— Поедим.

Амадек нахмурился.

— Лучше доехать до леса.

Закуро посмотрел вдаль с лёгким недоумением: впереди виднелась только заснеженная равнина.

— Не вижу никакого леса.

— До него ещё миль шесть.

— Это слишком далеко. Лошади устали.

— Вовсе нет! — горячо возразил амадек, похлопав своего коня по шее.

— Твоя, может, и нет, — сказал Закуро, — а моя не привыкла к таким путешествиям. Она и снег-то видит впервые.

Несмотря на уверения проводника, что нужно ехать дальше, гатхир настоял на том, чтобы остановиться немедленно.

— Чего ты боишься? — спросил он раздражённо, спешиваясь и снимая седельную сумку, чтобы дать лошади отдохнуть. — Волков?

— Здесь много разных животных! — буркнул проводник, не скрывая недовольства.

Они не стали разводить костёр и перекусили вяленым мясом, сушёными фруктами, маринованными овощами и пресными лепёшками. После этого Закуро лёг отдохнуть, а Мунх остался на часах. Некоторое время гатхир видел в пяти шагах его неподвижную фигуру, а затем задремал.

Проводник разбудил Закуро через час. Вид у него был озабоченный.

— Что случилось? — спросил гатхир, осматриваясь по сторонам и не видя никаких причин для тревоги: вокруг расстилалась белая равнина, на которой не было ни малейшего признака присутствия посторонних.

— Я слышал вой, — мрачно объявил амадек. — Нужно быстрее ехать!

— Что ещё за вой? — недовольно поинтересовался Закуро. — Волки?

— Нет, кое-кто похуже.

— Да скажи ты толком, чей вой ты слышал! — теряя терпение, прикрикнул на Мунха Закуро.

Это не произвело на амадека ни малейшего впечатления.

— Гаюнов, — ответил он спокойно.

— Здесь водятся эти твари? — удивился Закуро.

— Да, хоть они и редко спускаются с гор.

— Ты уверен, что слышал именно их?

— Я шесть раз ходил охотиться на гаюнов, — отозвался проводник, пристёгивая к седлу сумку. — И не спутаю вой этих тварей ни с чьим другим. Четверо моих товарищей погибли на моих глазах, так что я отлично знаком с гаюнами, господин.

— Далеко они? — осознав грозящую опасность, Закуро принялся быстро седлать свою лошадь. — Думаешь, унюхали нас?

— От них до нас мили две, не меньше. Если бы они нас почуяли, то не стали бы выть.

— Почему?

— Побоялись бы спугнуть.

Закуро вздохнул с облегчением.

— Значит, всё в порядке. Мы успеем оторваться.

— Да, господин. Если поторопимся.

Вскоре они уже сидели на лошадях. Проводник заверил гатхира, что маскировать следы привала бессмысленно: их всё равно через четверть часа заметёт снегом. Кроме того, если гаюны наткнутся на него, то в любом случае почувствуют оставленные людьми запахи.

— У этих тварей носы почище, чем у охотничьих собак, — сказал Мунх. — Наше счастье, что ветер дует не в их сторону. Лучше всего убраться отсюда побыстрее.

Всадники поскакали через равнину, надеясь, что гаюны свернут прежде, чем преодолеют две мили. Впрочем, главное было добраться до леса.

По дороге амадек рассказал гатхиру, что, по неясной причине леса на равнине были пусты — в них не селились ни птицы, ни звери, и даже гаюны никогда не подходили к ним близко.

— И в одно из таких проклятых мест мы направяетмся? — поразился Закуро.

— Для людей леса безвредны. Почти. Во всяком случае, там гаюны нас не тронут.

— Что не так с этими лесами?

Метель усиливалась, ветер сменил направление и теперь дул прямо в лицо путникам.

— Говорят, они находятся под защитой Юкацу, — отозвался Мунх, — но мы в это не верим.

— Почему?

— Потому что, если на лесах вокруг хребта Ами-Цишгун и есть какое-нибудь заклятье, то наложено оно не Благостной.

Амадек сделал многозначительную паузу.

— Кем тогда? — подбодрил его Закуро.

— Не знаю. Может быть, Ремизом или Кабаином, но не Юкацу — в этом я уверен.

— Да почему же? Что в них такого страшного? Сам же сказал, что для людей они не представляют опасности.

