Папа, придерживая коленом пакеты с едой, нажимает пальцем на дверной звонок. Я уже слышу, как Изабелла подходит к двери. Мое сердце просто готово взлететь в космос.

Дверь отворилась, и передо мной стояла худая, маленького роста женщина с азиатской внешностью. Папа поцеловал Изабеллу в щеку и, болтая на ходу, прошёл в дом. Теперь женщина сконцентрирована мне.

Что я должна сказать? Мой язык сопротивляется и не даёт произнести простое «здрасьте». Но Изабелла сделала всё сама: она подбежала ко мне и обняла крепко-крепко, словно я её родная дочь.

Я в шоке. Женщина видит меня в первые, но относится ко мне со всей душой. О-о-о не-е-т, только не это. Если она окажется хорошей, я просто повешусь в их спальне, чтобы неповадно было.

Изабелла, наконец, отлипла от меня и вежливо попросила войти в дом. Я до сих пор в оцепенении.

– Рэйчел, прошу к столу. Твой папа сказал, что ты обожаешь лазанью, да? – Изабелла помогла снять верхнюю одежду, повесив её в гардеробную. Мельком поглядела на отца. Он такой счастливый. Я кивнула и неуверенно поплелась на кухню.

Здесь тоже ничего не изменилось: все тот же стол, те же шкафчики. Только новый холодильник и посудомоечная машина. Помню, как мама просила отца приобрести её, а он все откладывал покупку…

Я села за стол полный вкусностей: запечённая утка с картошкой, овощной салат, яблочный штрудель, апельсиновый сок и моя любимая лазанья. Отдаю должное, они хорошо подготовились.

Папа и Изабелла сели друг напротив друга. Все молчат. У меня ужасное чувство. Дежавю продолжает меня мучить. Я думаю о маме. Она сейчас, наверное, сидит дома одна и грустит, смотря какой-нибудь дурацкий сериал. Я так хочу, чтобы она была сейчас здесь. Почему жизнь такое дерьмо?!

– Рэйчел, может, будешь салат? – предложила любезно женщина.

По её произношению, я пытаюсь понять какой она нации. Может, китаянка? Я перестала на неё смотреть, потому что пялиться невежливо, и кивнула. Изабелла облегченно вздохнула, одарив тёплой улыбкой во все свои ровные зубы.

Что ж, я схватилась за вилку и принялась наматывать на неё листья салата и капусты.

– Ну, может, расскажете, как вы познакомились? – предложила я, запихивая в рот салат.

Взрослые переглянулись.

– Ну, – поправила причёску Изабелла, – мы познакомились у меня на работе.

Папа работает инженером в строительной компании. Его работа для меня всегда была скучной. С тех пор ничего не изменилось.

Мама сказала, что Изабелла библиотекарь. Как папа оказался у женщины на работе? Загадка.

– Я перепутал здание и вошёл в библиотеку, где и встретил Изабеллу. Она любезно мне помогла и подсказала, где нужное мне заведение. После этого мы не переставали видеться, – подхватил отец.

Они улыбнулись друг другу.

Понятно. То есть, пока мы с мамой сидели дома и думали, где же этот человек пропадает, он ходил по ресторанам. Боже, как же меня это сейчас бесит…

Снова все умолкли, моментами переглядываясь.

– Рэйчел, а кем ты хочешь стать? – не сдавалась спасти ужин Изабелла.

– Она хочет быть актрисой, – ответил за меня отец.

Я ухмыльнулась и закатила глаза.

– Я хотела быть актрисой в десять лет, пап, – посмотрела я на него, а затем на Изабеллу, – я поступаю на журналиста.

– Замечтательная профессия, верно, Джордж? – отец кивнул, – а в какой университет?

– Я уезжаю в Нью-Йорк.

– Ага… В Нью-Йорке большие возможности!

Я лишь кивнула, откусывая кусок лазаньи. Вечер только начался, а я уже мечтаю сбежать отсюда.

* * *

Я понятия не имею каким образом пережила этот ужин. Мне хотелось провалиться сквозь землю, в самые тартарары. Пыталась дозвониться до мамы, но она недоступна. Теперь я за неё переживаю. Не случилось ли что-то с ней? Мое сердце этого не вынесет. В детстве, когда мой мир был идеален и прекрасен, я обещала себе, что вырасту и построю ракету-лимузин, чтобы, когда на землю упадёт метеорит, спасти всех, кого я люблю. Теперь я выросла и поняла, что никто никого не спасёт. Ещё одна шутка реальности. Я знаю, что всему приходит конец. Я знаю, что после заката всегда настает рассвет. Я знаю, что мечты превращаются в прах. Я только не знаю почему. Почему мы, люди, все усложняем. Почему люди обижают друг друга из-за цвета кожи, из-за национальности, из-за ориентации?

