— Райли? — так ухожу в себя, что не замечаю, как у меня появляется «попутчик».

Замедляю шаг, вовсе останавливаюсь, подняв лишенное эмоций лицо на Остина, и тот выглядит куда напряженнее меня. Видно, как переживает. Парень встает напротив, и людям приходится обходить нас, хорошо, что никто не начинает пихаться.

Что я чувствую? Ничего.

— Привет, — мы не говорили всю прошлую неделю. Знаю, это странно, но я успела соскучиться. Не поймите меня неправильно. С момента моего перевода сюда, я каждый свой день проводила с ним и Роббом, Агнесс. Вы бы смогли без сомнений вычеркнуть из своей жизни человека, который являлся её составной на протяжении нескольких лет?

И, в конце концов, беда в том, что мне знакомы не только плохие стороны Остина. У него много положительных качеств. Я знаю его в первую очередь, как одного из своих лучших друзей, который мог примчаться ко мне ночью, когда я оставалась одна во время грозы. Это человек, постоянно переживающий о моем здоровье, так что не дай Бог чихнуть возле него. Тот, кто упросил своих родителей оплатить страховку Агнесс, когда её родители не могли себе этого позволить. А Робб? Сколько он делает для него? Этот кудрявый парень вообще порой лишен крыши над головой, а Остин его спасает, заставляя оставаться у себя.

И много других моментов. Их просто нельзя перечислить и пересчитать.

Да, Остин не любит нарушителей его личного порядка, но для близких людей он сделает всё возможное. Нельзя судить кого-то, беря на рассмотрение лишь одну сторону монеты. Надо изучать полностью. Поэтому мое мнение настолько неоднозначно, а грудь полна сомнений.

— Ты болеешь? Выглядишь плохо, — парень сам кашляет, простыл?

— Нет, всё в порядке, — лгу, оставаясь эмоционально закрытой. Остин моргает, начав мяться:

— Я пытался дозвониться до тебя на выходных, — чешет затылок, морщась.

— Знаю, у меня не было настроения говорить, — признаюсь спокойно.

— Я думал, может нам, ну… — не думала, что ему так сложно подбирать слова. Он явно нервничает сильнее меня. Еще один плюс в копилку моей опустошенности.

— Мы давно не выбирались в кафе-мороженое, — пропускает скованную улыбку, тут же сжав губы до бледноты. Да, точно. Мы постоянно с ним вместе ходим поесть мороженое. Вдвоем, поскольку Агнесс с Роббом без остановки носятся от прилавка к прилавку, не давая нам получить наслаждение от процесса. Эти двое слишком активные непоседы, в то время как мы с Остином менее подвижны. Мы мыслители нашей компании.

— Я подумал, — он что, смахивает пот со лба? — Не хочешь сходить со мной? Поговорим, так сказать, — вновь попытка улыбнуться, — в приятной обстановке, — сглатывает, смотря на меня. Отвожу взгляд. Никаких соображений, но и противоречий нет. Пожимаю плечами, восстановив зрительный контакт:

— Я не против поесть мороженое за твой счет.

Надо видеть, как меняется его лицо. Этот искренний мальчишечий блеск в глазах. Остин улыбается шире, сцепив свои ладони перед моим лицом, и уверяет:

— Всё за мой счет, банкроть меня.

Не улыбаюсь в ответ. Не понимаю… Ничего не испытываю. Совсем. Думаю, в таком состоянии это нормальная реакция.

— Уж я постараюсь, — делаю короткий шаг, желая продолжить идти, но аккуратное прикосновение к плечу останавливает. Смотрю на Остина, который осторожно сдавливает пальцами ткань моей кофты, неуверенно уточняя:

— Мы ведь по-прежнему друзья? — для него важен ответ. Но я затягиваю молчание, пока сверлю его взглядом. Друзья? Думаю, да. Куда деться.

Киваю. Остин сжимает губы, не улыбается, но волнение немного отпускает:

— Хорошо, — гладит ладонью меня по спине. Дружеский жест. Он всегда так делает. Сколько его знаю. Особенно, если кто-то из нас плачет. Агнесс — любительница пореветь. Робб пускает слезу только при особых трудностях дома. И русый парень постоянно стоит, сидит, просто находится рядом, поглаживая спину ладонью, будто это его собственный метод помощи, проявления заботы.

Господи. Говорю же, всё в мире неоднозначно.