— Как посмотреть. Если побудешь в них дня два-три, то потом чувствуешь себя так, словно тебя скрутили и выжали, а потом ещё какой-то дрянью накачали. Бывало, что и умирали некоторые, если заблудиться случалось или ещё по какой причине слишком долго по лесу ходили. Один охотник — давно это было, мне еще дед рассказывал — прятался в лесу от стаи волков. Стрелы у него кончились, и он решил подождать, пока звери уйдут. К сожалению, год выдался голодный, а волки попались упёртые. Близко к деревьям не подходили, но и убираться не торопились. Два дня охотник ждал, а потом плюнул и решил идти через лес. Уже тогда он почувствовал себя дурно, однако выхода не было, и он пошёл. Выбрался через три дня, едва живой. Практически на брюхе выполз. К вечеру его случайно нашли охотники, возвращавшиеся с промысла, и привезли в Гамарду. Там он и рассказал, что с ним приключилось. Все ждали, что он пойдёт на поправку, но не тут-то было. Ему делалось всё хуже, он начал слепнуть, а кожа на теле покрылась язвами и начала отслаиваться, — амадек покачал головой. — Жуткое, наверно, было зрелище! А уж как он мучился, несчастный! Просил его убить, но ни у кого рука не поднялась. Наконец, он умер. С тех пор никто не проводил в местных лесах больше трёх дней, да и то лишь при самой крайней необходимости. А то лучше уж к зверью выйти или горло себе перерезать — по крайней мере, меньше будешь мучиться.

— Ты уверен, что нам вообще стоит останавливаться в лесу? — спросил Закуро проводника. — Может, поедем дальше? Лошади ведь уже немного отдохнули.

— Ветер дует в сторону гаюнов. Наверняка они учуяли нас. Эти твари двигаются быстро и вполне могут спустя какое-то время догнать нас. Не хотелось бы встретиться с ними на равнине. Не беспокойтесь, господин, я знаю, сколько можно оставаться в лесу. Мы уедем раньше, чем колдовство начнёт действовать.

Закуро решил, что должен положиться на опыт амадека. В конце концов, тот прожил в этих краях всю жизнь.

Солнце пропало за мутными облаками и снежной пеленой, когда всадники добрались до леса.

Закуро и Мунх не стали забираться далеко и расположились на небольшой поляне. Развели костёр. Амадек улёгся спать, а гатхир остался на часах.

Он сидел возле огня, слушая храп проводника, и время от времени поглядывал в сторону равнины: если гаюны взяли их след, то появятся именно оттуда. Рискнут ли они войти в лес? Хорошо, если Мунх прав. А ну как голод заставит тварей рискнуть?

Закуро огляделся. Лес походил на самый обычный. В нём не было ничего зловещего. И всё же звери обходили его стороной. Они охотились на равнине, искали пищу, а потом убирались подальше — туда, где были их логова.

— Надеюсь, гаюны причисляют себя к животным, — не без сарказма заявил вдруг Дару.

Закуро чувствовал, что его двойник никуда не «уходил» и всё время находился рядом, но предпочитал до поры до времени помалкивать. Поэтому он не удивился, когда тот заговорил.

— Что ты имеешь в виду? — спросил гатхир.

— Леса защищают местных охотников от хищных зверей. Но являются ли гаюны зверями?

— Кем же ещё?

— Мало ли. Я правильно понял, что до сих пор никто не проверял, боятся ли они здешних лесов? Мы будем первыми?

Закуро посмотрел на спящего амадека.

— Не знаю, — сказал он. — Не догадался спросить.

— Прекрасно! Я в восторге.

— Слушай, у нас нет выбора, — Закуро совершенно не хотелось спорить.

— Он у нас был. Следовало остаться в Эдишаме.

— Мы ведь, кажется, решили больше не поднимать эту тему, — сдержанно напомнил Закуро.

— Хорошо, не буду. Но подумай вот о чём: если бы Миока не могла справиться с чем-то без тебя, неужели ты думаешь, она уехала бы одна? Кроме того, почему ты не веришь, что она действительно захотела навестить отца?

— Скоро мы окажемся в Джагермуне и всё выясним. Если Миока ещё там, конечно.

— Если она вообще там появлялась, ты хочешь сказать.

Они ещё долго болтали, пока не проснулся амадек и не заступил на часы вместо Закуро. Гатхир с наслаждением вытянулся на меховом плаще и уставился в небо. Звёзд не было видно, луна казалась крошечной из-за того, что едва проглядывала сквозь облака. В лесу царила тишина.