Сразу после ухода лорда Мудрого Грязнуля отправился к Плаксе. Он велел своему другу нанять повозку и двух мышей. Затем он вернулся за Нюхом, и они отправились в порт, где Грязнуля справился у начальника, где стоит судно под названием «Москит», у которого на носу имеется изображение этого насекомого.

– «Москит»? – пробормотал начальник порта, серая белка с облезлым хвостом. Он поднял фуражку и почесал темя. – Прекрасно помню. Вчера пришел себе спокойно и пристал к первому причалу. Зайдя на борт, мы не обнаружили ни одного зверя. Даже страшно стало. Только эти ящики в трюме…

– Вы хотите сказать, что судном никто не управлял? – спросил Нюх.

– Мы во всяком случае никого не видели. Ни капитана, ни экипажа, ни пассажиров, ни гостей на борту. Никого. Пусто как на кладбище в полночь. Очень странно. Я даже не смог заставить своих докеров подойти к нему! Да и как их за такое упрекнешь, правда?

– Вот почему мы понадобились лорду Мудрому! – весело воскликнул Грязнуля. – А вот и Плаксик с повозкой.

Нюх с Грязнулей залезли на повозку, а Плакса натянул вожжи. Две мыши покорно потащили телегу вдоль причала и наконец подъехали к «Москиту».

Плакса спрыгнул и озадаченно посмотрел на судно.

– Где же докеры? – спросил он. – Его еще не разгружали?

– В том-то все и дело, Плаксик! На судне привидения, и никто, кроме нас, его разгружать не станет, – ответил Грязнуля.

– Привидения? – У Плаксы шерсть встала дыбом, и он сделался похожим на обувную щетку. – О чем ты толкуешь, какие еще привидения?

– Судно с привидениями, – с удовольствием повторил Грязнуля. – На борту никого. Пришло самостоятельно, им никто не управлял, никто не бросал якорь. Нам крупно повезло, где бы еще мы нашли такую халтуру, правда ведь?

– Нет, я туда не пойду! – запинаясь произнес Плакса. – Я буду грузить ящики на телегу!

– Но ты должен мне помочь. – Грязнуля искренне не мог поверить, что его друг всерьез испугался. – Идем, дружище, – взяв Плаксу за лапу, продолжил он. – Пора приниматься за работу.

Плакса испуганно огляделся, когда Грязнуля попросил его помочь открыть люк.

– Ну вот, теперь ты видишь, что в трюме, кроме этих ящиков, ничего нет! – вскричал Грязнуля.

– Они п-похожи на гробы, – пробормотал Плакса.

– Его светлость сказал, в них крикетные щитки. Только и всего! – Грязнуля спрыгнул в трюм. – Ну, спускайся, Плакса!

Однако было ясно, что Плакса ни за какие деньги не согласится на это. Поэтому Нюх положил свои перчатки и трость и спрыгнул к Грязнуле. Оба взялись за концы одного из ящиков и вынесли его на палубу. Затем Плакса подтащил его к подъемному крану с пружинным механизмом, изобретенному Эдди Соном. Пока Плакса обвязывал ящик веревками, поднимал его и грузил на телегу, время шло, а две желтошеие мыши в оглоблях терпеливо ждали.

– Чертовски они тяжелы для крикетных щитков, – пробормотал обливающийся потом Грязнуля, когда на повозке стояла уже дюжина ящиков.

– Согласен, – сказал Нюх. – Это последний. Осторожно, – предупредил он Плаксу.

Плакса поднял ящик вверх, но тут механизм крана словно взбесился и заработал с ужасающей быстротой. Раздались громкий удар и щелчок пружины. Натяжение веревки ослабло, и последний ящик с грохотом упал на причал, разломившись надвое. Его содержимое разлетелось по каменным плитам.

Желтошеие мыши дернулись и чуть не понесли, но Нюх соскочил на берег и удержал их.

– Земля, – посмотрев на содержимое ящика, определил он. – Самая обычная земля.

– Никакие не крикетные щитки! – воскликнул Плакса. – Мы взяли не те ящики!