Расизм, нацизм, сексизм… Зачем все это? А когда-то, может, давным-давно, но люди любили друг друга. Ценности потихоньку превращаются в пыль. Как бы сами люди не стали пылью…

Я сидела на диване в гостиной, задумчиво потирая кисти рук. Пока есть свободная минутка для одиночества, решила осмотреться: обои теперь светло-бежевые, а пол сделан из темного паркета, когда раньше был из кафеля. Занавески превратились в шторы с узорами. Обивка дивана прежде была из шенилла, а теперь из флока. Мне уже кажется, что это не мой старый уютный домик.

Экран мобильника загорелся, отвлекая от мыслей, после чело я схватила телефон и оставила на звонок.

– Привет, – хрипловато пискнула я.

– Ты помирилась с отцом? – завопила Роуз.

Я встала с дивана и принялась расхаживать по комнате, трогая всё, что попадётся под руку.

– Можно и так сказать. Я сейчас у него.

– Шутишь? И как ты там, жива?

– Вроде того, но мне хочется домой.

– Держись, Рэйчел. Значит, ты простила отца?

Секундная заминка.

– Не знаю, наверное, нет… или да, я не знаю, – вновь плюхнулась на диван и откинула голову назад, прикрыв веки.

– Представляю как тебе сейчас тяжело…

– Да… – к гостиной приблизилась Изабелла. – Ладно, мне пора. Увидимся.

– Спокойной ночи.

Отключила мобильник в тот момент, когда Изабелла остановилась у дивана. Я посмотрела на неё и невинно улыбнулась краем рта.

– Пойдём со мной, Рэйчел, – мягко попросила женщина, развернувшись к выходу.

Я с недоумением нахмурилась, но всё-таки встала. И что на этот раз? Какую ещё свинью подложит мне этот чертов день? Мы прошли холл и завернули в сторону моей когда-то спальни, остановившись прямо перед дверью. На ней наклейки бабочек. О, круто, они хотя бы не тронули дверь, мне это льстит.

– Зачем мы здесь? – я недоверчиво стрельнула глазками на Изабеллу.

Она слегка улыбнулась и отварила деревянную «стенку».

Ого… Я с открытым ртом прошла в свою комнату, глотая глухие удары сердца. Не могу поверить, что все осталось неприкосновенным. Детская комната жива: здесь и моя деревянная кровать, мой сундучок, где раньше «спали» игрушки, мой розовый шкаф, стульчик и столик для рисования… Я подошла к комоду, проводя  по его поверхности пальцем. Пыль. Здесь словно не убирали со времён динозавров. Оглядываюсь и ощущаю покалывание в грудной клетке. Мне так тоскливо и радостно одновременно. Я вернулась в прошлое, в счастливое прошлое без боли. Моя детская комната все ещё пахнет земляникой, затягивая только больше в волшебные времена. Розовые стены ничуть не испортились, как и мозаичный зелёный пол. Не могу поверить, что папа не тронул мою комнату. Я просто не верю в то, что вижу. Мне кажется, это сон. Да, это точно сон.

Я замерла у своей крошечной кровати и аккуратно села на неё, отчего та неприятно заскрипела. Откинув голову назад, оценила потолок. Он полон трещин, но все равно выглядит свежо, а люстра в форме луны дополняет атмосферу волшебства, таинственности…

– Я в этой комнате во второй раз, – осматривая вместе со мной помещение, призналась Изабелла, прислонившись к стенке плечом.

– Правда?

– Джордж, можно сказать, боготворит это место, поэтому и никого не пускает сюда.

– Прикольно, – лишь вымолвила я, хотя в душе чувствовала тепло.

Я сильно удивлена и прибывала под впечатлением.

– Ты думаешь, что папа тебя не любит, что он тебя забыл, но это не так. Джордж всегда вспоминает о тебе. Он даже купил себе костюм на твой выпускной.

Почему мне так неловко? По-моему, это ужасное чувство, которое я ощущаю – моя совесть. Кажется, зря я наговаривала на отца. Меня сильно обрадовали слова Изабеллы, ведь я считала папу моральным уродом.