— Вставай, — прошу, а сама начинаю уплывать, расслабляться. Нет, не усну, но желание немного притормозить и переждать имеется. Тело ноет, прося дать ему немного времени для восстановления. И позволяю себе растаять.

Сижу, прикрыв веки. Согнутая рука, которой опираюсь на плечо О’Брайена, стекает вниз, но успеваю сжать пальцами ткань его кофты, чтобы поддержать себя. Но теперь щекой прижимаюсь непосредственно к предплечью парня. Тот продолжает игнорировать меня и дышать в подушку. Слышу его дыхание, и сама начинаю глубже и спокойнее пропускать воздух через легкие. Не разжимаю горячих век, сохраняя в глазах темноту. Одно колено немного разгибаю. Свободная рука сжимает край капюшона.

Нет, это не совсем правильно, но… Немного. Совсем немного — и я буду, как огурчик. Мой организм еще не осознал, что пора бодрствовать.

Дышу. Проваливаюсь в сон, но умело выдергиваю себя, каждый раз при попытке сознания забрать меня из настоящего мира дергаю головой, вырвав себя. И вновь дергаю лицом, уже оторвав его от плеча Дилана. Морщусь, одним глазом изучая холодную комнату. Надо двигаться. Со мной такое впервые. Я никогда не спала так долго, но самое странное в этой ситуации, что мне хочется продолжить. Спать и спать.

— Дилан, — зову, щекой давя ему на плечо, пока двигаюсь, подсаживаясь ближе к подушке, и пальцами стучу по его затылку, не реагируя зло на попытку парня оттолкнуть меня. Он дергает плечом. Довольно резко.

— Вставай, — зеваю, широко раскрыв рот. — Давай, — моргаю, еле терпя яркий бледный свет. Тру пальцами веки, другой ладонью ворошу темные волосы О’Брайена. Он что-то мычит в подушку, еле поворачивая голову на бок, так что теперь имею доступ к его щеке, по которой начинаю стучать пальцами:

— Ты пообещал.

Он ворчит что-то неразборчивое.

— О’Брайен, — давлю тоном голоса, хоть сама еще нахожусь в состоянии полусна. Дилан наконец дает нечто отдаленно напоминающее согласие, вот только остается неподвижным. Отрываю голову от его плеча, хмуро и щурясь изучая его профиль. Тыкаю пальцами в щеку, осыпанную родинками, недовольно промычав:

— Открывай глаза, — он морщится. — Открывай, — провожу пальцем вдоль его брови, немного надавливая, чтобы оттянуть. Теплая кожа. Я не собранна полностью, наверное, поэтому засматриваюсь на О’Брайена. Что ж, спящим он выглядит приятнее, чем в ином другом состоянии. Даже излишняя хмурость не вызывает у меня отрицательных эмоций.

Наклоняю голову, подбородком упираясь в его плечо, наблюдаю за тем, как морщится парень, что пробуждает появление разных мимических морщин на лице, в частности на лбу. Не замечаю, как начинаю медленно водить указательным пальцем по его щеке, задевая родинки. И так же не замечаю, что глаза Дилана уже открыты. Он хмуро смотрит перед собой, медленно приходя в сознание. И, кажется, чем больше отбрасывает сон, тем сильнее сводит брови к переносице, ведь осознает происходящее лучше меня.

— Сколько времени, говоришь? — шепчет, допуская длинные паузы между словами, словно не желает голосом приводить меня в чувства.

— Двенадцать, — зеваю, баюкая себя движением своей же ладони. Вывожу круги на его щеке. Один за другим, без остановки, медленно. Гипнотизирую себя. Та рука, которой держалась за ткань его кофты, разжимает ладонь, опускаясь на кровать, задевая кожу шеи О’Брайена, и тот сглатывает. Но не замечаю данного проявления скованности с его стороны.

Мои движения замедляются. Начинаю клевать носом, еле сохраняя остаток здравого смысла.

— Спишь? — Дилан немного поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня, и я качаю головой, хмурясь:

— Нет, — но мои глаза уже прикрыты. Совсем нет.

— Спишь, — нотка улыбки. Еще сонной. Приоткрываю один глаз, заставив себя оторваться от плеча парня, и присесть на коленях. Руки опускаю вдоль тела. Одну ладонь прижимаю к своей теплой щеке, зеваю. Слежу за тем, как О’Брайен двигается, кое-как присаживаясь на кровати в позе йога, но одеяло не откидывает, только сильнее кутаясь в него по горло. Сутулится, сощурившись смотрит на меня. Я — на него. Как два мазохиста, лишающих себя сна.

