Он продолжал стоять и смотреть куда-то вдаль, но теперь без цели. К нему подбежал вспотевший Коди и что-то прошептал на ухо. Парень отдал микрофон судье, после чего они с другом удалились. Все начали перешёптываться. Это так неприятно… Ужасно, когда о тебе говорят за спиной. Первая мысль в голове, побежать за парнем и утешить его.

Я неуклюже схватилась за рюкзак, толкаясь, прошла сквозь ряды и побежала по лестнице к выходу. Лишь бы их не упустить… Я забежала в мужскую раздевалку. Запах витал отвратительный: что-то между хлоркой и потом. Пройдя шкафчики, заметила на лавочке сидящего Хвостика и рядом Бена. Они даже не взглянули на меня.

– Бен, мне очень жаль, – еле слышно проишествия я, подбираясь к ребятам.

Блондин молчал.

–…Где она? – спросил Коди.

– Я не знаю, она не отвечает.

Бен вскочил со скамьи и подошёл к зеленому шкафчику, опираясь на него руками. Я замечаю его напряженные плечи, как он нервно дышит. Он зол, очень зол. Вот что с человеком делает боль. Она его ломает, делает из человека дикого зверя. Бен буквально одичал. Он начал бить кулаком по шкафчику, пока его не остановил Коди.

Отшатнулась. Он разбил кулак, и закрыла от бессилия глаза. Не терплю крови… Не то, чтобы я её боялась, просто мне становится плохо от мыслей, что кому-то очень больно. Не считая себя. Мне можно причинять себе боль.

– Твою мать! Я полное посмешище! – крикнул Бен, и венки на его шее разбухли.

Я старалась сохранять спокойствие, но мне не удавалось. Мне плохо, но блондину хуже, и от этого мне становится невыносимо.

– Бен… – произнесла я, но меня перебили.

– Ты не могла сказать, что её нет?!

– Я думала, что ты знаешь это. Ты же не видел её на протяжении всей игры!

Бен снова заругался и сел напротив нас с Коди.

– Я вообще-то был занят и не обращал внимания на трибуны!

– То есть, теперь виновата я?!

Все переглянулись. Мне становится противно. Я борюсь с эмоциями, вырывающимися в виде слез. Почему я?! Меня обижают обвинения друга. В чем моя вина?! Это ему не стоило признаваться в своих чувствах перед толпой, тем более не зная, взаимны ли они! Боже, как же мне это все надоело. А ведь день был таким прекрасным… Из-за чужих ошибок пострадала я. Почему так?! Боль – это то чувство, которое будет жить в нас вечно.

Парни до сих пор молчали. Я медленно закивала, делая выводы, а потом резко встала с места и несусь прочь из помещения.

Как только я вышла из раздевалки, то сразу же начала глотать слёзы. Я бежала и плакала. Плачу, не смотря на дорогу, мечтая о нелепой случайности, которая может закончиться фатальным исходом.

Дневной свет резал глаза, отчего я их почесала. Люди задерживали на мне мимолетные взоры и, наверное, гадали: что с ней произошло? Да, они себя спрашивали об этом, но им плевать. Простое любопытство.

– Рэйчел? – расслышала чей-то голос вдали, но не оглянулась.

Мне плевать на всех. Мне надоело переживать из-за каких-то уродов. Я устала! Продолжала шагать вперёд, мечтая дойти до остановки и уехать отсюда домой.

– Эй, Рэйчел! – снова реплика сзади.

Меня остановила крепкая рука и развернула к себе лицом. Солнце било прямо в глаза, поэтому я принялась щуриться. Передо мной парень. Я не могу рассмотреть его лицо по многим причинам: пелена слез мешала видеть мир полноценно, солнце ослепляло, поэтому я прикрыла глаза рукой. Сердце выронило три быстрых удара, и кровь застыла в венах.

Эрик смотрел мне в глаза, не выпуская вспотевшую ладонь. Его выражение лица сразу переменилось, когда тот заметил слёзы.

– Ты?.. – я быстро моргнула, чтобы видеть его очертания яснее.

– Ты что, плакала?! – игнорируя мой вопрос, воскликнул Эрик.

– Нет…

– Что случилось? Тебя кто-то обидел?

– Нет, всё хорошо, – ещё как обидел, может, стоит сказать ему?

– Пошли, – приказал брюнет, – я отвезу тебя домой.

