветные слова и стал искать на ней друзей. Ни одного из них не было на территории Хогвартса. Лили тоже не обнаружилась ни в своей спальне, ни в гостиной, ни где-то ещё. Ремусу стало дурно, конечности налились свинцом и он осел на пол. А в следующее мгновение юноша уже остервенело искал точку, подписанную именем директора, но и того нигде не было. Словно могло быть иначе.
За завтраком Ремус сумел поймать Макгонагалл, но та лишь, серьёзно взглянув на него, сказала не волноваться раньше времени и ждать. Её неоднозначные слова не оставляли сомнений в том, чем сейчас занимались товарищи. На вопрос Ремуса, чего ему ждать, женщина строго поджала тонкие губы. В этом жесте не было тревоги, но и ничего хорошего также не наблюдалось. Кажется, она тоже была недовольна тем фактом, что её студенты пропадали где-то с директором и почти наверняка занимались чем-то не вполне безопасным.
— Это же неправильно, профессор, — взволнованно произнёс Ремус.
— Я ничего не могу сделать с этим, мистер Люпин, — произнесла Минерва, словно признавая поражение.
— Вы же декан нашего факультета, а они — ваши студенты.
— Ваши друзья совершеннолетние и как бы мне не нравилось то, что школьники вынуждены быть втянуты в это, они сами приняли такое решение, и я не могу им это запретить. Также я не могу рассказать вам больше, чем уже сказала, — Минерва положила ладонь на локоть Ремуса и уже менее формально добавила: — Ваши друзья в безопасности, мистер Люпин, — чётко произнесла она, смотря прямо в глаза Ремуса. — Они под личной защитой директора и других членов Ордена Феникса.
Но Ремуса беспокоил именно тот факт, что эта защита вообще была им нужна. Неужели его друзья прямо сейчас где-то сражались с Пожирателями Смерти? Одно это невинное подозрение разверзло пропасть ада перед Люпином, и Минерва заметила всполохи огня преисподней вперемешку с отчаяньем в его глазах.
— Если что-то произойдёт, я обязательно вам сообщу, — сжалилась женщина, — а теперь возвращайтесь в гостиную и постарайтесь хоть немного отдохнуть.
Легко сказать — отдохнуть. На словах Ремус бы и хвосторогу оседлал, и акромантула поцеловал, а на деле его хватило только на то, чтобы дойти до кабинета Дамблдора и пустить корни на ближайшем подоконнике. Карту он из рук с утра не выпускал и прекрасно знал, что обиталище директора сейчас благополучно пустовало, но также Ремус был в курсе и того, что в кабинете профессора был камин, и именно им волшебник пользовался для своих путешествий. Поэтому, здраво рассудив, Люпин решил ждать новостей именно здесь.
Ремус просидел в безвестности чуть больше часа и лишь потом увидел столпотворение в кабинете. Там был сам Дамблдор, Фабиан и Гидеон Пруэтты, чьи имена совершенно ничего не говорили Ремусу. И к облегчению парня там были его друзья, а также — гриффиндорец не мог поверить собственным глазам — Аластор Грюм, собственный персоной. К радости гриффиндорца он не на долго задержался в Хогвартсе и уже через несколько минут точка, подписанная его именем, благополучно с карты исчезла.
Ремус подошёл к горгульям чуть ближе. Он расхаживал из стороны в сторону и не знал чего ожидать, но вместе с тем ожидал сразу всего: и радостных вестей, и смертельных ран.
Внезапно статуи отпрыгнули в стороны. Из-за их спин, наконец, показались те, кого он так долго ждал. Все были живы, здоровы, но Ремусу всё равно очень хотелось схватиться за сердце. За друзьями шли двое молодых мужчин. Один был высокий, с густой рыжей бородой, а второй — низкий, круглолицый и с добрыми карими глазами под густыми светлыми бровями. Это были братья Пруэтты. Из слов Джеймса, совершенно не удивлённого встречей с Ремусом, стало ясно, что они будут следить за безопасностью и порядком, а также проводить дополнительные занятия с теми, кто решил вступить в Орден. А таких, как выяснилось было предостаточно. Но Ремус всё ещё не был в их числе. И так вышло, что теперь почти каждый вечер Люпин оставался один, но самое ужасное — у него было всё меньше общих тем для разговоров с друзьями, так как все их мысли занимало лишь одно: подготовка к будущим битвам, обсуждение новых преподавателей и общего положения в стране. Но Ремус упорствовал и всё ещё не стремился бросаться на баррикады, что также не играло в его пользу. Друзья же, как и обещали, не пытались на него давить. Они вообще лишний раз не говорили при нём об Ордене и сами того не подозревая отдалялись от Люпина — или это он от них, — а полнолуние напротив — приближалось.
Сириус и вовсе, кажется, избегал его. Больше не было ни поддерживающих прикосновений, к которым Люпин так привык за все эти годы, ни разговоров по душам, на которые гриффиндорец в тайне надеялся, ни даже тех пугающих взглядов, от которых Ремусу становилось одинаково неловко и, как теперь было очевидно, по-странному хорошо. Люпин лишь до поступления в Хогвартс, чувствовал себя также одиноко, как и сейчас.
И да – это было глупо отрицать, - пожалуй, именно поведение Сириуса расстраивало Ремуса больше всего, но они не ссорились, и Люпин не представлял за, что он мог попросить прощение, способное вернуть ему друга. Да, их последний разговор совершенно точно кончился не самым лучшим образом, но его доподлинно нельзя было назвать ссорой. Однако вот уже целую неделю Блэк старался не оставаться с ним наедине. Всё их общение свелось к варке зелий на уроках Слизнорта и то только потому, что Джеймс и Лили в это время помогали Питеру дожить до ЖАБА. Поэтому, когда декан объявила о походе в Хогсмид, Ремус превозмогая апатию и влияние растущей луны, ухватился за эту возможность как за спасительную соломинку, надеясь провести время с товарищами. Как в старые-добрые времена.
Братья Пруэтт сопровождали их в деревню. Лили шла впереди группы с Марлин Маккиннон, которая всё норовила приблизиться к одному из рыжей парочки — Гидеону, грозно возвышающемуся над толпой студентов. Было совершенно очевидно, что мужчина очень ей понравился. Маг до последнего старался выглядеть суровым и сосредоточенным на выполнении своего долга, но вскоре он уже мило беседовал с молодой волшебницей, заставляя ту краснеть и заливаться смехом. Фабиан шёл где-то сзади с третьекурсниками, замыкая толпу. Там же шли мародёры. Они никуда не спешили и просто наслаждались прогулкой.
Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, и пусть оно давно не было по-летнему тёплым, это совсем не мешало ему быть приветливым и дружелюбным — таким, каким оно и должно было быть в этот чудесный день.
— В общем, всё как нам и говорили на курсах, — Джеймс вслух размышлял о трансгрессии, — правило «Трёх Н» и прочее. Ничего сложного в этом нет. Главное — не оставить частичку себя на старте, а остальное не так уж и важно.
— Я не ты, Джеймс, — тянул Питер. — И потеря ноги или руки скорее пугает меня, нежели настраивает на конечный результат.