— В задницу учебу, — О’Брайен ворчит, прикрыв веки, но на время. Отвожу взгляд, обреченно вздохнув. Не хотелось бы тратить на него свой выходной, который заслуживаю, но раз уж обещала…

— Ты будешь в заднице, если не возьмешь себя в руки, — мямлю, закрутив головой, чтобы отогнать сон. Хлопаю себя по щекам ладонями, привожу тем самым в подобие чувств, чем привлекаю внимание парня, который внимательно наблюдает за сей процедурой.

— У тебя двадцать минут на умывание и перекус, — опускаю руки, невольно рухнув на бок, коленями задев подушку Дилана. Удобнее устраиваюсь, зевая:

— Потом я без поблажек принимаюсь за насилие твоего мозга, — прикрываю веки, укладывая ладони у лица, чтобы пускать теплый пар на замерзшие пальцы. — Ясно? — звучит так же неубедительно, как выглядит. Сохраняю темноту перед глазами до тех пор, пока не чувствую, как кровать рядом с лицом продавливается. Открываю веки, сонно уставившись на ладонь О’Брайена, которой он нажимает на матрас. Скольжу взглядом выше, по его руке с мятой тканью кофты, к плечу, к шее, и вовсе от внезапности переворачиваюсь на спину, врезаясь взглядом в лицо парня, который нависает надо мной, одним коленом упираясь на пространство кровати между моих ног. Хочу двинуться, но свободная рука крепко сжимает плечо, вдавливая в поверхность матраса.

Холодные. Ледяные пальцы.

Смотрю в упор на Дилана, чувствуя, как быстро меня покидает какой-либо намек на сон. Широко распахиваю веки. О’Брайен со сна выглядит более чем просто раздраженным, и мне не понять причину такого поведения. У нас ведь был вчера уговор, так чего он…

Вдруг усмехается, довольно цокнув:

— Мда, у тебя на лице всё написано.

Морщусь, пихая парня в грудь с возмущенным мычанием:

— Чего ты…

Дилан приседает, дав мне поднять верхнюю часть тела, но дальше двигаться запрещает, довольно грубо сжав мои колени пальцами и дернув на себя, чем заставляет пихаться ногами:

— Эй, я всё, я проснулась, — тараторю, продолжая пытаться разжать его пальцы. Сердце предает меня. Оно колотится бешено, как у больной собаки, мчавшейся по улице без остановки и привала.

— Мне кажется, ты еще не проснулась, — он по-своему улыбается, дергая мои колени на себя, и я нервно запинаюсь, уверяя:

— Нет, не сплю, всё, — толкаю его в грудь, сгорая то ли от смущения, то ли от стыда. Не разобраться толком.

И не даю чертовым воспоминаниям пробраться в голову. Уж точно не сейчас. Нет. Иначе совсем расклеюсь, потеряв способность сопротивляться.

Дилан усмехается краем губ, скользнув от колен ближе к ягодицам, которые сжимает ладонями, заставив меня взвизгнуть и буквально слететь с края кровати. Неважно, что выгляжу глупо. Плевать, что он смеется надо мной. Черт в человеческом обличии. Вскакиваю на ноги, пошатываясь от потери равновесия. Смущенно поправляю ткань майки и штанов, приводя себя в относительный порядок, и врезаюсь взглядом в лицо парня, утеряв остаток уверенности и стойкости:

— Д-десять минут! Всего десять!

— Эй, было двадцать, — Дилан спускает ноги на паркет, упираясь руками на край кровати. Улыбка не слезает с его лица. Придурок.

— Ты потратил их на распускание рук, извращенец! — не могу контролировать тон голоса, от того он и звучит так высоко. Плюс, система дыхания дает сбой.

Топаю ногами, спеша в коридор, чтобы скорее попасть в ванную и смыть с лица остаток стыда.

— Ничего нового, — слышу за спиной, но уже громко и рассерженно хлопаю дверью, замечая перед этим, как Дилан падает лицом в подушку.

Теперь я уж точно проснулась. Окончательно.

И я к черту трахну его мозг учебой. Моё время издеваться над этим противным типом.

Гребаный извращенец.

***

— Я ведь могу тупо списать.

— Вот именно, что тупо, О’Брайен, а мне хочется тебя чему-то научить.

— Какой смысл жопу рвать?

— Ну ты и пень!