– Дочь, – жёстко заявила кипрская Клеопатра, в упор сверля противника зелёным лазером своих глаз. – Я дочь Никоса Алессандроса. Не более, но и не менее того. А теперь можете начинать.

– Ваше высочество? – движением бровей Эрик выразил своё недоумение.

– Оказывать на меня воздействие, – с насмешкой напомнила Королева Нума. – Кажется, вы говорили, что знаете, как воздействовать на меня.

– Прямо здесь? – Эрик нарочито медленно обвёл взглядом её фигуру, словно снимая и без того нескромный наряд.

Нума досадливо выдохнула:

– Theos mou, до чего же не оригинально, – и отвернулась, собираясь уходить.

Павел стоял рядом красный, как рак.

– А если это не имеет отношения ни к вашей фамилии, ни к отелям, ни к бизнесу вообще? – вкрадчиво проговорил Эрик. – А только к мужчине и женщине. А, Королева Нума?

Женщина плавно повернула голову, даже не останавливаясь.

– Я не заинтересована в сексе, – прямым текстом заявила она.

– Чушь! – Эрик несколько нервно хохотнул, пристраиваясь следом. Стратос завершал их кометообразное движение по залу. Норвежец предпринял ещё одну попытку обратить на себя внимание великолепной Нумы. – Я не знаю ни одной женщины, которая не была бы – тайно или явно – заинтересована в сексе.

– Поздравляю с открытием, – Нума кинула в его сторону неприязненный взгляд. – Займитесь-ка лучше своими делами, Мистер-Владелец-Отелей-По-Всему-Миру…

– Я сейчас и занимаюсь. Мне нужна ваша протекция в вопросе…

– И перестаньте мне досаждать. Иначе я могу потерять контроль над ситуацией.

– И что же произойдёт? – с откровенной иронией поинтересовался Эрик.

Нума повернулась вокруг оси столь стремительно, что ему пришлось сделать шаг назад, чтобы не столкнуться с нею. Не то чтобы он возражал прижаться к этому изящному, словно амфора, совершенному телу… Но сгореть при этом? Эрик не смог сдержать восклицания, когда Нума – с загадочной, всезнающей улыбкой иллюзиониста на губах – чиркнула одной ладонью вдоль другой, сомкнула кулачки, а потом медленно развернула их, подражая распускающемуся цветку лотоса. На кончиках восьми из десяти её тонких пальцев плясали крохотные язычки пламени, и даже со своего расстояния Эрик Берндт чувствовал их жар. Она целую вечность внимательно смотрела в лицо мужчине своими бесовскими зелёными глазами и через минуту, дав всем налюбоваться диковинным зрелищем, дунула на кончики пальцев. Пламя порхнуло вверх лёгким дымком, и в ту же секунду гул разговоров в зале возобновился.

– Вроде бы я забыл предупредить вас, Эрик, – Павел Стратос обнял его за плечи, уводя от того места, где женщина только что забавлялась с огнём, – почему её так боятся и почитают. Видите ли, Нума Алессандрос – колдунья.

– Вы в этом уверены, Павел? Такого же просто не бывает – женщина с паранормальными способностями. Об этом говорят, пишут, но такое нельзя увидеть на улице просто так…

Даже час спустя увиденное продолжало глубоко интриговать Берндта. Покинув отель, они одновременно, не договариваясь, свернули вниз на Платес Лафтериас, хотя у подъезда стояло немало такси, готовых всю ночь развозить гостей с приёма по другим отелям Никосии, ночным клубам и казино.

– Так говорят люди…

– Но, Павел, это же бред!

– Кое-что вы видели собственными глазами, – флегматично возражал шеф полиции. – А кое-что, и гораздо больше, рассказывают те, кто были в её Дворце Правосудия.

– Дворце Правосудия? – с каждой новой каплей информации Берндту казалось, что он запутывается в паутине Королевы Нумы всё безнадежнее. – Но ведь это не здесь, а во Франции…

– И здесь тоже. Кто может помешать женщине назвать свой дом так, как ей хочется? Там она разбирает споры между греками-киприотами, которые приходят к ней. Впрочем, конечно, государство не признаёт её правомочия, а решения Королевы Нумы, говоря строго, не имеют юридической силы. Но они выполняются… – Стратос развёл руками, будто бы добавляя «и тут мы ничего поделать не можем».

