— А я не хочу танцевать!
Доминик пожал плечами.
— Как вам угодно, — вспомнил он фразочку, услышанную в каком-то фильме. — Но это выглядит довольно странно. Мы единственная пара, которая не танцует.
Видимо, отказ все же задел его. Мужчинам, когда они на что-то настраиваются, лучше не перечить — они начинают вести себя как дети, у которых отнимают любимую игрушку.
— Ну ладно, ладно! — шутливо подтолкнула его Катя. — Давай потанцуем, как все.
Подумать только — она делает ему одолжение! Соплюшка! Да знала бы она… Впрочем, когда Катя оказалась в его объятиях, Доминик перестал злиться. Да и у нее как-то неожиданно сами собой успокоились натертые ноги…
Двигаясь в танце, Катя то и дело прижималась к партнеру. О нет — не специально, а просто так получалось. Это и Доминик прекрасно понимал — он не делал круглые глаза, если она вдруг случайно упиралась сосками ему в грудь. Это танец… Вот ее лоб скользнул по его щеке — и Катю бросило в дрожь… Она с наслаждением вдыхала аромат, исходивший от Доминика, и ощущала его тепло. Они легко и непринужденно двигались по танцевальной площадке, словно танцевали вместе не раз.
— Здорово у нас выходит, правда? — шепнул Доминик ей на ухо.
И Катя Колеман, ученый-астрофизик, без пяти минут доктор наук, превыше всего ценившая научные познания и интеллект, с довольным видом промурлыкала:
— Даааа, слушай, а ведь я забыла, когда так танцевала!
Глава 6
Теперь, когда Катя побывала в его объятиях, Доминик забыл о своей настороженности, да и обо всем на свете забыл.
Оказаться во власти чувств ничуть не меньшее приключение, чем ходить по лезвию ножа. А Доминик уже настолько был в их власти, что ему очень захотелось остаться с этой женщиной наедине. Его раздражали суетящиеся гости, их расставленные в танце локти, их потные лица, их смех, веселье. И то, что среди танцующих было много чикагских мафиози во главе с большими и малыми боссами и боссом всех местных боссов — Винсентом Амаранте, отнюдь не смягчало отношения Доминика к гостям.
У каждого из преступников была кличка, и за каждым тянулся шлейф злодеяний. Доминик ненавидел этих людей и хотел очистить от этой скверны свой город.
Этого же хотели и мэр Чикаго, и миллионы его простых жителей. Однако нормальные, обычные люди только хотят этого, а черную работу предоставляют другим. Ему…
«Эй, парень, без обид — просто разделение труда!»
Стоп, стоп! Какие обиды! Доминику и не приходило в голову оспаривать чье-то право вести беззаботную жизнь нормального человека. Его устраивала миссия чистильщика, ассенизатора здешних улиц. Но впервые за долгое время Доминику было важно, чтобы женщина, которую он хотел, воспринимала его не таким, каким ему положено было быть на работе.
Строить планы на будущее, заводить детей, показывать семейный альбом — разве он может себе это позволить?! Какая нормальная женщина согласится любить человека, живущего по фальшивым документам, и, обнимая его, натыкаться на оружие, право на ношение которого он, согласно своей легенде, не имеет…
Оркестр уже играл быструю мелодию, но Доминик этого не слышал. Он все так же медленно двигался, крепко сжимая Катю в своих объятиях. Самый распоследний ассенизатор жаждет наслаждаться ароматом духов любимой женщины, и Доминик самозабвенно наслаждался. Пожалуй, он был не прочь проверить, как изменится этот аромат, когда эта женщина разденется, и ради такой возможности забыть о долге…
В углу зала стояла группа мужчин, среди них была его цель — Винсент Амаранте, босс Винни, он же король Винни, он же падишах Винни… Ну, кто он там еще?!
А вот ассенизатор Доминик его и человеком-то не считал. И все же ему следовало смешаться с раболепствующей толпой, курящей фимиам главарю всех чикагских подонков, смешаться и показать тем самым, что он с ними одно целое. Свой, такой, как все, обычный такой, нормальный гангстер… Только так он мог завоевать доверие мафии.
