Самэнь молча покачала головой.

— Ты родила бы наследников, затем нянчила… — продолжал Йоши-Себер, но заметил, что его слова причиняют сестре боль. — Прости, это не моё дело. Ты приняла решение, и у тебя, безусловно, были причины.

— Ты сильно изменился, — сказала Самэнь. — Повзрослел.

Йоши-Себер развёл руками.

— Что есть, то есть. Тело больше, сердце меньше, — он помолчал. — Послушай, мы с тобой ведём светскую беседу, а не говорим, как брат с сестрой. Что тебя настораживает?

— А как ты думаешь? — Самэнь вдруг усмехнулась, и Йоши-Себер почувствовал, что невидимая преграда между ними дрогнула.

— Ты знаешь, почему я… уехал из Янакато, — сказал Йоши-Себер.

Самэнь кивнула.

— Я долго шёл к своей цели. И вот, наконец, достиг её. Но оказалось, что я совершил ужасную ошибку. Мне нет прощения, но перед смертью я должен найти и наказать виновного, — Йоши-Себер пристально смотрел на сестру, и та под его взглядом потупилась. — Я был у Гинзабуро, был у Куригато, но ни тот, ни другой не сказали мне ничего. Ты — моя последняя надежда.

— Почему я? — тихо проговорила Самэнь.

— Я сам удивился, когда мастер Куригато сказал, что только ты можешь ответить мне, кто ослепил Гинзабуро. Но он совершенно уверен в этом.

Самэнь резко встала и подошла к окну. Повисла пауза.

— В чём дело? — мягко спросил Йоши-Себер, вставая.

— Сиди там! — полуобернувшись, воскликнула Самэнь. — Пожалуйста!

Йоши-Себер медленно опустился обратно на диван.

— Я заключил договор с Кабаином, чтобы добраться до Видари, — сказал он. — Но он не калечил Гинзабуро. Я убил его напрасно! Брата, которого сначала любил, а потом ненавидел, считая, что он ослепил Гинзабуро, чтобы занять трон. Подумай, каково мне теперь, когда времени всё меньше, а я так и не отомстил!

Самэнь вернулась в кресло.

— Значит, это твоя работа? — проговорила она, глядя в сторону.

Йоши-Себер понял, что она имеет в виду убийство Видари.

— Да. Я скорблю…

— Ты дурак! — перебила брата Самэнь.

Лицо её исказилось, и она разрыдалась, закрывшись руками. Йоши-Себер опустил глаза. Ему нечего было возразить.

— Ты знаешь, кто ослепил Гинзабуро? — спросил он, когда Самэнь немного успокоилась и достала из рукава платок, чтобы вытереть слёзы.

— Какое это имеет значение?

— Я должен знать!

Самэнь покачала головой.

— Нет! Хватит мести и смертей. Пора тебе остановиться, Йоши-Себер! Ты и так погубил себя ради…

— Но теперь я в одном шаге от истины, я это чувствую! — воскликнул Йоши-Себер, вскакивая и сжимая кулаки. — Ты должна мне сказать! Слышишь?! Мне больше некого спросить! Ответь, кто ослепил Гинзабуро, иначе вся моя жизнь окажется напрасной! — он задыхался при мысли, что Самэнь может отказаться назвать преступника.

— Она уже стала такой! — возразила Самэнь, тоже вставая. — С тех пор, как ты решил посвятить её мести!

— Это был не мой выбор!

— Да, я знаю: таков долг!

— Вот именно! — запальчиво крикнул Йоши-Себер. — Скажи мне правду! — он схватил Самэнь за запястье.

— Хорошо! — она вырвала руку и потёрла место, за которое держал Йоши-Себер.

— Прости. Я не хотел сделать больно.

— Эта боль — ничто по сравнению с той, на которую ты обрекаешь себя, настаивая на…

— Прошу тебя! — перебил сестру Йоши-Себер. — Это уже не имеет значения. Любое страдание будет не хуже того, что я испытываю.

— Ладно! — Самэнь отвернулась, словно собираясь с духом. — Ты… просто не понимаешь… — её голос вдруг превратился в шёпот. — Никогда ничего не понимал!

— Так объясни мне! — воскликнул Йоши-Себер, теряя терпение.

— Гинзабуро ослепил мастер Куригато!

Проговорив это, Самэнь быстро подошла к алтарю, где курились ароматические палочки.

— Что?! — опешил Йоши-Себер, глядя ей вслед. — Как? Почему? — он чувствовал полную растерянность.

В голове образовалась пустота, и ни одна мысль не хотела её заполнить.