– Она мне нужна, – задумчивым, но вполне твёрдым тоном проговорил Берндт. – И каждое ваше слово, Павел, лишь укрепляет меня в этой мысли.

– Думаете, своими остроумными замечаниями вы добьётесь сотрудничества с ней? Нуму вообще ни к чему нельзя принудить… как и её отца. В Нуме нет совсем ничего от Ди, она вся целиком – Никос, только женского пола. Она – амазонка, абсолютно самостоятельная, независимая, заботящаяся обо всех, кроме себя.

– Вы, что, её сватаете мне, Павел? – насмешливо изогнул брови Берндт.

Шеф полиции в ответ улыбнулся – но с печалью, достаточной для того, чтобы улыбка вышла философской.

– Увы, нет. После того случая Нума, похоже, никогда больше не будет нуждаться в мужчине.

– Уже второй раз я слышу от вас, Павел, о каком-то «том случае». А если конкретнее?

– Я не уверен, что вправе рассказывать… а впрочем, подробности этой кошмарной истории странным образом стали известны всем. Уж не знаю, догадывается ли об этом Нума, но мужчины на Кипре теперь боятся её и всех приезжих предупреждают не подходить близко.

– А я? – чуть ли не с возмущением переспросил Эрик. – Почему же меня никто не предостерёг?

– Вот я и делаю это, – Стратос остановился, чтобы закурить, прикрыл от ветра ладонями огонёк разгорающейся спички. Потом с наслаждением глубоко втянул в себя дым. – Из чисто мужской солидарности, как вы понимаете. Хотя, если говорить серьёзно, никакое проклятие не будет достаточной карой для того ублюдка – вы уж простите, Эрик…

– Как я понимаю, их высочество Королева Нума однажды влюбилась?

– Да, – лицо Стратоса было печальным и строгим, – она влюбилась. И сделала это с присущей ей целеустремленностью. Она уехала с Кипра, чтобы следовать за ним через огонь и воду, и прочие препятствия. Никто точно не знает, выходила ли она за него замуж…

– Поскольку сегодня я не заметил супруга с ней рядом, значит ли это, что брак распался?

– Не просто распался, – шеф в темноте улыбнулся ему внезапно онемевшими губами. – Говорят, что Нума забеременела – против его желания, но по вине того мужчины лишилась ребёнка. Тогда она наложила на него проклятие.

– Чушь!

– Это как посмотреть, Эрик. Говорят, что сына, которого он теперь жаждет, у него так и не родилось. Ни сына, ни дочери… нет и жены. Он довольно известен, как вы понимаете, Эрик, – слегка извиняющимся тоном добавил шеф. – Поэтому все киприоты с большим интересом следят за его судьбой. Всё-таки любопытно, действительно ли проклятие бесплодия умрёт только вместе с ним?

– Можно усыновить ребёнка, – отрывисто бросил Берндт.

Стратос немного посмеялся:

– Нума и это предусмотрела. Говорят, это было довольно длинное проклятье. Первый раз его наложил Иисус на лавочника, который потом получил имя Вечный жид. Нума сказала, что тот мужчина никогда не родит сына, не обретёт дома, своего очага, семьи и закончит свою презренную жизнь один – в нищете и запустении.

– А тот и поверил? – с презрением в голосе усомнился Берндт.

Павел легко пожал плечами:

– Как не поверить женщине, под руками которой из сухого ствола распускаются молодые побеги, из стен начинают бить родники, а камни пылают огнём от одного взгляда? Нуму считает вполне нормальной только её собственная семья – впрочем, все женщины Алессандрос по-своему уникальны, не говоря уж об их красоте. Спокойный, светский образ жизни ведут только Диандра и лишь одна из её дочерей, Надин. Всех остальных носит по миру в поисках самых опасных приключений.

– Меня интересует пока только одна женщина Алессандрос, – прищурившись, уточнил Эрик.

– Не рекомендую, – в ответ помотал головой Павел Стратос. – Слишком уж вредно для здоровья. Особенно для психики.

– За мою психику не стоит бояться, приятель. По общему убеждению, она у меня отсутствует. А женщину я хотел бы увидеть ещё раз. Интересно, что она тогда выкинет?

– Зачем торопиться это узнать? – философски пробормотал Павел. – Впрочем, зачем-то Господь Бог создал и самоубийц…