Но само происшествие заставило Волкову улыбнуться. Отвлекшись от чтения, она поймала себя на мысли, что такого с ней не случалось очень давно — никто не пытался с ней познакомиться со времен первых курсов университета. Нет, на неё смотрели, и порой даже засматривались, но никаких попыток ухаживать не было. Словно на ней стояло клеймо «принадлежит другому». Большое такое, красное — и пряно на лбу. Или дело было в ауре, которая её окружала — плотная пленка несчастья и тоски.

Лена окинула себя взглядом — простые джинсы, клетчатая рубашка, волосы забраны в хвост, и никакой косметики. О необходимости каждый день наносить макияж девушка открестилась, стоило ей захлопнуть дверь квартиры, в которой она прозябала все четыре года брака. Ефиму не нужна была картинка — он свою позицию обозначил давно и весьма четко. Ему нужна была она — просто Лена. Молодая женщина, которая, окунувшись в отношения с художником, снова почувствовала себя молоденькой девчушкой.

И, судя по всему, это замечали и окружающие. Факт — роскошная, эффектная Елена Волкова не производила того же впечатления, и не имела того успеха, который был у простой девушки Лены. Видимо, правдивы оказались любовные романы и цитаты в социальных сетях — счастье в глазах нарисовать не сможет никакая косметика. Лишь любовь.

И она её ощущала, каждой клеточкой своего тела. Лена и не подозревала, что можно ТАК любить — когда каждый вздох человека становится дороже собственного, и одно присутствие любимого облегчает саму жизнь. Волкова находилась на распутье — она пыталась понять, на что способна, и чем ей стоит заняться. В конце концов, сидеть на шее у Ефима она не хотела. Ни разу в своей жизни не познавшая тяжелого труда, девушка мечтала найти свое призвание, что-то, что будет приносить ей радость, что-то, чем она будет увлечена. Ей хотелось перестать быть просто дополнением к мужчине, она хотела уважать саму себя и сделать так, чтобы Грозный не просто любил её, а чтобы еще и гордился.

Супруг Лены таких порывов не поощрял, и считал, что его дражайшая «половина» способна быть лишь украшением. Так сказать, вишенкой на торте его образа идеального мужчины, мужа и бизнесмена. И, получив хоть какое-то подобие свободы, Лене не терпелось начать жить.

Допив свой кофе и убрав книгу куда-то в глубины сумки, Волкова решила, что с посиделками можно закончить и пора отправляться домой. Она любила небольшую, но уютную квартиру двух холостяков. В ней словно незримо присутствовал дух творчества — постоянно играла музыка, на каждом шагу можно было найти пластинки, брошюры и флайера с прошлых и грядущих выступлений парней, я также краски, кисти и прочую художественную атрибутику. Даже воздух в тех стенах был какой-то другой, но что именно в нем было особенного, Лена понять не могла. Просто каким-то шестым чувством ощущала это.

Но куда больше Волкова любила мастерскую Ефима — место, куда всем, кроме неё, доступ был закрыт. Идеальным вечером она считала тот, который они проводили на чердаке. Лена могла весь вечер просидеть на диване или на подоконнике, просто наблюдая за Грозным. Тот, рисуя, погружался в какой-то свой собственный мир, и окружающая его действительность становилась чем-то совершенно незначительным. Девушка же сидела и любовалась мужчиной, который мог, забывшись, провести перепачканной краской рукой по лбу, оставляя широкую масляную полосу. Кисти же Ефим нередко вытирал о собственную футболку, не заботясь о таких мелочах, как чистота. И было в этом что-то настолько искреннее, что у Лены сердце щемило от какого-то просто невыносимого счастья. От осознания того, что лишь она может это видеть, только её этот мужчина, этот творец подпустил так близко.

Всегда в мастерской играла музыка, и Ефим временами, забывшись, начинал негромко напевать что-то себе под нос. Чаще всего это было просто бессвязное мурлыканье, но от его чуть грубоватого, но такого притягательного голоса бабочки в животе Волковой совершали кульбиты, «бочки» и «мертвые петли» сразу, одновременно. А пару раз, ловя её заинтересованный взгляд и выныривая из своего художественного мира, Грозный с улыбкой откладывал кисти в стороны и, поймав девушку в капкан своих рук, кружил по мастерской, пытаясь изобразить нечто, напоминающее бальный танец. В такие моменты краской оказывались перепачканы оба, но кого могли волновать такие мелочи?