Однако Доминик решил пренебречь интересами дела ради нескольких счастливых минут. Дым от сигар, который курили мужчины, ел глаза, и Катя увлекла своего кавалера подальше от Винни. И Доминик, проклиная свою слабость, повел ее к выходу — проветриться.
На улице уже темнело. Они зашли на спортивную площадку, и Катя разулась.
— Надеюсь, тебя не слишком утомил этот праздник, — сказал Доминик.
— Хорошо хоть в церкви не курили. У меня голова болит от табачного дыма, — призналась Катя.
Она явно говорила правду, и Доминик не мог упустить шанса выведать как можно больше, раз уж у нее настроение откровенничать.
— Как ты вышла на меня?
Катя не сразу ответила. Она словно взвешивала про себя, можно ли ему довериться, хотя на самом деле ее сердце давно ответило на этот вопрос.
Доминик ее не торопил.
— В кофейном баре, где мы познакомились, работает моя подруга. Она тебя побаивается, поэтому ей показалось, что ты сумеешь застращать и Монигена.
Улыбаясь, Катя спокойно наблюдала за его реакцией, и Доминик рассмеялся. Он бы запел, если бы не боялся оскорбить ее слух, поскольку предполагал, что ТАКАЯ женщина наверняка обладает тончайшим музыкальным слухом.
И ТАКАЯ женщина нуждается в его помощи и защите! И знакомству с ТАКОЙ женщиной он обязан тем, что смахивает на крутого гангстера…
— А здесь куда лучше, чем в душном зале. Посмотри, какое красивое небо сегодня!
Доминик запрокинул голову. Да уж, все небо как золотыми гвоздями утыкано…
— Грандиозная картина, — промолвил он, чтобы что-то сказать, и сам же посчитал свое замечание невыносимо глупым.
Но Катю, по-видимому, воодушевляло все грандиозное.
— Вот именно! Во Вселенной существует более ста миллиардов звезд! — сказала она с волнением, как если бы речь шла о ста миллиардах долларов. Она подняла руку и принялась водить пальцем. — Вон Марс. А там Венера. Видишь точку справа от Луны? Это она!
Доминик промычал нечто утвердительное. Что-то он видел, но была ли это Венера, трудно сказать. До сих пор Венера в его представлении выглядела несколько иначе.
— Впервые вижу девушку, которая увлекается астрономией, — сообщил он с восхищением.
Они стояли так близко друг к другу, что грудью он касался ее плеч.
— Ну, не сказать, чтобы увлекалась… — протянула Катя, не зная, как реагировать на его замечание. — Просто я думаю, что эта наука позволяет видеть некоторые вещи в их реальной перспективе.
— Это точно! — одобрил Доминик. — Человек — это песчинка в космосе, и все его хлопоты, конечно, не заслуживают того, чтобы о них узнали какие-нибудь марсиане. Даже стыдно будет, наверное…
— Не думаю. Это в тебе говорит врожденная тяга к абсолютной перспективе, но ее нет. А на самом деле, если бы марсиане существовали, они тоже бы думали, что они песчинки и что им стыдно… А правда здесь то, что созерцание космоса тысячелетия порождает эти и куда более возвышенные мысли. Видишь ли, Доминик, мне кажется, что человек изначально отбрасывает две тени — одну на землю, другую — в космос. Вот что я называю реальной перспективой…
Доминик не все понимал, но как завороженный ловил каждое ее слово. Ему нравился мелодичный голос этой женщины, но это было не главное.
Ему опротивели разговоры о кражах и скачках. За два последних года он впервые беседовал с нормальным человеком. Только теперь Доминик понял, как ему не хватало такого общения.
— А ты философ, — промолвил он.
— Правда? — искренне удивилась Катя. — А я-то думала, что мне больше по сердцу точные науки!
— Кто ты?
Этот прямой вопрос застал Катю врасплох, и она помедлила, прежде чем сказать:
— Я живу в мире, который не похож на твой. — И она кивнула в сторону зала, где веселились гости.
У Доминика чуть с языка не сорвалось, что мир мафии так же чужд ему, как и ей. Но все же не сорвалось — он не имел права на это.
Достав из кармана перочинный ножик, он вырезал имя «Катя» на старой трибуне для зрителей. Катя, открыв рот, как девчонка, внимательно следила за его действиями.
