Проглатываю отвращение, выдавив с хрипом:

— Прощай, твою мать, — отворачиваюсь, без малейшего сожаления и без какого-то намека на наличия светлых чувств шагаю по коридору, за спиной не улавливая ни единого звука. Она даже не попытается извиниться или исправиться. Каждый сам по себе, причем, уже давно. Я и без неё решу проблему с Робертом.

Пошла ты, мама.

Возвращаюсь в коридор прихожей, пересекаясь с другим человеком, которого не хочу видеть. Митчелл. Мужчину еле держат ноги, лицо алого оттенка, как и белки глаз, кожа становится больно рыхлой, может, аллергическая реакция на спиртное? Он выходит с кухни, держа в руке бутылку виски, и я нехотя торможу, сунув ладони в карманы кофты. Искоса наблюдаю за тем, как мужчина, без единого здравия в глазах, пытается открыть бутылку, при этом шаркает по паркету к лестнице.

— Прекрати пить, — строго приказываю. Знаете, как выглядят совершенно потерянные люди? Так вот Митчелл их яркий представитель. Его моральная деградация в самом расцвете.

— Где Райли? — делаю вид, что не знаю, чтобы получить больше информации от мужчины, но сомневаюсь, что он вообще следит за дочерью, что не помешало бы. Вот. Опять. Райли столько лет потратила на заботу о нем, а он не может прекратить жалеть себя, чтобы немного последить за дочерью.

— Вышла, — удивительно. Он еле связывает буквы в слова, кое-как выдавливая из себя, но всё-таки справляется. — Сказала, ей нужно подышать, — мне противно слышать его голос. — Она… — разворачивается ко мне лицом, долго соображая, что хочет сказать. — Спокойна, понимаешь? — покачивается на ногах, неизвестно, каким образом ещё сохраняет равновесие.

— Хочешь, чтобы она крушила всё вокруг себя? — не могу унять злость в голосе. — Жаль, что твоя дочь тебя разочаровывает.

— Дилан, — Митчелл делает неправильное ударение, произнося мое имя. Он прикрывает веки, кулаком надавив на губы, чтобы не рыгнуть. — Я понимаю, что ты чувствуешь, но лично я приму всё, что она скажет, поскольку…

— Поскольку она в любом случае останется с тобой, — перебиваю, выдавая ту мысль, что не оставляет меня в покое. — Здесь, — щурюсь, с ядом прорычав. — Я рад за тебя.

— Ты ещё сам не понимаешь, — он указывает на меня бутылкой, второй рукой удерживаясь за перила. — Тебе везет. У тебя есть выбор. У меня его не было. И не будет.

Моргаю, открывая рот. От такого количества невозможного дерьма, что я слышу уже второй день подряд, меня воротит к чертовой матери.

— Ты… Ты вообще, что несешь? — сглатываю, набрав воздуха в легкие. — Бедный, — щурюсь, понимая, что не могу остановить руку — пальцами бью себя по бедру.

— Как тебе, блять, не повезло с Эллис, — стучу зубами. — Вот… Пиздец, Митчелл. Ты — тот, кого надо жалеть, — сарказмом пропитан мой голос, но мужчина вряд ли что-либо распознает сейчас. Он слишком пьян. Уверен, он не запомнит наш разговор, поэтому срываюсь, тратя остаток физически и эмоциональных сил на этого ублюдка.

— Сначала жена, теперь дочь. Все вокруг виновны в том, какой ты несчастный, — развожу руки. — Если она так усложняет твое существование, то… — срывается громкое и грубое. — Могу я забрать её? — подхожу ближе к Митчеллу, который наклоняется назад, не в силах смотреть на меня, ведь его клонит отрубиться. — Я кладу хер на то, что ты там пытаешься до меня донести, — моргаю, еле сохраняя ярость, не давая боли в груди проявиться в виде влажной пелены на глазах. — Райли не нужна тебе. По крайней мере, ты не нуждаешься в ней так сильно, как… — успеваю вовремя остановить поток своих слов. К черту. Митчелл даже не слушает. Он пытается открыть бутылку. Устало потираю веки, отходя от него, и опускаю руки, более не желая видеть этого пьяницу:

— В общем, я подожду здесь, — сообщаю в пустоту, направившись на кухню. Дверь не закрываю, оставляя щелку, чтобы обнаружить Янг, когда она вернется домой. Прохожу по помещению, громко выдвинув стул, и сажусь на него. Без сил. Сутулюсь. Локтями опираюсь на стол, горячее лицо уронив в ладони. Пальцами оттягиваю волосы, громко втянув кислород в легкие.

