Изучая этот параноидальный шедевр, танцующие исполняют котильон. Пьеро и Буратино ищут новые прочтения, обучая Мальвину говорить широко приоткрывая рот. По цепочке передают виноградины, их полагается растирать в ладонях и пробовать маленькими кусочками. Жеманные учат новые жесты и мимику, помогая себе шеей и плечами, за ними волочатся царедворцы, помогая себе бородой и трезубцами. Тютельки в тютельках разбирают нюансы правильной речи, стоики демонстрируют непоколебимую диалектику. Философские аспекты неоплатоников сильно промокли, их сушат возле камина и на пылких телах поклонниц Байрона. Пьеро и Буратино прыгают через скакалочку, Мальвина флиртует с дирижёром. Дюймовочка уравновешивает пары гостей при помощи гирек и греческих ваз. Красная Шапочка распустила волосы и позирует на Колесе Замка, её просят исполнить ласточку. Гамлет предлагает Офелии прогуляться, Офелия отвечает ему грациозным отказом. Печальный Гамлет вырезает из третьего тома иллюстрации и мастерит из них оригами и коллаж. Щелкунчик причёсывает Золушку.

Время течёт быстро. Участвующие спешат, спешат поймать как можно больше бенгальских огней, летящих с потолка, проследить за соколами, выпущенными в залу, узнать историю костюма и попиликать на специальной скрипке величиной с Дюймовочку. Среди приглашённых бродят Слушатели, они записывают каждое услышанное слово и складывают записи на стол придворного математика. Театралам раздают сценки из архива, их наспех гримируют вызвавшиеся любительницы. Из аквариумов вылезают развеяться офиуры и голотурии, и под руку с джентльменами и дамами прогуливаются в направлении парка. С них течёт, от них пахнет рыбой, но это не смущает истинных ценителей. В парке игривые перебрасываются кокосами и отдыхают в гамаках, потом идут греться обратно, в Замок. Реставраторы выдают экспертные заключения замковому коньяку, поэтические вдохновители обрезают кусты в форме форели, бегуны торопятся. Серьёзные люди заняты серьёзными делами, они недаром пришли сюда. Охают и ахают ходячие мелодрамы, трагифарсы пиликают ноктюрны. Кто-то придумал себе забаву, играя в Лунатика и мешая плясу под арию Ромео. Веселье, представляемое каждым, буянит и бродит, подначиваемое обильными конферансами и конфетами. Время близится к концу, через четверть часа Замок объявит Ночь. Потушат свечи в коридорах, оркестранты уберут инструменты и пюпитры. Со столов станут уносить вина, ещё через четверть часа вступит в свои права Тишина. Закроют окна, двери оставят открытыми. Поднимут трап Галеона. Печи перестанут топить, желающие смогут сами принести и подбросить дров. Люди найдут, что делать, к кому примкнуть и приткнуться.

По коридору, оторвавшись от проводимой переписи населения, идёт придворный математик. Впереди него – дама, она попросила уединиться, в письменной форме. Болит голова. Он откликнулся, глянув на часы. Шагая, он пытается подобрать тему для разговора, это не получается. Они проходят мимо Анастасии, шепчущейся с блистательно одетым незнакомцем. Поворачивают раз, два, начинают подниматься по ступенькам. Мимо проносится смеющаяся парочка; адъютант, молча кивнув, спускается вниз. В одном из коридоров виднеется силуэт Амадея, если это не ошибка. Он исчезает за закрывшейся беззвучно дверью. Идут дальше.

Долго идти? Да. Свободных комнат мало. Конечно, столько людей… А Вы? Я придворный математик. А. А я обычная. Немудрено у Вас заблудиться. Свеч мало горит.