Шагаем вместе к кабинету. И вселенская ирония заключается в том, что навстречу, с другого конца коридора, шагает парочка из упырей, вид которых более не вызывает неприятных эмоций. Дилан и Нейтан. Сейчас, конечно, мне всё равно на многие вещи, но в здравом расположении духа я так же не испытываю ничего негативного к ним. Вот вновь — никакой однозначности. О’Брайен и Престон творят как плохие, так и относительно хорошие вещи. Две стороны одной монеты. Я не могу судить их только за проступки, как и Остина.

В нашем мире всё слишком сложно и часто не поддается одному суждению.

Так что пока отложу все мысли. Оставлю их на потом. Отец вернется, привезет мне витамины. Приму, станет легче, тогда ко мне вернется чувствительность — и я смогу определиться, как на самом деле отношусь к каждому из перечисленных людей.

Но всё же… Одно не дает покоя. С мастерским безразличием смотрю на Дилана, который прерывается, отвлекаясь от разговора с Нейтаном, взглядом упираясь в Остина.

Что происходит между ним и Агнесс?

Остин не замечает пристального надсмотра. Он открывает мне дверь, как джентльмен пропускает вперед. О’Брайен стреляет резким, хочется отметить, не самым приятным взглядом на мое лицо, но в этот момент отворачиваю голову, сворачивая в кабинет.

Кладу журнал на край стола учительницы, та благодарит меня, еще раз извиняясь за то, что заставила идти вместо неё. Ничего. Прохожу за Остином к нашим местам у окна, а там нас ожидают вечно веселые Робб с Агнесс. Они уже успели о чем-то повздорить, теперь сидят и спорят, но на нас отвлекаются, кажется, неимоверно радуясь тому, что мы пришли вместе.

— Вы наконец помирились? — Агнесс спрашивает в лоб, заставив нас с Остином переброситься взглядами.

— Мы не ссорились, — это лучший ответ, который он может дать.

— Ну, да… — подруга щурит веки, с недоверием пихнув ножку стула русого, когда тот садится, поворачиваясь к нашей парте подобно Роббу. Улыбаются. Парни начинают о своем, так что ловлю момент, садясь рядом с Агнесс, но не знаю, как начать разговор. Такое происходит впервые. К счастью, речь идет о рыжей девчушке. Она сама проявляет инициативу:

— Хочу забить тебя на выходные, — улыбается мне, поставив локти на край парты. — Придешь ко мне ночевать? Родители уезжают на митинг, — она… Она вся пропитана искренностью. Я не улавливаю ни намека на фальшь, и от этого чувствую себя еще хуже. Моргаю, еле выдавив улыбку:

— Да, было бы здорово.

Подруга довольно трется щекой о мое плечо, заставив меня расслабиться, но физическое напряжение возвращается, когда порог кабинета переступает Дилан с Нейтаном. Рыжая девушка поворачивает в их сторону голову, внимательно провожая взглядом. Расстроенно смотрю ей в затылок. Откуда эта обида внутри? В чем причина моей сердитости?

Сама себя не пойму.

***

Остаться заниматься в библиотеке до самого вечера — неплохая идея, когда хочется выбраться из стен комнаты. Из-за накрапывающего дождя небо ближе к семи чернеет, закутывая город темной пеленой, и я тороплюсь, спеша добраться домой до обрушения сильного ливня.

По вине непогоды людей на улице не встречаешь. Обычно на каждом шагу настоящие скопления жителей, но во время штормового предупреждения, что рассылается каждому горожанину, ни одной души не встретишь. Кроме бедолаг, вроде меня, которым еще предстоит путь домой.

Машины несутся по дороге. Стою на переходе, ожидая зеленый свет. Капюшон не натягиваю, пока в силах получать наслаждение от аромата предстоящего дождя, что обрушается на лесной горизонт где-то в нескольких километрах от города. Слышу гром.

На самом деле, это лучше, чем сидеть и тухнуть дома. Хотя бы подышу лишний раз, чтобы…

— Я тебя знаю.

Первый момент — не реагирую. Мама учила не поддаваться сомнительным обращениям, тем более, что говорить могут и не со мной вовсе. Но, видимо, в данный момент складывается не совсем стандартная ситуация.

— Привет, детка, — тяжесть чужой руки обрушивается на спину, давит, вынудив согнуться. Вскидываю голову, с тревогой взглянув на русого мужчину, который отошел от своей компании, явно заинтересовавшись моей личностью.