Он был благодарен, что на улицах никого не было, когда он швырнул эту коробку в Сидру. Достаточно сильно, что лед треснул от удара, а затем мгновенно образовался вновь над дырой. Словно всего этого никогда и не было.

***

Неста

Неста закрыла четвертый и последний замок на двери своей квартиры и рухнула на скрипящий, гниющий пол.

Вокруг нее установилась тишина, приветствующая и удушающая.

Тишина, успокаивающая дрожь, которая преследовала ее по всему городу.

Он наблюдал.

Она чувствовала это своими костями, кровью. Он держался достаточно высоко в небе, но он следил за ней, пока она не зашла в здание.

Она знала, что теперь он сидел на соседней крыше, ожидая, когда загорится свет.

Внутри бушевали два противоречия: оставить фейский свет нетронутым и заставить его ждать в морозной темноте или зажечь эту чашу и просто избавиться от его присутствия. Избавиться от всего, кем он был.

Она остановила свой выбор на последнем.

В тусклой, густой тишине, Неста встала и задержалась у стола возле входной двери. Засунула руку в карман и вытащила сложенную банкноту.

Достаточно для трехмесячной аренды.

Она пыталась и не смогла избавиться от стыда. Ничего не вышло.

Совсем ничего.

Иногда появлялась агрессия. Острый, жгучий гнев, который пронзал ее.

Но большую часть времени это была тишина.

Звонящая, гудящая тишина.

Она ничего не чувствовала несколько месяцев. Были дни, когда она не знала, где была или что делала. Они пролетали незаметно.

Как и месяцы. Раз моргнула и уже наступила зима. Еще раз моргнула, и ее тело осунулось.

Ночной морозный холод прокрался сквозь изношенные ставни, добавляя еще одну дрожь. Но она так и не зажгла огонь в камине.

Она едва могла стоять, слышать треск и хруст дерева. Едва выдержала его в доме Фейры. Треск; хруст.

Словно никто не замечал, что этот звук был схож с тем, когда ломают кости, шею.

Она не зажигала ни разу камин в этой квартире. Согревалась одеялами.

Послышался шум крыльев за пределами квартиры.

Неста вздохнула и скользнула вниз по стене, притянув колени к груди, уставившись в темноту.

И все же тишина бушевала и вторила ей.

Она ничего не чувствовала.

Фейра

В гостиной осталось трое, к тому времени, когда остальные разошлись по комнатам. Кассиан вернулся, тихий и задумчивый, выпив залпом бокал ликера, он поднялся наверх. Мор последовала за ним, обеспокоенная.

Азриэль и Элейн остались в гостиной, моя сестра показывала ему схемы, которые она набросала, для расширения сада в задней части городского дома, воспользовавшись семенами и инструментами, которые моя семья подарила ей сегодня вечером. Заботили ли его такие вещи, я не знала, но отправила ему молитву благодарности за доброту, и затем направилась наверх.

Я потянулась, чтобы снять свои алмазные браслеты, но Рис остановил меня, его руки были вокруг моих запястий.

— Пока нет, — тихо сказал он.

Я нахмурилась.

Он только улыбнулся.

— Подожди.

Тьма и ветер захлестнули меня, и я прильнула к нему…

Свет свечей и потрескивание огня в камине, и цвета…

— Домик? — Он, должно быть, изменил охрану, чтобы позволить нам рассеять прямо внутрь.

Рис ухмыльнулся, отпустив меня, и прошел вальяжно к дивану перед камином и плюхнулся на него, его крылья разлеглись на полу.

— Все ради тишины и покоя, мой мэйт.

Темное, чувственное обещание было в его, полных звезд, глазах.

Я прикусила губу, когда подошла к подлокотнику дивана и присел на него, мое платье засверкало, как река в огне.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь. — Его голос был низким и грубым.

Я провела рукой по платью, ткань замерцала под моими пальцами.

— Ты говоришь это каждую ночь.

— Серьезно.

Я покраснела.

— Хам.

Он склонил голову.

