«И тотчас князь великий послал за всеми братьями своими, и за всеми епископами земли своей, и за всеми князьями, и боярами своими, и воеводами, и за всеми своими воинами. И когда сошлись все к нему, тогда сообщает им замысел свой — идти на Новгород ратью, ибо во всём изменил он. И князь великий, получив благословение от митрополита Филиппа, а также и от всех святителей земли своей, и от всего священного собора, начал готовиться к походу, а также и братья его, и все князья его, и бояре, воеводы, и все его воины...»
Московская повесть
о походе Ивана III Васильевича на Новгород
«Один лишь великий князь имеет право объявлять войну иноземным нациям и вести её по своему усмотрению. Хотя он и спрашивает об этом бояр и советников, однако делается это тем же способом, как некогда Ксеркс, царь Персидский, созвал князей азиатских не для того, чтобы они ему давали советы о предположенной им войне с греками, но скорее для того, чтобы лично сказать князьям свою волю и доказать, что он монарх. Он сказал при этом, что созваны они им, правда, для того, чтобы он не всё делал по собственному своему усмотрению, но они должны при этом знать, что их дело скорее слушаться, чем советовать».
Адам Олеарий.
Описание путешествия в Московию...
«Город Москва расположен на небольшом холме; он весь деревянный, как замок, так и остальной город. Через него протекает река, называемая Моско. На одной стороне её находится замок и часть города, на другой — остальная часть города. На реке много мостов, по которым переходят с одного берега на другой.
Это столица, то есть место пребывания самого великого князя. Вокруг города большие леса, их ведь вообще очень много в стране. Край чрезвычайно богат всякими хлебными злаками. Когда я там жил, можно было получить сотню кур за дукат; за эту же цену — сорок уток.
Страна эта отличается невероятными морозами, так что люди по девять месяцев в году подряд сидят в домах; однако зимой приходится запасать продовольствие на лето: ввиду больших снегов люди делают себе сани, которые легко тащит одна лошадь, перевозя таким образом любые грузы.
Летом же — ужасная грязь из-за таяния снегов, и к тому же крайне трудно ездить по громадным лесам, где невозможно проложить хорошие дороги. Поэтому большинство поступает именно так, то есть пользуется зимней дорогой».
Амброджо Контарини.
Рассказ о путешествии в Москву
«Владения Новгорода простираются главным образом к востоку и северу, они соприкасаются с Ливонией, Финляндией и почти с Норвегией. Во владении Новгорода находились и княжества в восточном направлении: Двинское и Вологодское, а на юге принадлежала ему половина города Торжка, недалеко от Твери. И хотя эти области, преисполненные реками и болотами, бесплодны и недостаточно удобны для поселения, тем не менее они приносят много прибыли от своих мехов, мёду, воску и обилия рыб».
Сигизмунд Герберштейн.
Записки о московитских делах
«Дворянство, под которым я понимаю всех тех, кто получает ежегодное жалованье и владеет землями императора, придерживается такого образа жизни: летом они поднимаются обычно с восходом солнца, идут в замок (разумеется, если дело происходит в Москве), где с часу до шести часов дня заседает Дума, затем император в сопровождении членов Думы отправляется слушать службу, она длится с семи часов до восьми, то есть с одиннадцати часов до полудня; после того как император удалится, все уходят обедать, а после обеда ложатся и спят два или три часа; затем в четырнадцать часов звонит колокол, и все вельможи возвращаются в замок, где пребывают до двух-трёх часов вечера, затем уходят, ужинают и отправляются спать. И нужно заметить, что все ездят летом верхом, а зимой в санях, так что не производят никакого движения, что делает их жирными и тучными, но они даже почитают наиболее брюхастых, называя их „дородный человек", что значит „честный человек". Они одеваются весьма просто, иначе только в праздничный день, или если император выходит к народу, или назначен приём какого-нибудь посла. Их женщины ездят летом в колымагах, а зимой в санях».
Жак Маржерет.
Состояние Российской империи
и великого княжества Московии
кач Тимофей Трифоныч решился записаться в московское ополчение. Нужда одолела до крайности. Каково мужику одному трёх баб кормить! Да не трёх, а четырёх, почитай: старшая дочка девочкой разрешилась. А супружника-то и нет. Кто она теперь — вдова не вдова, поди пойми? Как в воду канул зять Васька, немец обрусевший. На другой же день пропал, как родственник его из Новгорода наведался. Видать, и впрямь колдун был. То осенью ещё случилось, а уж весна на дворе.
Зима выдалась бестолковой, несчастливой. Заказы почти не поступали. А перед Крещением пожар прогулялся по Китай-городу, да и на Трифоныча двор заглянул. Окна, дверь настежь, добро повыбросили горой на снег, а добро-то и занялось: подушки, перины, с ними и станок с полотнами. Сенник в полчаса сгорел. Спасибо избу спасли, улица помогла. Плакали потом, что зря из избы все выбрасывали, наоборот бы надоть.
Корову пришлось продать. На выручку прозимовали кое-как.
Как-то наведался сосед Савелий, сбитенщик. Потолковали за пивом о жизни своей несладкой. У того самого пять ртов в доме. Он и надоумил в ополченцы записаться. Новгородцы зажиревшие вероотступниками сделались, попы в каждой церкви их обличают, грозят карами. Великий князь велел воеводам готовиться землю Новгородскую воевать, дабы не отошла она от святой Руси к нехристям. Поход скоро. Новгородцы богатые, добычи ратной на многих хватит. Нельзя случай упустить.
Тимофей кивал. Мужиком он был крепким, не трусливым. Отчего не повоевать? Правда, сверлило сердце сомнение. Проха вспомнился, весёлый, молодой. Неужто и он в антихристы подался? Не верится...
Над Зарядьем стоял гомон тысячной толпы. Кого только не было среди охотников до ратного похода и ожидаемой добычи. Ремесленники, разорившиеся купцы, безусые ещё юноши, оборванцы, нищие. Какой-то калека единственной рукой вертел кривую саблю, демонстрируя ловкость. От него сторонились, не ровен час не удержит.
— Вторую, гляди, не отсеки!
— Не бойсь! — живо откликался однорукий. — Одну татарам под Казанью подарил, а со второй вовек не расстанусь.
С десяток мужиков окружило щуплого человечка в лаптях и засаленном полушубке, вонявшем козлом. Тот будто бы бывал в Новгороде Великом.
— Каменное всё тамо! Храмы, крепость, дома господские. Да что господские! Мужики ихние, что побогаче, тоже каменны избы ставят.
— Небось зябко в каменной избе-то... — произнёс кто-то недоверчиво.
— Зябко, а не погорит, — назидательно ответил рассказчик.
В толпе закивали.
— Торг богат у них. Купцы заморские отовсюду плывут. А татар нет в помине.
— Ишь, татар нету!..
— Чего ж так?
— А вот так, — пожал плечами щуплый. — Нет, и всё тут.
— Новгородцы-то, какие они? — пытали слушатели. — Чем отличны?
— А ничем, — ответил тот. — Люди как люди, крестятся, как ты вон или он.
В стороне послышался топот многих копыт, и мимо толпы не спеша проследовала сотня всадников из молодых бояр. Все невольно загляделись на их ладные кольчуги, шлемы, на сытых сильных коней, легко несущих ратников. Из таких отрядов, обученных, уже имеющих военный опыт, и состояла в основном рать великого князя Московского. Ополчение из простого народа набиралось для чёрной работы, какой хватает на любой войне. Это ополчение и должны были в первую очередь увидеть новгородцы, именно по нему составить представление о силе московского войска.
