В 1915-1917 гг. в письмах и дневниках царь неоднократно жаловался на сильнейшие боли в сердце. Остановка сердца 50-летнего мужчины, проведшего бурную жизнь, вполне реальна. Что же имела Россия? Психически неуравновешенную царицу и тринадцатилетнего больного ребёнка? Неужели Николай не понимал, что в случае его смерти у этой парочки нет ни единого шанса удержать власть в России. Видимо, у царя опять срабатывал синдром «скотского хутора» — обязаны повиноваться, не посмеют поднять руку на хозяйское потомство.
Николай принимает решение засекретить болезнь царевича. Для нормальной страны это абсурд, идиотизм. Болезнь неизлечима и неизбежно будет прогрессировать. Тайну можно хранить недели, месяцы, но, так или иначе, начнётся утечка информации. Поползут слухи и домыслы ещё более страшные, чем скрываемая правда. В таком случае люди ещё раз убедятся в лживости царя, сановников и всего строя.
Единственное логическое объяснение засекречивания болезни Алексея — это опять-таки синдром «скотского хутора». Скотина должна молчать, не рассуждать, не сплетничать и хором радостно мычать, когда дюжие дяди на руках вынесут на показ десятилетнего детину — их будущего хозяина.
Забавно, что все сочинители «жития св. Николая» от Ольденберга до Боханова яростно обрушиваются на придворных, либеральную интеллигенцию, журналистов и на народ вообще за «фабрикацию слухов и сплетен». Тот же Боханов пишет: «...осуждение Романовых, и в первую очередь Александры Фёдоровны, сделалось как бы “хорошим тоном”. Развитию этого своего рода промысла способствовало два обстоятельства: замкнутость жизни венценосцев и безнаказанность инсинуаторов... И всё оставалось годами неизменным: одни инспирировали сплетни, которые, не встречая никакого противодействия, охватывали всё более широкие общественные круги, а другие старались делать вид, что выше сплетен, и всё более обосабливались от этого враждебного мира».
Жаль, конечно, что господин Боханов незнаком с законами Российской империи, предусматривающими суровое наказание за оскорбление царствующей династии. Причём оскорблением могла считаться любая информация о царе или великих князьях. Карался даже любой намёк на царственных особ, вспомним ссылку писателя Амфитеатрова. Дошло до того, что полиция начала изымать из обращения дешёвый календарь, на обложке которого была нарядная крестьянка, несущая на продажу четырёх поросят. Кто-то углядел в этом намёк на царицу и четырёх её дочерей. А вот в печати стали появляться стихи за подписью «К.Р.». Лишь потом выяснилось, что их писал великий князь Константин Константинович. По этому поводу 14 марта 1900 г. А.А. Суворин (кстати, реакционер, а не большевик) записал: «Буренин позволил себе в фельетоне критически мягко отозваться о стихах К.Р. (великого князя Константина Константиновича). Е.М. Феоктистов призвал меня в Управление по делам печати: “Скажите Буренину, охота ему говорить о стихах К.Р. Министр очень недоволен. Пусть лучше пишут великие князья плохие стихи, чем баклуши бить”».
Мало того, что нельзя было писать о семействе Романовых, было запрещено упоминать имя Распутина. Нельзя было критиковать выступления на сцене балерин — любовниц великих князей.
Так что за любые «сплетни» любой подданный империи мог надолго отправиться в места не столь отдалённые. Другой вопрос, когда обсуждение умственных способностей царя, психического состояния царицы, болезни наследника и личности Распутина приняло лавинообразный характер, то карательная машина забуксовала. Сотни тысяч писем по-прежнему перлюстрировалось, стукачи сидели везде: от подпольных организаций до великосветских гостиных, но нельзя же было сажать всю Россию!
Любопытно, если бы какой-либо Боханов жил в то время, неужели ему было бы всё равно, кто будет безраздельно властвовать над ним и его детьми — инвалид-гемофилик или безграмотный сибирский мужик? А вот русским людям сие было не безразлично. И вполне возможно, что Николай и Александра были единственными людьми, кто верил, что Алексей будет самодержавно править Россией. Мог ли психически нормальный человек не беспокоиться, когда видел, как будущего неограниченного властелина его и его детей носят на руках на празднествах в честь 300-летия Романовых?