— Гинзабуро изнасиловал меня! — голос Самэнь дрожал, но слова звучали жёстко. — В тот самый день, когда ослеп. Мастер Куригато застал его и пришёл в ярость. Он любил меня, как родную дочь, и должен был защищать. Но не смог. Мои няньки предупреждали его, что Гинзабуро заглядывается на меня. Куригато следил за мной, но в тот день его вызвал отец. Так что мастер немного опоздал, — Самэнь повернулась, и Йоши-Себер увидел, что её глаза блестят — но не от слёз. В них сквозила ненависть, и серый цвет приобрёл холодность стали. — Куригато вырезал Гинзабуро глаза, и я ничуть не жалею об этом! Если бы я могла, то сама сделала бы это. Гинзабуро… — мерзавец, ему не место на троне!

Йоши-Себер покачнулся. Его мутило, в голове звенело. Казалось, высокие волны уносят его куда-то далеко.

— Йоши-Себер! Йоши-Себер! — тревожные окрики заставили его прийти в себя.

Он обнаружил, что лежит на диване, и резко сел.

— Что случилось?

— Ты потерял сознание! — с тревогой сказала Самэнь.

— Надолго?

— На полминуты.

— Это слишком много, — пробормотал Йоши-Себер.

Он чувствовал, что мир, который был ему знаком, рухнул в один миг. Оказалось, что его жизнь основывалась на роковой лжи. Гинзабуро, которого он так любил и уважал, которого всегда видел императором — до тех пор, пока с ним не случилось несчастье — был не жертвой, а хищником, жестоко поплатившимся за своё сластолюбие и невоздержанность.

Мастер Куригато не мог выдать тайну Самэнь — рассказать, что её изнасиловал родной брат. А Гинзабуро… не хотел говорить правду, потому что ему было стыдно — во всяком случае, на это надеялся Йоши-Себер. Впрочем, может, он и не соврал и действительно боялся, что младший брат захочет отомстить учителю. В общем-то, Йоши-Себер был обязан это сделать, но… причина, заставившая Куригато ослепить наследника престола, была так омерзительна, что оправдывала наставника в глазах Йоши-Себера — несмотря на все кодексы! Теперь понятно, почему Куригато сказал, что уехал из Янакато не из-за Гинзабуро: он не вынес того, что не сумел защитить Самэнь.

Йоши-Себер закрыл лицо ладонями. Ему трудно было поверить в то, что рассказала сестра, но он понимал, что это правда. Гинзабуро… И ради него Йоши-Себер загубил свою жизнь!

Он не знал, что теперь делать. Всё оказалось напрасно. Ему некому мстить. Кабаин даром получит его душу, а Видари, бедного Видари, уже не вернуть! Йоши-Себер совершил позорное, страшное преступление — не просто убийство невиновного, а убийство императора, своего брата! Принц должен сам покарать себя за него — дождаться рассвета и совершить касишики, как и полагается человеку его положения. Так велел кодекс. Так учил Куригато.

— Не терзай себя, — Самэнь села рядом с Йоши-Себером, положив руку ему на шею. — Я уже пережила всё это и забыла. Прошло достаточно времени, чтобы раны затянулись. Жизнь в Бендзиро дала мне покой, в котором я так нуждалась, и теперь мне уже никуда не хочется отсюда уезжать. Вот и ответ на твой вопрос, почему я выбрала путь одиночества.

Йоши-Себер медленно поднялся. Его ладонь потянулась к голове, дважды прошлась по волосам.

— Значит, ты больше не страдаешь?

— Из-за себя нет.

— Это хорошо. Я рад за тебя. Думаю, было нелегко.

Самэнь промолчала.

— Если беспокоишься за меня, то не стоит, — продолжал Йоши-Себер. — Ничего не изменить, и сожаление мне не поможет. Я знал, что рискую, когда заключал договор с Кабаином. Но тогда мне казалось, что я точно знаю, чего хочу и кому должен отомстить. Ошибся. Жестоко и непоправимо. Что ж, — он слегка пожал плечами, — нужно верить легендам.

— Что ты имеешь в виду?

— Легенды гласят, что Кабаин никогда не остаётся в проигрыше.

Йоши-Себер усмехнулся. Он пытался переварить всё, что узнал, сложить кусочки мозаики в единую картину.

— Постой! — проговорил он, чувствуя, что не всё сходится. — Но ведь Куригато был болен, когда… это случилось, разве нет?

Самэнь отрицательно покачала головой.

— Мы решили сказать так уже после.