Ночь. Слышны шаги. Усталый царедворец медленно бредёт по Замку. Возле некоторых дверей он останавливается, в некоторые комнаты заходит. В комнатах спят, или притворяются. Изредка раздаётся храп, ругань. В коридорах прячутся люди, мужчины и женщины. Кто-то стоя занимается любовью, кто-то спит в обнимку на полу. Изредка он обходит лужицы вина, некоторых тошнит, они открывают окна вопреки запрету. Пьяные солдаты с трудом отдают ему честь, раскланиваются и белые голубки. В комнатах разбросана одежда, в постелях лежат по трое и по четверо, Замок не оставляет людей в одиночестве. В одной из комнат подростки играют с проститутками в бутылочку, по-соседству читают Пастернака. Несколько дверей заперты, кто-то предусмотрительно запасся ключами, оттуда раздаются шумы и выдохи. Это справедливо, думающие предусмотрели возможное. По Замку ещё можно ходить, запрет только вступил в силу, но кроме молодой куртизанки ему никто не встречается. Она ищет комнату 284, та довольно далеко. Он может проводить её, сейчас небезопасно. Она отказывается, уходит. Царедворец подбирает с пола надутый воздушный шарик, привязывает к пальцу руки. Оставляет этот палец на окне, бредёт дальше. Он обречён бродить всю ночь, царедворцам запрещено спать. Он будет следить за соблюдением порядка, в темноте люди сильно меняются, и это известно Замку. Ослабляются искусственные границы, подкрепляемые светом. В открытую дверь может войти человек, и исполнить любой свой умысел. Это его право, это Ночь. Многие комнаты пусты, особенно те из них, что лишены окон. В одной из них царедворец останавливается, присаживается на постель, зажигает свечу. На полу валяются открытки, на них – влюблённые. В сундуке, доверху набитом этими открытками, зияет дыра. Ночью открытки смотрятся иначе, почти лишённые эмоций. И Романтика, и Проза любви видятся далёкими, почти незнакомыми. Эти чувства кажутся позабытыми. Их трудно вспомнить, всё выглядит тёмным, неуловимым. Это одна из комнат при мастерской по проявлению фотоснимков. Это бессмысленное знание зачем-то мешает перебирать снимки на постели, раскладывая их как карточную колоду. Ими иногда играют, царедворцы. Вот Аллиета, запрокинувшая голову, там Ромео, пытающийся попасть ключом в замок. Брызнувшее шампанское, люди ловящие пробку. На одном из снимков и сам он, в костюме Дюймовочки. Узнать сложно, человек выглядит чужим. Разложив пасьянс, царедворец поднимается, ему пора идти. На прощание он окидывает мельком кровать. Император, завязывающий Анастасии глаза. Соколы. Дамасский кинжал на оголённой груди. Свеча. Маленькая девочка, запускающая в небо пузыри. Мим, пролетающий над замковыми башнями.

…Девятый том Энциклопедии посвящён древним обрядам и религиозным течениям. Написанный знатоками древних культур и традиций, он наполнен эстетическим по своему смыслу посылом. На его фронтисписе изображён мраморный рельеф, Три нимфы с кувшинами. Похожие как сёстры, облегаемые дивной по лёгкости пеленой, раскрывающей в складках всю природу их бытия, они сопереживают движению. Заключённые во мрамор и желающие вырваться из него, обречённые на кажущуюся неподвижность, переданные освещением фронтисписа, они ликуют, предвосхищая близящееся. Их символизм, композиция, открытое соблюдение своих исконных традиций приоткрывают завесу вечера. Рельеф Нимф отображает мечты авторов – преданные продолжатели Традиции, они мечтают об оживающем слове – слова, сходящие со страниц, оживают. Каждому из слов назначен свой Образ, Рельеф. Средиземные, изобилующие византийскими мозаиками, начиная со времён и заканчивая ими, слова выстраиваются в цепочки, бредущие по стопам друг друга. Каждая из цепочек шагает по лугу, окружённая цветущими лириями. Вдалеке, за перешейками гор, спрятана Гавань, а в ней – Древний Амарий, встающий из глубины. В тех горах проживают Ловцы – они ловят нимф и заключают их во мрамор, они ловят жемчуг и нанизывают его на цепочки. Эти цепочки они прячут в кувшины нимф, и если нимфа проронит кувшин, он разобьётся. Из осколков они выберут один, и спрячут у себя на груди. Тенелюбивые и мнемонические, цветут гортензии на красных полях. Собирая маки, они машут нам изо всех сил. За окном виднеется Царство, над Озером парят испарения. В ясных водах их необычные обитательницы лепят из пластилина подруг. Обожжённые и обжегшиеся, они греются летними полднями и полуднями. В палящих лучах Солнца много белого света, его можно забрать с собой. Белые огни летают над Озером, их видят паломники. Однажды они расскажут об этом. Расскажут женщины. Они станут мечтать, превратятся в застывших нимф и останутся в складках бытия, осыпанных кувшинами маков. И старые обряды уже не покажутся бессмысленными.