А затем внезапно мужчина посмотрел на Шерлока.

Их глаза встретились.

Невероятно, Шерлок на миг подивился, возможно ли такое, что маленькая, незначительная галерея в Париже содрогнулась от беспрецедентного землетрясения: он внезапно ощутил опасную неустойчивость в ногах, как будто фундамент здания пошатнулся. Или фундамент его жизни.

Те самые глаза. Тот самый взгляд.

Это был не сон и не кокаиновые грёзы.

Это был мужчина, которого он видел десять лет назад в госпитальной палатке, мужчина, в чьи глаза он бесконечно вглядывался. Мужчина, который, в те мимолётные мгновения, затронул нечто в Шерлоке так глубоко, что он назвал бы это душой, если бы верил в подобную чепуху.

Они всё ещё сверлили друг друга глазами.

Лицо мужчины теперь выражало лёгкое недоумение, но глаз он не отводил. Шерлок хотел бы застыть так навечно, запертый в личной вселенной их обоюдного взгляда.

Но, внезапно что-то, вернее, кто-то оказался прямо перед ним, закрывая обзор и разрывая связь. Шерлок тяжело сглотнул и сердито перефокусировал взгляд.

— Шерлок, — воскликнул громкий и раздражающе знакомый пьяный голос. Затем Виктор Тревор положил обе руки Шерлоку на плечи. — Разве ты не самый расфуфыренный павлин в комнате?

Шерлок хотел оттолкнуть его с дороги, потому что хотел видеть, кто тот мужчина. Вместо этого он лишь изогнулся, чтобы бросить взгляд Тревору через плечо. Но мужчина уже исчез. Нет. Не исчез, но больше не смотрит на Шерлока. Теперь он разговаривал с женщиной, с которой пришёл.

Шерлок просто продолжал следить за ним.

— Так мило снова встретить тебя, — сказал Тревор. — Ты так редко отваживаешься оказаться среди нас, обычных людей.

— Тревор, — произнёс Шерлок низким опасным голосом, — убери руки, а не то я сломаю тебе оба запястья.

Тревор начал смеяться, но затем, похоже, увидел нечто в лице Шерлока, что напугало его даже сквозь опьянённое состояние. Он скинул руки и отступил назад.

— Разве так говорят со старым другом, Шерлок?

— У меня нет друзей, — выплюнул Шерлок, следя за незнакомцем. Нет, неверное слово, но он понятия не имел, какое бы слово подошло.

Другой мужчина снова глянул на него, но это был лишь быстрый, всё ещё слегка загадочный взгляд, а затем женщина похлопала его по щеке. Жест отозвался внезапной болью в груди Шерлока. Потом нахлынуло ещё больше людей, и он снова потерял мужчину из виду.

Тревор был всё ещё здесь.

— Что ж, разве так говорят с человеком, у которого есть новый чудный запас того, чего ты хочешь? — проурчал он.

Почему-то Шерлок внезапно ощутил радость от того, как он поступил с предыдущим конвертом кокаина. Было что-то в мягком взгляде карих глаз, Шерлок почувствовал, тот мужчина бы не одобрил подобные пристрастия.

— Мне ничего от тебя не нужно.

Тревор только усмехнулся и потянулся к карману.

Шерлок приблизился и перешёл на шёпот.

— Твой последний подарок утонул в Сене, — сказал он. — Оставь меня.

Лицо Тревора потемнело и подурнело.

Но Шерлок просто удалился.

Он пересёк зал по направлению к Лестраду, болтающему с Ирен.

— Я выполнил пункт касательно общения?

— Минимально, — сухо отозвался Лестрад. — Кто тот очаровательный парень? — Он кивнул в сторону, где всё ещё стоял Тревор.

— Не имеет абсолютно никакого значения, — резко ответил Шерлок. Затем он подозвал Лестрада ближе. — Вопрос в том, кто это? — И кивнул в сторону мужчины, который теперь разговаривал с Фицджеральдом.

Ирен, которая всё слышала, тихо усмехнулась.

— О, знала, что ты заметишь. Это, мой дорогой, Джон Уотсон. — Она отметила пустое выражение лица Шерлока и вздохнула. — Автор лучшего романа о войне, — разъяснила она.

Лестрад повернулся посмотреть.

— Какое тебе дело?

— Никакого, — холодно ответил Шерлок.

Ирен похлопала его по руке.

