— Ах да, постоянно забываю, что девочкам нужно танцевать и веселиться, — усмехнулся Константин, — Ну, что же, я бы составил тебе компанию, но…

— Я всё понимаю, — поспешила заверить мужа Лена.

— В таком случае, — бизнесмен повернулся к терпеливо ожидавшему Демиду, — Только один танец. И верните мне ее в целости и сохранности.

— Обещаю — с головы вашей прекрасной жены не упадет ни один волосок! — широко улыбнулся Котов и галантно протянул Елене руку.

Девушка, бросив на мужа еще один опасливый взгляд и дождавшись его кивка, вложила чуть дрогнувшие пальчики в крепкую мужскую ладонь и позволила Демиду увести ее в центр импровизированного танцпола, где они затерялись среди других пар.

— Что ты творишь? — прошипела блондинка, почти не разжимая губ и чуть улыбаясь.

— Работаю свахой и заодно треплю нервы твоему мужу! — очаровательно улыбнулся Демид, кладя одну руку на талию девушке, а второй сжимая ее маленькую ладонь.

Музыка поменялось, заиграла медленная, чуть тягучая мелодия. Демид уверенно вел, и Елене осталось лишь попытаться расслабиться и довериться ему.

— Как он? — против воли вопрос сорвался с губ девушки.

— Сама как думаешь? — тут же понял, кого имеет в виду блондинка Кот.

— Ну, он выглядит неплохо.

— Это только сегодня. И то — пришлось приложить немало усилий, чтобы он стал похож на человека, а не на косматого медведя. Ты очень жестоко поступила.

— Демид, — Лена покачала головой и попыталась отстраниться. Но парень удержал её на месте.

— Не привлекай к нам слишком много внимания. И лучше вообще поменьше говори, — всё также улыбаясь, сказал Дэм, — Я буду говорить за обоих и делать вид, что очень докучаю тебе. Уж что-что, а играть идиота я умею просто прекрасно. Как и тебе дается роль примерной жены.

Прикусив губу, Елена кивнул, и парень продолжил:

— Так вот, ты поступила некрасиво. Я могу понять мотивы — ты замужем и всё такое, но раньше нужно было думать, дорогая моя. Знаешь, как говорят — больнее всего бездомную собаку может ранить только тот, кто приручил ее к себе. Вот проведи теперь параллель.

— Ефим не похож на пса, — возразила девушка.

— Да, знаю. У меня вообще не очень с ассоциациями, но суть ты должна понять, — закружив блондинку, Демид снова привлек ее к себе, — Фимычу было плохо без тебя. Очень. Он по тебе скучает. И даже не пытайся делать из меня дурака, утверждая, что ты не чувствуешь того же. Я же не слепой.

— Так будет лучше, — упрямо повторила Елена.

— Кому? Вам — вряд ли. Я просто не понимаю — зачем всё это? Почему ты вообще общалась с ним? Ведь ты с самого начала знала, что замужем. Это не свалилось на тебя с неба, в один день.

Чуть помолчав, девушка попыталась собраться с мыслями. Она не обязана была отчитываться перед этим парнем, которого она и знала то очень и очень поверхностно. Но почему-то ей казалось, что этот разговор очень важен и он должен куда-то привезти.

— Я…чувствовала себя живой рядом с ним, — наконец, призналась Лена.

— Как и он с тобой, — кивнул Демид, — А теперь помираете вы оба. Ты не подумай — романтик из меня очень хреновый, и часто мне говорят, что я в принципе являюсь отражением всех человеческих пороков. Но вы мне нравитесь. Оба, вместе. Сам не знаю почему.

— Это всё неправильно. Пойми — я так поступила, чтобы защитить его. Потому что он мне правда небезразличен.

— От чего ты его защищаешь? — нахмурился Дэм, позабыв о маске глупого мальчика.

— Неважно, — качнула головой Елена.

— Это ты так думаешь. В общем, Лен, ты мне нравишься. И Ефим — мой лучший друг. А вот муж твой — хмырь. Поэтому я голосую за команду Лена-Ефим. Если не можешь уйти от мужа и начать, наконец, жить, то хотя бы поговори с парнем. Он ведь даже не понимает, за что ты его так. Помоги ему понять. Он очень тебя любит.