Была ли альтернатива Алексею? Да, и в нескольких вариантах. Читатель уже знает о великом князе Михаиле Александровиче — молодом пышущем здоровьем мужчине. Он мог руками разорвать пополам колоду карт, а однажды на манёврах в Гатчине махнул шашкой так, что у неё отлетел клинок.
В семействе Романовых, да и в других царствующих домах, было принято очень рано женить наследников престола. Однако Николай II не только не спешил подобрать достойную жену брату, но и запретил ему жениться на принцессе Кобургской, с которой у Михаила был роман. Лишённый возможности вступить в брак с женщиной царственной крови, Михаил, в конце концов, увлёкся красавицей Натальей Шереметевой. Наталья была не только красива, но и умна, обладала сильным волевым характером и придерживалась довольно либеральных взглядов. Её отец был известным московским адвокатом. До встречи с Михаилом Наталья успела побывать в двух браках: с миллионером Мамонтовым и гвардейским офицером Вульфертом.
В начале 1909 г. Михаил и Наталья решили пожениться и договорились со священником о венчании. Но Михаил, как, впрочем, и все родственники царя, был под колпаком у охранки. По приказу царя жандармы схватили священника и доставили его к генералу Герасимову. Генерал был лаконичен — он показал попу на видневшуюся из окна кабинета Петропавловскую крепость и сказал: «Вот видите, там уже многие кончили свою жизнь. Taк я вам обещаю, что я вас там сгною».
Свадьба Михаила расстроилась, но вскоре Наталья оказалась в положении. Михаил и Наталья порознь въехали за границу. Однако наивная конспирация влюблённых не спасла их от слежки. По секретному приказу царя тот неё генерал Герасимов инкогнито въехал в Париж в одном поезде с Михаилом. К операции помимо охранки было подключено Министерство иностранных дел.
«В Париже в моё распоряжение поступило 4 или 5 филёров из нашего парижского отделения», — писал Герасимов в своих мемуарах. Оцените простоту жандарма: «...из нашего парижского отделения», как будто речь идёт о Тамбове или Жмеринке. «За великим князем удалось установить точное наблюдение — не то консьержка, не то кто другой из служащих их дома давали сведения о внутренней жизни. При всех поездках и выходах великого князя сопровождали агенты».
Таким образом, если бы парочка только вошла в церковь, то группа захвата должна была их взять и доставить в Россию. О способе транспортировки арестованных, морем или через Германию, Герасимов умалчивает, хотя наверняка всё было организовано заранее. Ну, чем не мафия?
Однако парочке удалось ускользнуть от погони на автомобиле. Михаил и Наталья прибыли в Вену, где их обвенчал православный сербский священник.
Разгневанный Николай лишил брата чинов, имущества и запретил возвращаться в Россию. Царское прощение Михаил получил лишь с началом Первой мировой войны. Михаил и Наталья вернулись в Россию. Николай позволил брату командовать кавалерийской дивизией, но отправил его как можно дальше — на второстепенный Кавказский фронт.
Замечу, что по российским законам женитьба на разведённой женщине, не принадлежащей к царственному дому, не закрывала Михаилу путь к престолу. Другое дело, что его дети от Натальи не могли стать наследниками престола.
Но это формальности, о которых, кстати, никто и не вспомнил в феврале 1917 г. Для народа и в 1911-1916 гг. Михаил по-прежнему был царёвым братом, а либеральная интеллигенция в целом могла только приветствовать Наталью в качестве императрицы. Почему автор оговаривает «в целом», потому что лидеры масонов боялись волевого характера Натальи.
Но на Михаиле, как на наследнике, тоже свет клином не сошёлся. У Николая под рукой имелась, по крайней мере, дюжина великих князей, каждый из которых до смерти был бы рад стать наследником престола. Думаю, вряд ли кто-либо будет оспаривать то, что лучшим кандидатом на трон был бы Александр Михайлович. И если царь мог издать тайный указ о передаче прав наследования Ольге, то открытый указ о назначении наследником какого-либо великого князя (после женитьбы в 1911 г. Михаила) вряд ли мог вызвать у кого-либо возражения. Разумеется, после опубликования медицинского бюллетеня о здоровье Алексея.