Вспоминая всё это, Лена шагала по залитой солнцем дороге и куталась в белый кардиган, который она натянула поверх рубашки. Кофейня действительно располагалась буквально в нескольких метрах от их дома, так что Волкова уже предвкушала скорое возвращение домой и планировала, что приготовить на ужин. Да, богом кулинарии считался Грозный, но девушке хотелось показать, что она тоже что-то может. Тем более — Ефим грозился вернуться поздно, и вряд ли ему захочется возиться на кухне. Особенно, когда у него появилась та, кто, вроде как, должен брать на себя все эти домашние хлопоты.

Громкий визг тормозов заставил Волкову вздрогнуть и инстинктивно отшатнуться от черной машины, которая затормозила прямо перед ней. Блондинка хотела было пройти мимо, но осторожный взгляд в сторону иномарки заставил её замереть столбом. Она прекрасно знала, чей это автомобиль. Он долгое время был её собственной каретой.

Как в замедленной съемке, задняя дверь авто открылась, и на асфальт ступила сначала одна мужская нога, обутая в роскошные черные кожаные туфли, затем вторая. Подняв взгляд, Лена сглотнула и негромко произнесла:

— Здравствуй, Костя.

На неё смотрел её супруг. Тот, с кем Волкова больше всего не хотела встречаться, хоть и понимала, что придется. И, судя по его ледяному взгляду — мирной беседы у них не выйдет. Разводиться явно предстояло со скандалом.

— Дорогая, — его голосом можно было резать металл, — Я тебя обыскался. Звоню любимой жене — а телефон отключен. Приезжаю домой — а в квартире пусто. Хорошо, что добрые люди рассказали, где искать пропажу. Садись в машину.

Глядя в такие знакомые глаза, Лена чувствовала, как первый страх от столь неожиданной встречи отступает на второй план, уступая место уверенности. И, тряхнув головой, девушка произнесла короткое, но твердое:

— Нет.

Бровь Константина взлетела вверх, выражая легкое недоумение поведением супруги. Лена посчитала это своей маленькой победой — раньше единственной эмоцией, которой муж мог её наградить, было лишь раздражение.

— Лена, хватит. Заканчивай этот бунт. Показала свой характер — молодец, хвалю, — голос мужчины звучал по-прежнему спокойно, — Но игры закончились. Пора домой.

— То место — не мой дом, — вздернув подбородок вверх, отрезала Волкова, — И ты точно не тот человек, с которым я хочу делить свою жилплощадь. Так что никуда я с тобой не пойду. А разговаривать мы будем только в присутствии адвокатов, которые оформят наш развод.

Константин в два шага преодолел разделяющее их расстояние, и его рука, как клешня, с силой вцепилась в локоть девушки. Лена не удержалась от вскрика — слишком неожиданным и болезненным был этот жест. А Волков, не мигая, смотрел в глаза жены, и от этого взгляда ей становилось не по себе.

— Я сказал — ты сейчас сядешь в машину и поедешь со мной, — тихим, полной угрозы голосом сказал мужчина

Видя, что Лена хочет возразить, он добавил с усмешкой:

— Не глупи. Иначе твоему художнику придется несладко.

В его голосе Лена расслышала не только угрозу, но и — злость? Точно — Волков был просто в ярости. Узнав о том, что его жена вздумала завести роман, мужчина сперва опешил, а после ощутил, как его до краев наполняет гнев. Кто-то посмел прикасаться к его женщине! Той, на которую он имел все законные права и которую он считал своей собственностью!

Первую мысль — уничтожить соперника — Костя, не без помощи, смог подавить. И — опять же, не без подсказки со стороны — решил, что самым рациональным и разумным решением будет просто найти беглянку и вернуть домой. А уж как выбить из неё эту дурь — он собирался придумать позже.

Судя по забегавшим глазам Лены и её вмиг растерявшему всякую уверенность лицу, Волков нашел нужную точку, на которую можно надавить. Осознание, что его жена беспокоится о другом мужчине, заставило гнев снова подняться в душе, но Константин усилием воли затолкал его поглубже. Не время и не место.