Музыка затихла, и эти двое остановились, чуть тяжело дыша. Елена смотрела в ясные голубые глаза Демида, в которых, в отличие от ледяных глаз мужа, плескалось лишь тепло и понимание. А еще — надежда, что он смог достучаться до девушки. А после, опомнившись, парень протянул ей руку — и отвел обратно к мужу. Пожав Константину руку, Котов ушел. А, когда опомнившаяся Елена обернулась — поняла, что и Ефима в зале тоже уже нет.

— Всё в порядке? — спросил Волков у жены, чуть обнимая её за талию.

— Да, всё прекрасно, — кивнула та, надевая на лицо еще одну из своих масок и снова включаясь в игру.

— Нет, парни, это всё не то, — покачал я головой, ставя музыку на паузу, и оборачиваясь к своим ученикам.

На меня уставились двадцать пар глаз, украшавших недовольные, вспотевшие лица. Я не понимал, то ли зима так на всех действует, то ли в моем стиле преподавания наметился значительный пробел, но работа у нас с ребятами не клеилась. Все были какими-то дерганными и злыми. Нет, я не спорю, что в том стиле, который преподавал конкретно я, такие чувства были чуть ли не основой всего, но было бы еще неплохо, если бы всё это изливалось лишь в танце. У меня же возникало твердое убеждения, что я нахожусь в бассейне с пираньями, и скоро они накинутся на меня.

Вздохнув и вытерев потный лоб, я отбросил пульт управления стереосистемой в сторону и сел прямо на пол, жестом предлагая парням присоединиться ко мне.

— Быть может, поделитесь, почему сегодня у меня в зале собрались не юные танцоры, а недовольные жизнью мешки с костями? — мирным тоном поинтересовался я, окидывая каждого, без исключения, внимательным взглядом.

Ответом мне были лишь насупленные взгляды. Ну, ничего, и не с такими экземплярами справлялись. Честно говоря, иногда мне в голову приходило странное сравнение — словно я был надзирателем в колонии для несовершеннолетних. Может, такое ощущения вызывала сама атмосфера, которая царила в зале, когда громыхала музыка. Потому что, когда она стихала, наваждение исчезало, и передо мной вновь представали молодые амбициозные парни, с горящими глазами и любовью к танцу.

Наконец, Никита, которого я негласно нарек своим любимчиком (но вслух я этого, понятное дело, никогда не говорил) робко поднял руку вверх, будто мы находились в школе. Я кивнул, поощряя парня произнести то, что его беспокоило, вслух.

— Вы скоро уезжаете, — негромко произнес мой юный падаван (читать — ученик), — Мы этого не хотим.

Нестройный гул голосов подтвердил его слова, и я мягко улыбнулся, чувствуя, как на душе теплеет от таких простых, но искренних слов.

— Ребят, я понимаю ваше негодование, но так нужно, — чуть виновато разведя руками в стороны, сказал я, — Это ведь не навсегда. Я вернусь — и всё будет как прежде.

— Но что нам делать, пока вас не будет? — подал голос уже другой парнишка.

— Заниматься, — ответил я просто, — Тренить, с другими педагогами. Они здесь все очень классные и наверняка ненавидят меня за то, что я отнимаю у них хлеб.

— Нам не нужны другие, — недовольно поджав губы, почти процедил Никита.

— А вот это уже глупо, — покачал я головой, — Ребят, я не буду отрицать, что мне очень приятно такое внимание и доверие с вашей стороны. Но, по сути, вам должно быть всё равно, кто вас тренирует. Нет, я не стану спорить, что грамотный тренер — это как бы важно, но давайте будем честны друг с другом. Вы занимаетесь для себя. Не для меня. Вы танцуете, потому что это ваше. Вам нравится это, и вы чувствуете, что годитесь для этого. Я же просто направляю вас, но основную работу делаете вы. Не я.

— Но нам нравится с вами работать, — гнул свое Никита.

Эх, а ведь говорил мне Демид, чтобы я не втягивался в это дело. Преподавание мне хоть и нравилось, но такие вот моменты — я просто не знал, как на них реагировать. Улыбнуться, поблагодарить и пойти дальше? Я так не мог, потому что в каждого из своих пацанов вкладывался максимально. В этом то и заключалась моя главная беда — я всё делал по максимуму, отдаваясь своему делу полностью. Рисовал, танцевал, учил, любил — всё со стопроцентной отдачей, такой, что в конце пути в голове было пусто, а по всему телу разливалось сытое удовлетворение от осознания того, что очередной рубеж был пройден.