— Как ты, Джон?

Вот поэтому Джон предпочитал избегать людей последнее время. «Как ты, Джон?» — первое, что они спрашивали. Он отлично знал, что от него ждут в ответ. Что ему стало лучше, что он двигается дальше, смотрит в будущее.

Никто не хотел слушать, что ему не подходит ни одно из этих утверждений.

Майкл выдержал паузу, чтобы прикурить сигарету. Джон предположил, что ему была нужна более театральная пауза.

— В прошлый раз, когда мы говорили, — начал Майкл осторожно, — ты, похоже, погрузился в написание книги о мистере Холмсе.

Джон кивнул и указал на стопку бумаги рядом с печатной машинкой.

Майкл глянул на рукопись.

Джон вздохнул.

— Он прожил интересную жизнь.

— И ты был… частью его личной жизни, — мягко отметил Майкл.

— Поэтому я идеально подхожу для написания этой книги, — Джон уже утомился разговором.

— Могут наступить правовые последствия.

Джон фыркнул. А затем положил руку на пачку напечатанных страниц.

— Я пишу не биографию, Майкл. Это роман о послевоенном Париже.

— Но с героем, основанным на Холмсе.

Джон стиснул челюсть.

— Люди узнают, — давил Майкл.

— А я этого и хочу. Не желаю, чтобы его забыли, — голос Джона сел.

Некоторое время они сидели в тишине. Наконец Майкл вздохнул.

— Пришлёшь мне несколько страниц? — спросил он.

— Да, — ответил Джон.

Майкл встал и направился к двери, а затем остановился.

— Джон, как ты на самом деле?

Что-то в его голосе вызвало воспоминания об их временах в окопах, и Джон посмотрел ему в глаза.

— Не знаю, — честно признался он. — Не думаю, что хорошо.

Майкл кивнул, будто слова совершенно его не удивили.

— Береги себя, друг мой, — сказал он.

— Я пытаюсь, — лучшее, что он смог ответить.

Как только Майкл ушёл, Джон встал из-за стола. Он подошёл к окну и посмотрел, как Майкл забрался в такси. Джон прислонился лбом к стеклу и подумал, сколько ещё он протянет.

***

Иногда Шерлок чувствовал себя, словно его отправили в некий извращённый викторианский гран-тур*. Однажды, когда он застрял в задрипаной гостинице в Берлине, то нарисовал карту мира и отметил звёздочкой каждое место, где побывал за прошедший год. Звёзд было так много, что он утомился, даже просто разглядывать них.

Никто не знал полного масштаба преступной сети Мориарти. Что ж, вероятно Майкрофт знал или подозревал, но, даже если и так, он не делился знаниями с Шерлоком. Может, три месяца, думал Шерлок поначалу, а затем он сможет вернуться к своей настоящей жизни.

К Джону.

Между ними не было контактов с того письма, которое Шерлок послал ему в начале своего безумного путешествия. Майкрофт всегда настаивал на том, что любая дальнейшая попытка выйти на связь может оказаться смертельной для одного из них, или сразу для обоих, но уверял Шерлока, что постоянно докладывал Джону о ситуации. В его голосе всегда была тень презрения, когда он рассказывал об этом.

Но минуло три месяца. Затем шесть. Сейчас уже прошёл год, и он всё ещё сидел в очередной задрипанной гостинице, на этот раз в Каире.

Он полагал, что Майкрофт знал, что одна из его вредных привычек прошлого вернулась, но никто из них не упоминал её во время их натянутых и зачастую, прерываемых помехами, телефонных разговоров. Каждый раз, когда они говорили, он, разумеется, спрашивал о Джоне. Майкрофт всегда драматично вздыхал, словно вся суть темы была просто чересчур скучной, чтобы с ней мириться.

— Уотсон в порядке, — всегда отвечал он.

Шерлок знал, что Джон жил на Бейкер-стрит и очевидно писал, но кроме этого Майкрофт мало, что рассказывал. Прошло столько времени и так много ночей, которые Шерлок провёл в одиночестве в потрёпанных номерах, не зная, что принесёт следующий день. В такие разы, как этот, он задавался вопросами. Что если Джон устал ждать? Может, он встретил кого-то менее… опасного? Менее сложного? Просто уступающего по всем статьям?

Было мучительно представлять Джона с кем-то ещё.

В такие разы он чаще всего прибегал к игле.