— Салли уже предупредила его, чтобы он держался от тебя подальше.

— Салли — стерва, — рассеянно пробормотал Шерлок. Не говоря ни слова, он удалился.

Откуда-то он знал, даже не оборачиваясь, что пара тёплых карих глаз следила за тем, как он уходит.

***

Как только Шерлок вернулся в студию, он тут же направился к небольшому шкафу и рылся там пока не нашёл потрёпанный блокнот для набросков, сложенный в маленькую шкатулку. Он аккуратно вытащил его.

Шерлок налил стакан Лафройга, который стащил из бара Майкрофта перед отъездом из Лондона, затем разделся, влез в пижамные штаны и накинул халат. В итоге, он растянулся на уютной оттоманке и открыл найденный блокнот. Даже спустя годы пальцы машинально нашли нужную страницу. Он уставился на рисунок — очевидно — Джона Уотсона, вспоминая каждую секунду их первого знакомства.

Если это вообще можно назвать знакомством.

Осторожно обвёл пальцем лицо на наброске.

— Джон Уотсон, — прошептал Шерлок.

Он так и не написал картину, которую намеревался. Всякий раз, когда он пытался, в первые же дни после, ему казалось, что невозможно ухватить миг, который он хотел, чтобы…

— Джон, — повторил Шерлок.

Почти два часа спустя он, наконец, встал, осушил стакан и начал подготавливать холст. Время пришло.

========== Глава 13. Одинокое сердце ==========

Джон в замешательстве. Что ж.

Моё сердце — одинокий охотник,

Что охотится на холме в одиночку.

— Фиона Маклеод

Глаза.

Джон Уотсон очнулся рывком, задыхаясь, и с бешено колотящимся сердцем. Он быстро сел, краем сознания отметив, что кровать со стороны Мери пустовала. Смутно отметил, что он даже рад проснуться в одиночестве, потому что никто не потребует объяснений.

Что ж, неплохо, потому что объясниться он не мог.

Конечно, скорее всего, она бы не спросила. Мери привыкла к его кошмарам, случавшимся время от времени, и другим особенностям, связанным с войной. Как, например, во время внезапного автомобильного хлопка на Оксфорд-стрит, когда он бросился на мостовую. Или когда сильная гроза заставляла его трястись как испуганного ребёнка. Они никогда не обсуждали это.

Этот сон не имел ничего общего с окопами, артиллерией, ужасами битвы.

Шло второе утро с открытия галереи и второе утро, когда он вот так просыпался.

Спустя минуту, когда его сердцебиение и дыхание успокоились, он лёг обратно и попытался вспомнить сон.

Хорошо, на самом деле его было не слишком сложно воскресить. Всё, что ему снилось — это пара серебристо-зелёных глаз, смотрящих на него.

Смотрящих.

Но не только. Те глаза, казалось, также препарировали его, открывая грани его личности, о которых даже сам Джон не подозревал. Тот взгляд узнавал его и, что ещё более удивительно, Джон чувствовал, впервые в своей жизни, радость от узнавания.

Но, разумеется, за этим крылось большее.

Джон признал правдивость «большего» для себя с приёма в галерее. Он просто не позволял себе размышлять об этом слишком много.

Даже сейчас он не подскочил с кровати. Вместо этого он продлил уединение, вероятно, пытаясь вернуть ощущения из сна.

Он чувствовал тепло. Принятие. Радушие.

Рука Джона неторопливо двинулась к низу живота, прежде чем он осознал, что случится дальше, если он не прекратит. Он остановил руку и решил, что уже действительно пора выбираться из кровати. В самом деле, давно пора.

Привычная тепловатая ванна устроила его этим утром, и он ни о чём не думал, когда мылся и брился. Надев фланелевые брюки, рубашку и кардиган поверх неё, он прошёл в крошечную гостиную, где стоял его письменный стол. Мери нигде не было видно, пока он рылся на заваленной полке. Потом, наконец отыскав, он вытащил свой роман. Джон автоматически пролистал до верной страницы.

«Мой сон был таким настоящим, таким ярким, что на время показалось, он стёр всё вокруг меня. Больше не было крови, боли, криков умирающих. Не было даже войны. Всё это улетучилось, и моя реальность сузилась до пристального взгляда незнакомца. Во сне я находился достаточно близко, чтобы увидеть в его глазах виридоновое и серебристое сияние в полумраке больничной палатки. По сути, это всё, что я мог видеть.