1. Листопад Верчение, лёт, беспамятства толика. Порывы. Вы правы, провалы, и только… А сути не видно, да есть ли, ей вторя, Природе, как в век королевы Виктории, — Вручную убранство пространства – изыскано, Так мир несказанный молчанием высказан. Неисповедимым, по лестнице Иакова, Прозрачным иль призрачным, суть одинакова, Предстал: Серафимы на арфах, кристаллы — Неслыханный мир – мне промолвить пристало… С озябших бульваров листву совлекая, Листал листопад тишину… И такая Благая окутала душу истома: Из сна дождепада выходишь, из дома. Расписано небо – высокие «станцы», Объемлет. Обнимет. Окликнет остаться. Вперёд, пуще прежнего взвеяны кущи, Багрянцем бахвалится шелест бегущий! Обрушились листья куда ни попало: В Неаполь, в Петрополь, в октавы Непала, В бурлящую радостью пустошь идиллий, Гурьбой, в одиночку к земле восходили — Слетевшие с губ одинокие вести. Разрозненных листьев… Падение… Вместе! 2. Сон Питера Брейгеля Лиют дожди лучей. По лезвию времён, по кромке Ойкумены Босая тишина идёт, большая видимость назрела. Глотает голоса глухая ночь. И сребреник блестит надменный На каменном полу. Свисает яствами с тарелок — Застольное безумие, безмолвие губительной забавы. Сброд всех эпох и площадей Горланит, жаждет казни. И лисий хохоток старух, и колких перьев скрип, И взгляд плюгавый — Смешались, до беспамятства смешат. Взвывает: «Гасни!» — К кресту вздымает крючковатые персты, Забрызганный покоем, Сотрапезник чудовищ – век бубонный, каждый, взвинчен, И мы с любимой – скорби скарб с безудержною радостью пакуем! И сломанные крылья мастерит, в сердцах, да Винчи… Охвачен соглядатайством: В клуатрах, в кулуарах стынет кома: Уродства вакханалия, доспехов блеск суровый. Под грохот вавилонской башни мир людей Искромсанный, искомый… И ангельские развеваются плащи, покровы. Гул под крылами: своды, войны, воины и пятна алой швали! Невзрачной радости хмельная суть – вовсю пленила. Огласка тайны… Внемлет кто иль нет? Едва ли… Лиют вино багровое, А ночь – в глаза чернила… 3. Кома Ветер исполнил глиссандо В осиротевших на листья Сводах бунинских аллей. Повадилась в глаза врываться тьма кромешная, впустили — Радостный холод – сердца́, Бой напольных часов остывал, Я навсегда отставал От исчезающих вдаль журавлей, От падающих в бездну бремени израненных идиллий. Вечер утратил плаксивость, Огонь зачинался: в каминах, В снах, сгоревших дотла, В наполненных яростью бойницах, в больницах в кровь искомых. Взгляд, прикованный к стене. Осенью осенённый покой. Ночь озареньем светла. Поэзия – напасть? – На след напасть, не выходя из комы… 4. Брезг счастья Тимпанов и флейт голоса, нити пряжи, Фригийских полей отдыхающий вид. Слепой Нотр Дам в дальний вечер наряжен. Заброшенный век пустотою кровит. И мокрое эхо шагов, и немая Царит мизансцена: унынью вослед Крадётся туман, сладострастью внимая, Срывается с пальцев бубновый валет. Пропитана взглядом страница Жюль Верна, Бокалы целуются… Нет, не о том… Возможно, как будто бы, как бы, наверно, Таверна и хохот, с дымящимся ртом, — Рассказ моряка-старика, выплеск грога: Поддался клинку проржавевший сундук… Фортиссимо Грига, фортуна, потрогал Шершавую ночь оглашающий стук. Солёные письма на рейде Ньюкасла… Я – эркер пространства, подручный племён; Маяк, чтоб надежда в шторма не погасла; Брезг счастья, молчанием хора пленён! Скоропись духа «Умение передавать в произведении не «голую правду-матку», но ту высшую правду, которая называется вымыслом – сопутствует поэзии. «Правдиво рассказать можно лишь о том, что не просто «было». Вымысел совсем не есть выдумка, басня, произвольное измышление. Его нельзя назвать ни былью, ни небылицей, ибо в нём таинственно познаётся не преходящее «бывание», а образ подлинного бытия. Поэтический вымысел есть мифотворение, без которого не может обойтись искусство и которое нельзя заменить дискурсивно-логическим познанием». Владимир Вейдле «Мне искусство никогда не казалось предметом или стороною формы, но скорей таинственной и скрытой частью содержания… той его частью, которая не сводится к темам, положениям, сюжетам… в художественном произведении всего важней не слова, не формы, но и не изображённое им, а то, что всем этим сказано и не могло бы быть сказано иначе, какое-то утверждение о жизни, какая-то мысль, которая перевешивает значение всего остального и оказывается сутью, душой и основой изображённого» Борис Пастернак 1. Я жажду Чёрно-белого цвета на всём… Брезжит безвременье, нет ли? Как будто бы голоса в ладонях несём… Гулом наполнены ветви: Трамвайный дребезг, колокол и метроном, Вой злой дымохода долог, И, в хлещущем тоскою, жилище больном Падает тьма с книжных полок. Колеблются: память и туманы долин. Кажимость обрела очи: Забвеньем опьяняемый взгляд утолим, Ночи сопутствует очень. Отсутствуют: чёрный свет на белом снегу, Солнечная тень Калькутты; Изверчена стрелками, всегда на бегу Забытая, бес попутал, Великая толика вымысла на всём! Слышатся песни звёзд, нет ли? Как будто бы на руках тишину несём… Лугом надбавлены ветви. |