Сижу. Молчу. Стараюсь справиться с болью в груди.

Я буду здесь.

***

Не. Думать.

Одна. Две. Три…

Не думать.

Четыре. Пять. Шесть. Звёзд перед моими прикрытыми глазами, веки которых приходится распахнуть, поскольку это не помогает.

Мам. Это не помогает.

Взглядом проскальзываю по цветным фотографиям в рамках, что висят на стене в кабинете доктора Харисфорда. На многих встречаются наши с ним общие снимки, и я действительно путаюсь в том, что именно ощущаю, когда изучаю фотографии с моей матерью и отцом. Молчание между мной и доктором затягивается. Он доходчиво разъяснил мне ситуацию, касающуюся моего заболевания. Как оказалось, он сам не был в курсе того, что мне ничего не известно.

— И как мне поступить? — перевожу внимание в сторону окна, недолго разглядывая стекающие по стеклу капли дождя. Седой мужчина с хмурым видом давит кулаком на свои обветренные губы, локтями упираясь в стол. Размышляет с серьезным видом, оставляя меня в тишине с шумом дождя ещё минут на пять, после чего опускает ладони постучав костяшками по столу:

— Я предлагаю следующее, — сцепляет пальцы рук. — Сотрудничество. Я понимаю, ты, наверное, как и все подростки, строишь планы…

— Нет, — отрицательно качаю головой, не совсем вежливо перебивая. — Уже нет, — ерзаю на мягком стуле.

— В таком случае, мы помогаем тебе, а ты помогаешь нам, — Харисфорд вздыхает, обратив свой взгляд в сторону окна, куда смотрю и я, стараясь не уходить в свои мысли и прислушиваться к мужчине. — Пациентов с таким заболеванием, которые сами соглашаются на подобное, нет. Никто не хочет быть больничным кроликом, но я даю тебе свою гарантию, — вновь смотрит на меня, уверенно произнося. — Не в наших интересах навредить тебе.

— Вы хотите предложить мне остаться в больнице? — сжимаю ладони на коленях.

— Нет. По крайней мере, не сейчас. Несмотря на то, что твоя болезнь развивается быстро, ты выглядишь вполне здорово, — его голос звучит удивленно. — Принимаешь таблетки?

— Да, — скорее всего. Не буду поражена, если окажется, что Дилан подсыпал мне лекарство. Например, в тот чай, который, почему-то, готовил каждое утро сам, даже если я не просила его.

— Они помогают?

— Не всегда, — не могу дать точный ответ, поскольку сейчас мое равнодушие очень напрягает.

— Вот, что нам от тебя нужно — наблюдение, — доктор переходит к делу. — Мы хотим изучить болезнь, то, как она протекает и видоизменяется, — я наблюдаю за его слабой жестикуляцией рук, она очень расслабляет. — И что, следовательно, меняется в головном мозге. Ты будешь посещать больницу каждый месяц, затем неделю — это будет зависеть от течения болезни.

— То есть… — делаю вывод. — Так или иначе, мне придется когда-нибудь вовсе перебраться сюда?

— Скорее всего, Райли, — он не лжет мне, и меня это цепляет. — Пойми. Мы не знаем, как вылечить тебя. Но мы можем постараться узнать это в процессе работы с тобой, — намеревается получить ответную реакцию на моем лице в виде эмоций, но отвожу взгляд, продолжая мыслить о своем:

— Я смогу ходить в колледж?

— Конечно, — тихо хлопает кулаком об кулак. — Всё будет зависеть от стадии и проявления. Там уже будет решаться вопрос о форме обучения, — опирается локтями на стол, поддаваясь ко мне. — Только один важный нюанс — тебе не стоит покидать город.

— Я понимаю, — не тяну с ответом, не желая демонстрировать свою замкнутость.

— Поскольку тебе нужно быть под присмотром, — он всё равно поясняет, чтобы я точно поняла, почему от меня это требуется. — И тебе требуется постоянный доступ к лекарству и ко мне.

Не поднимаю на него глаза, набрав больше воздуха в легкие, дабы перебить говорящего:

— А если меня нельзя будет вылечить? — облизываю покусанные губы, всё же вынудив себя взглянуть на Харисфорда. Мужчина сохраняет положительные эмоции, проявляя их с особым энтузиазмом, когда улыбается, произнося простую истину: