За столом присутствовали лишь ближайшие родственники королевской семьи и между ними принц Уэльский с супругой, будущий король Эдуард VII и королева Александра. Принцесса горячо любила свою сестру государыню императрицу Марию Фёдоровну, и её присутствие и личное обаяние действовали на меня ободряюще. Она была глуховата, и я должен был повышать голос, отвечая на её вопросы относительно императрицы, племянников и племянниц. Я взглянул в сторону королевы, чтобы убедиться, не мешаю ли я ей своим громким голосом. Но она ободряюще кивнула мне головой: все делали точно так же, когда разговаривали с красивой принцессой Уэльской, и громче всех кричал при этом её собственный супруг Эдуард. Если бы кто-либо посторонний вошёл в столовую, в которой происходил высочайший завтрак, он мог бы подумать, что происходила пренеприятная семейная сцена.

Два дня спустя меня опять пригласили на семейный обед. С каждым днём королева оказывала мне всё более и более внимания. Я встречался с королевой Викторией и потом, но встречи наши происходили в отеле “Симье” в Ницце, где королева проводила обычно каждую весну.

Для “морского волка”, проведшего почти три года в дальнем плавании, светские обязанности, выпавшие на мою долю в Лондоне, были, пожалуй, чересчур сложными. Приветствие государя императора должно было быть передано мною всем членам английской королевской семьи, что влекло за собою участие в целом ряде завтраков, чаёв и обедов. Я возобновил моё знакомство с герцогом Эдинбургским, которого я встретил в Москве на коронации в 1883 г. Он был женат на моей двоюродной сестре, великой княгине Марии Александровне, дочери Александра II. Хотя их четыре дочери и были ещё очень молоды, но все они выказывали признаки поразительной будущей красоты. Самый строгий судья женской красоты затруднился бы отдать пальму первенства Мисси — ныне вдовствующей румынской королеве Марии, Даки — великой княгине Виктории Фёдоровне, супруге великого князя Кирилла Владимировича, Сандре — принцессе Александре Гогенлоэ-Лангенбур, или же Бэби — инфанте испанской Беатрисе».

Но вот визит в Лондон закончился, и «Рында» отправился в Кронштадт. Там корвет был разоружён и поставлен на капитальный ремонт. Почти все офицеры получили повышения в чине и новые назначения. Александр Михайлович ещё в плавании был произведён в лейтенанты.

И вот лейтенант сидит и скучает в огромном Михайловском дворце: «В Петербурге всё осталось по-старому. Та же рутина. Три раза в день мы встречаемся с отцом в столовой. Он ест наскоро, затем спешит на заседание Государственного совета. Разговоры всё те же, что и три года тому назад; те же сплетни скучающих придворных дам. Та же прислуга, ходящая на цыпочках. Даже тот же самый повар».

Нашего героя, как Онегина, охватила «охота к перемене мест».

Говоря о пребывании Александра Михайловича в Лондоне, я забыл упомянуть о его знакомстве с эксцентричным американским мультимиллионером В., который пригласил великого князя на борт своей океанской яхты «Леди Торфрида». Миллионер уже шесть лет жил на борту яхты, стоявшей на якоре недалеко от Лондона. На Александра Михайловича яхта произвела такое же впечатление, как на Эллочку-людоедочку золотое ситечко Остапа Бендеpa — «Хочу!!!» Великий князь решил купить яхту через русского военно-морского агента (позже этот дипломатический пост станет называться «военно-морской атташе»). Но тот отказался, заявив, что кроме большого скандала из этой затеи ничего не выйдет. Тогда Александр Михайлович решил лично попытать счастья.

«Я нашёл Б. на юте яхты в обществе значительного количества всевозможных бутылок, — вспоминает великий князь. — Он был раздражён и ворчал. Моё намерение приобрести его яхту не вызвало в нём никакого сочувствия. Я объяснил ему, что хотел бы ещё раз посетить наиболее привлекательные места на Востоке, путешествуя совершенно свободно, не будучи связан расписанием пароходных рейсов. Но ввиду того, что я собираюсь отправиться в путешествие уже следующей весной, я не имею времени заказать себе яхту.

   — Что же вы хотите, чтобы я делал, пока вы будете дьявольски хорошо проводить время? — раздражённо крикнул он. — Уж не думаете ли вы, что я буду спать на набережной? Или же, быть может, вы прикажете мне залезть в вонючий отель, полный людской рухляди и отвратительного шума?

Вовсе нет. Мысль превратить мистера Б. в скитальца на земле, никогда не приходила мне в голову. Я просто полагал, что он согласится продать мне “Леди Торфриду” и купить себе подобную же яхту, только значительно большего тоннажа. Мои агенты к его услугам.

   — Кто из нас двух богаче? — спросил он. — Я или же вы? Чёрт возьми, та, новая яхта, для вас слишком велика, а для меня моя яхта, по-вашему, мала, и я из-за ваших фантазий должен пожертвовать моим благородным судном!

   — Видите ли, — скромно сказал я, — человек вашего калибра должен обладать большей яхтой, чем “Леди Торфрида”.

Он насмешливо улыбнулся и сказал что-то в том смысле, что это соображение для него малоубедительно. Я продолжал настаивать. По-видимому, этот двухчасовой спор утомил его, потому что он заявил, что должен хорошенько над этим делом подумать. Затем он предложил мне у него погостить.

   — Вы, я и эти бутылки, — и он сделал многозначительный жест в сторону стола...

В пять часов утра в следующий понедельник, когда мы оба еле держались на ногах, между нами был подписан контракт, согласно которому я становился полновластным владельцем “Леди Торфриды”, а мистер Б. обязался перевезти свой винный погреб на другое судно.

   — Только помните, — добавил он, грозя пальцем, — сделка будет действительна лишь в том случае, если вы пришвартуете мою новую яхту так близко к борту “Леди Торфриды”, что мне не понадобится спускать шлюпку на воду. И ещё одно условие: вы не имеете права называть её впредь именем “Леди Торфрида”. “Леди” остаётся со мною. Вы должны дать ей другое имя.

Я с готовностью согласился.

   — Я решил назвать мою яхту “Тамара”.

   — Кто это такая?

   — “Тамара” — это грузинская царица, которая имела обыкновение сбрасывать своих любовников с высоты дворцовой банши после первой же ночи.

   — Милая дама! Вы её знали лично?

   — К сожалению, нет. Она умерла очень давно.

   — Они все слишком рано умирают, — сказал мистер Б. и откупорил новую бутылку шампанского.

В бытность мою в Лондоне несколько лет тому назад мне попалась на глаза в “Таймс” короткая заметка, которая сообщала о внезапной кончине мистера Б. на борту собственной яхты, которая по обыкновению стояла на Темзе.

Вино и все остальные излишества ускорили его конец, хотя ему исполнилось тогда уже 82 года. Как выяснилось, “Торфридой” звалась его зеленоглазая невеста, которая незадолго до свадьбы отправилась в Париж, чтобы заказать приданое. Здесь она встретила одного британского дворянина и вышла за него замуж».

По эскизам Александра Михайловича каюты яхты и их внутреннее убранство были полностью переделаны. На носу яхты появилась деревянная фигура грузинской царицы. Стоит сказать несколько слов и о самом судне. Яхта была построена на верфи Пирса в городе Глазго и спущена на воду в 1883 г. Корпус яхты стальной, палуба покрыта тиком. Длина яхты между перпендикулярами была 62,6 м, наибольшая ширина 7,77 м, а осадка кормой 4,2 м. Стандартное водоизмещение яхты составляло 623 тонны. Паровая обновлённая машина системы Эльдера мощностью 1020 индикаторных лошадиных сил позволяла развивать скорость до 13,5 узлов. Запас угля составлял 140 тонн, воды — 12 тонн и льда — 500 кг. Дальность плавания под парами 1500-2000 миль.

Естественно, что «Тамара» могла ходить под парусами. Двухмачтовая яхта имела парусное вооружение шхуны, благодаря чему для управления парусами требовалось минимум матросов.

На борту яхты находились паровой катер, вельбот и две шлюпки (на 10 и 4 весла). Каюты были отделаны красным деревом. Везде были резные украшения и старинные картины.