Он держал мою кисть руки и уверенно шёл вперёд. Я не успела ничего сказать и вообще вникнуть в происходящее. Мы прошли мимо людей, пока не добрались до чёрного «Шевроле».

Он просто подвезёт меня до дома… Но я все ещё думаю, что он урод! Ничего не изменится в наших отношениях. Мы друг другу никто. Мы друг другу никто!

Эрик открыл мне дверь, и я залезла в машину. Застегнула не с первой попытки ремень безопасности, пока брюнет усаживался за водительское место. Так паршиво на душе. Мне все ещё очень больно от слов Бена. Они вонзились прямо в сердце, тем самым разбив его. Видимо, люди уже привыкли делать друг другу больно, поэтому им всё равно на чувства других. Мне хочется заорать во все горло, до хрипоты, от обиды. Боже, я чувствую то же, что и Бен пару минут назад. Он выплеснул все свои эмоции на меня. Не могу в это поверить… От этих угнетающих мыслей мне вновь захотелось заплакать, но я не могу. Эрик не должен видеть этого. Я не должна показывать себя слабой. Такая Рэйчел должна исчезнуть!

Брюнет в джинсовой куртке завёл автомобиль, и мы уехали из стадиона «Уоксерс». Этот день мне запомнится навечно.

Сложно не ощущать взгляд парня на себе. Он прямо прожигал меня, гадая о произошедшем. Не знаю, что хуже: то, что я сижу в его машине или то, что я рада видеть его именно в этот момент.

Я лениво протёрла мокрые глаза и в уме молилась побыстрее доехать до своего крыльца. Глаза случайно нашли моё отражение в зеркале, потому я ужаснулась. Красный нос, опухшие веки и бордовые обветренные губы – из этого следует мой внешний вид. Я настолько ужасна, что хочется вылезти из своей кожи и сжечь её. Вдобавок ещё и разболелась голова. Вот же черт!

– Ты расскажешь, что произошло? – спросил Эрик, не отрываясь от дороги.

Я шмыгнула носом и помотала головой. Парень цыкнул. Снова гробовая тишина, и лишь шум двигателя отвлекал нас от гнетущих мыслей. Нет ничего страшнее для изнурённого человека, чем тишина. Именно в тишине слышны самые безумные мысли. Я не буду скрывать, но когда мне очень плохо, я думаю о смерти. Смерть в подобные моменты кажется лучшим средством от проблем, от стресса и людей. Я не хочу жить там, где есть люди, ведь там, где люди всегда боль.

Решив отвлечься, я поглядела на лобовое стекло машины. У левого края стекла прикреплена фотография, на которой изображён Эрик и какой-то лысый худощавый мужчина, лежащий в кровати с капельницей. Глаза этого человека безжизненны. Смотришь в них и хочешь плакать. Что же с ним такое произошло? Почему лысый мужчина, лет сорока, лежит на деревянной кровати с капельницей, судя по фотографии, в больнице. От чего у него такая бледная, отёкшая кожа? Он болен, если да, то чем?

– Кто это? – хрипловатым голосом спросила я, поджав губы.

Брюнет проследил за моим взглядом, уставился секунду на фотографию, а затем снова на дорогу. Мы подъехали к какому-то кафе. Парень вынул ключи с замка зажигания, покинув «Шевроле». Что за черт? Обойдя машину, он пропал из поля зрения.

Я тяжело вздохнула, прикрыв руками лицо. Судя по всему, сейчас мне повезло испытать эмоциональное истощение. Почему люди думают, что мне можно делать больно? Бен был одним из тех кому я доверяла. И вот опять моя оплошность. Лучше довериться животному, чем человеку. Ладно уж, лучше не думать об этом… Я взяла в руки сотовый телефон, повторно набирая номер Ро.

– Привет, это Роу… – Черт! Выключила мобильник и со всей силой сжала его в руке, издавая подобие рыка.

Почему она не поднимает чёртову трубку? После встречи с этим боксером, Фишер будто перестала существовать. То есть, моей старой подруги Роуз Фишер нет. Этот качок украл мою подругу.

Боковым зрением вовремя заметила Эрика, направляющегося к машине с коробкой в руках. Машинально поправила волосы и состроила вид овечки. Парень с трудом открыл дверь и присел на своё прежнее место. Так вот оно что… Он держал коробку с пончиками и два стакана с горячим шоколадом. Неужели он купил это мне?

– Будем кушать в машине или поедем куда-нибудь? – буднично поинтересовался тот, включая печку.