– Но там были только эти, – возразил Грязнуля. Он спрыгнул на причал, взял щепотку земли и понюхал ее. – Кладбищенская земля, – констатировал он. – Взята с чьей-нибудь могилы там, в Слаттленде. Это уж точно. Недаром я в свое время работал могильщиком и вырыл уйму могил на Куньем кладбище. Запах этой земли я ни с чем не спутаю! У нее такой затхлый, специфический запах. Отдает…

– Ладно, ладно, не продолжай! – согласился Плакса. – А давайте посмотрим, что в других?

Они вскрыли остальные ящики. В каждом была земля. Кладбищенская земля, настаивал Грязнуля. Все согласились, что это более чем странно. Зачем кому-то понадобилось перевозить могильную землю из Слаттленда на Поднебесный, где вроде бы и своей хватает? Какой в этом смысл? И где крикетные щитки лорда Мудрого?

В этот момент зазвонили колокола преподобного Помпона. Сначала зазвучали маленькие, потом к ним постепенно присоединялись более крупные. Вдруг раздался пронзительный свист, похожий на свист пара, вырвавшегося из носика чайника, а за ним приглушенный взрыв и ужасный лязг… Наконец наша троица увидела в небе летящий колокол, сорвавшийся со звонницы. Громада обрушилась в реку, чуть не потопив лодку Возилы, выдры, зарабатывающего на жизнь перевозкой зверей через Бронн.

Тот с негодованием уставился на колокольню преподобного Помпона.

– Эй вы, следите за своими колоколами! – заорал он. – Идите и хулиганьте где-нибудь в другом месте. Ну, не знаю, куда идет в наши дни Туманный…

Мэр Толстопуз Недоум инспектировал работный дом. По закону ему полагалось бывать в этом учреждении раз в полгода. Занятие это он ненавидел. Но королева Крошка весьма интересовалась работными домами. Мэр знал, что женщины всегда помешаны на бедных зверях, бедных людях и даже на бедных пчелах. Так что Недоуму приходилось или бывать время от времени там, или страдать от гнева королевы, когда он пересекал реку и являлся во дворец на чашку чаю. А пить чай и есть пирожные с людьми ему нравилось. Это возвышало его в собственных глазах и позволяло чувствовать себя важной персоной.

Итак, работный дом был учреждением Крошки. Каждая бедная ласка знала, что это предпоследний порт захода для всех убогих и обездоленных. Последним и окончательным портом была могила. Того, кто был настолько беден, что обращался за помощью к приходскому совету, помещали в работный дом. Бедные звери боялись таких мест, ибо знали, что оттуда им уже никогда не выбраться. К работному дому примыкало кладбище с сотнями безымянных бедняцких могил. А повседневная жизнь в работном доме была ужасна.

Поднимая бедняков с соломенных матрацев в четыре часа утра, их отправляли чистить и скрести все помещение сверху донизу. В 5.30 они получали на завтрак жидкую овсяную кашу. Дополняли трапезу чашка воды и кусок черствого хлеба. Потом бедняки отправлялись на рабочие места, где они шили, пилили и выполняли множество иных подобных работ. И так до обеда, когда снова получали миску жидкой каши и несколько хлебных корок.

– Все довольны? – войдя в огромный зал, гаркнул мэр.

Обед был в разгаре. В центре зала стоял длинный стол с деревянными скамейками. Звери – в большинстве жилистые, разношерстные ласки, один-два горностая, куницы, скунсы и другие – сидели за ним. В ответ на вопрос мэра все хором застонали. Один ласка встал и поднял лапу.

– Да? – раздраженно проворчал мэр. – У тебя вопрос?

– Я просто хотел сказать… – робко начал ласка.

– Да, да, говори. Мы все хотим послушать. Нас всех интересует твоя жалоба, какой бы незначительной она ни оказалась и сколько бы времени у нас ни отняла. Поболтать мы любим, не так ли?

– Это… это не совсем болтовня.

– Тогда что? Ты хочешь поблагодарить приходский совет за щедрость? Говори, ласка, не тяни! – Недоум нетерпеливо замахал по полу белым хвостом, который на глазах приобрел сероватый цвет.

– Дело в том, что принцесса Сибил, когда была здесь в последний раз, обещала, что нам в кашу будут добавлять мясо.

– Мясо? – Морда Недоума выразила недоверие. Он повернулся к толстому повару-горностаю, раздающему кашу. – Мясо?

Повар медленно кивнул, словно говоря: «Да, истинная правда, мэр, хотя походит больше на вранье».