— Я знаю, что Высшие Леди, вероятно, должны носить новые платья каждый день, — размышляя сказала я, с улыбкой посмотрев на платье, — но я очень привязалась к этому.

Он провел рукой по моему бедру.

— Я рад.

— Ты никогда не рассказывал мне, где берешь все мои любимые платья.

Рис выгнул темную бровь.

— Ты никогда не догадывалась?

Я отрицательно покачала головой.

Мгновение он молчал, опустив голову, изучая мое платье.

— Моя мать сшила их.

Я замерла.

Рис грустно улыбнулся мерцающему платью.

— Она была швеей в лагере, где ее воспитали. Она не просто делала работу по приказу. Она делала это, потому что ей нравилось. И когда она спаривалась с моим отцом, она продолжала творить.

Я коснулась его руки.

— Я понятия не имела.

В его глазах сверкали звезды.

— Давным-давно, когда я был еще мальчиком, она сделала все эти платья. Приданое для моей будущей невесты. — Его горло сжалось. — Каждый кусочек… каждое платье, которое я когда-либо давал тебе, сделала она. Для тебя.

Мои глаза жгло от слез, когда я выдохнула:

— Почему ты мне не рассказывал об этом?

Он пожал плечами.

— Я думал, что ты можешь… не захотеть носить платья, сделанные женщиной, которая умерла много веков назад.

Я положила руку на сердце.

— Для меня это большая честь, Рис. Которую я не могу выразить.

Его губы немного задрожали.

— Она бы любила тебя.

Это был такой же замечательный подарок, как и любой другой. Я наклонилась и прижалась лбом к его.

— Я бы тоже полюбила ее.

Я почувствовала его благодарность, не говоря ни слова, пока мы оставались там, вдыхая запах друг друга в течение долгих минут.

Когда я наконец смогла снова заговорить.

— Я тут подумала…

— Стоит ли мне волноваться?

Я ударила его по ботинку ногой, и он рассмеялся, глубокий и хриплый, звук, закружил вокруг моего ядра.

Я раскрыла перед ним ладони, показывая глаза на обеих.

— Я хочу, чтобы они изменились.

— О?

— Поскольку ты больше не используете их, чтобы шпионить за мной, я подумала, что они могут быть чем-то другим.

Он положил руку на свою широкую грудь.

— Я никогда не подглядывал.

— Ты величайший врун, которого я когда-либо встречала.

Еще один смешок.

— И что именно ты хочешь на своих ладонях?

Я улыбнулась картинам, которые я нарисовала на стенах, камине, столах. Подумала о гобелене, которые приобрела у ткачихи.

— Я хочу гору с тремя звездами. — Символы Ночного двора. — То же самое, что у тебя на коленях.

Рис молчал долгое время, его лицо ничего не выражало. Когда он заговорил, его голос был тихим.

— Символы, которые нельзя будет изменить.

— Хорошо, что я планирую задержаться здесь на какое-то время.

Рис медленно облокотился на спинку дивана, расстегнув верхнюю пуговицу на своем обтягивающим черном пиджаке.

— Ты уверена?

Я медленно кивнула.

Он встал передо мной, нежно взяв мои руки в свои, поворачивая их ладонью вверх. К кошачьему глазу, который смотрел на нас.

— Я никогда не шпионил, ты знаешь?

— Ты, конечно, делал это.

— Хорошо, делал. Ты сможешь простить меня?

Он спрашивал серьезно, беспокоясь о том, что вторгся в мое личное пространство. Я поднялась на носочки и нежно поцеловала его.

— Я постараюсь.

— Хммм. — Он провел большим пальцем над глазом, нарисованным на обеих моих ладонях.

— Есть, что сказать перед тем, как я отмечу тебя навсегда?

Мое сердце заколотилось, но я сказала:

— У меня есть для тебя последний подарок на Солнцестояние.

Рис не замер.

— О?

Держась за руки, я приласкала непреклонные стены его разума. Барьеры немедленно упали, позволив мне войти. Позволив мне показать ему последний подарок.

Я надеялась, что он сочтет это подарком.