В эту особую ночь в Каире Шерлок забился в крошечную телефонную будку недалеко от лобби отеля и ждал, когда оператор соединит его с Лондоном.

— Брат мой, — протянул Майкрофт, когда наконец их соединили.

— Я доставил информацию твоему контакту в посольстве, — сказал Шерлок, пропуская прелюдию.

— Да, меня проинформировали. Отлично поработал.

Шерлок пытался не вдыхать ароматы предыдущих посетителей тесной будки.

— «Поработал» — ключевое слово, — сказал он блёкло.

Майкрофт на секунду замолчал.

— Это был последний контакт, — настаивал Шерлок, перейдя в наступление. Он пытался не звучать отчаянно.

— За исключением Морана, — отметил Майкрофт. — Самый опасный из всех.

— Он в Лондоне, — бесцветно ответил Шерлок.

Даже если Майкрофт промолчал, его удивление долетело из Лондона в Каир.

Шерлок прикурил сигарету и стал ждать.

— Как это случается, ты прав, — наконец, отозвался Майкрофт. — Я собирался сообщить тебе об этом.

«Может быть», — подумал Шерлок.

— Джон в безопасности?

— В настоящее время. Моран, очевидно, всё ещё полагает, что ты мёртв.

— Я возвращаюсь домой, — выдохнул Шерлок и посмотрел на серые клубы дыма, поднимающиеся к уже прокуренному потолку будки.

— Да, полагаю, ты уже можешь.

Они оба висели на линии, но молчали.

— В первую очередь ты должен нейтрализовать Морана, — в конце концов, сказал Майкрофт.

Разумеется, он имел в виду: «Прежде чем воссоединишься с Джоном». Шерлок бросил сигарету и раздавил её об поцарапанный, прожженный деревянный пол. «По крайней мере, я буду в том же городе», — подумал Шерлок, представив, что бы сказал Майкрофт о таких пошлых сантиментах, и не стал глупить и произносить это вслух.

— Я составлю план к тому времени, как ты вернёшься, — сказал Майкрофт.

— Отлично, — ответил Шерлок и повесил трубку.

Он вернулся в свой номер и свернулся на бугристом матрасе, думая о Джоне, о выражении его лица, когда он появится на Бейкер-стрит.

Той ночью ради Джона он оставил иглу в коробке.

***

Миссис Хадсон принесла тарелку с сэндвичами и пирожными, а затем заварила ему чашку чая. Джон слушал её болтовню, пока она хлопотала, но его внимание было сосредоточено на словах, которые он выплёскивал на бумагу. Наконец она поставила обед на стол.

— Как продвигается книга? — спросила она как всегда.

— Замечательно, спасибо, — ответил он. Зная, что его оставят в покое, только если он поест сэндвичи и выпьет чай, он отодвинул машинку.

Миссис Хадсон порадовалась, когда он откусил кусок окорока на толстом ломте зернового хлеба.

— Сегодня прекрасный день, Джон. Может, тебе стоит немного прогуляться после обеда. Свежий воздух взбодрит тебя.

Она всегда пыталась приободрить его, и Джон ценил это, правда ценил, но это было гиблым делом. Он почти дописал книгу, а затем должен был серьёзно подумать о своей жизни.

Время от времени Джон открывал нижний ящик и поглядывал на свой старый армейский пистолет. Казалось, тот ждал его.

Джон понимал, что не должен даже думать о том, чтобы взять пистолет и положить его в рот. Это было ужасно неправильно.

Но не так неправильно, как просыпаться каждое утро, испытывая всем существом боль от утраты Шерлока. Он знал, что люди должны были излечиваться от тяжёлой потери, так обычно происходило. Твой любимый умирал, и ты горевал, проходило время и медленно, день за днём, боль слабела, никогда не исчезая навсегда, потому что любовь всегда оставалась на месте.

Но ты научался справляться.

За исключением того, что ни один их этих этапов не подходил в случае утраты Шерлока Холмса. Джон не думал, что если проживёт ещё пятьдесят лет, то когда-нибудь перестанет страдать.

А он не хотел прожить пятьдесят лет боли.

Так что он доел сэндвич, выпил чай и даже погрыз пирожное, пока миссис Хадсон щебетала.

Время от времени он кивал или давал подходящий ответ, пытаясь не думать о пистолете, лежавшем в ящике.