— Вовсе нет, — повышает голос, шланг от душа поднимая над моей покалеченной спиной. — Надо было вызвать полицию, — скрипит зубами. Я активно моргаю, не сдерживая паническую слезливость, которая, слава Богу, не заметна, так как всё лицо мокрое, правда, белки глаз, очевидно, краснеют:
— Нет, тогда они и к тебе привяжутся, — из-за её родителей, которых разыскивает местная полиция. Агнесс тяжело дышит. Она сидит на краю ванной, мягким движением ладони растирая мои отметины, будто надеется на целебное воздействие своих рук, которые помогут мне унять боль, но тело продолжает ныть. Моё физическое состояние недалеко отходит от психического. Мысли спутаны в один клубок. Ребра ломит давление в сердце. Я обязана удержать здравомыслие, а для этого требуется говорить:
— Он-и что-то украли? — заикаюсь, прикусывая язык до крови. Пытаюсь приподнять голову, искоса смотрю на Розалин, концентрируя всё свое внимание на девушке, чтобы отвлечься от своего внутреннего дискомфорта.
— Нет, — Агнесс с ненавистью прокручивает свои воспоминания, — я пришла — они уже перелезали через забор, — растирает пальцами синяк на моем плече, теплой водой ополаскивая спину. — Даже в дом не заходили. Я заперла все двери, выключила свет, — сообщает, чтобы избавить меня от чувства потери безопасности. Её лицо остается напряженно сердитым. Рыжая девчонка с нагруженной мыслями головой массирует мой затылок, задумчиво шепча:
— Зачем им это?
Моргаю, шмыгнув носом:
— Думаешь, это упыри? — голос надрывается, оттого его тональность нестабильна, что выдает мое эмоциональное состояние.
— Даже не сомневаюсь, — Розалин выдыхает, качнув головой, и я не даю ей возможности уйти в внутрь себя, как и себе не позволяю закрыться от неё:
— Считаешь, — сглатываю, стараясь избавиться от комка, что встает поперек глотки. — Они причастны к тому, что происходит в городе?
Агнесс налаживает наш зрительный контакт, проявляя внешнее и внутреннее беспокойство. Девушка сохраняет молчание несколько минут, продолжая согревать меня водой. Я уже не надеюсь получить ответ, поэтому обнимаю руками колени, уложив на них голову, и переключаюсь морально на себя, оценивая и контролируя возможное изменение, которое… Происходит. Я чувствую. Этот удар в грудь.
— Если оно так, — рыжая шепчет, — то ты давно была бы мертва. Они преследовали другую цель.
***
Дом Донбара. Конечно, где же ещё скрываться этому мудаку?
Сохраняю непоколебимость, когда выхожу из салона на морозный воздух, давясь им, но сдерживаю свой кашель, продолжая поддерживать роль совершенно уверенного в себе человека, что играет мне на руку, учитывая, с какой настороженностью на меня косятся трое мужчин, продолжая держать ладони в своих карманах. Наличие оружия позволяет им держаться твердо. Если честно, мне тошно от того, к чему приходится прибегать, чтобы перенести происходящее и сохранить не только рассудок, но и жизнь. Понятия не имею, чего ожидать. Роберт не просто так приказал меня доставить. Ему что-то нужно — желанное для него определенно носит отрицательный характер для меня, так что морально готовлю себя ко всему, поддерживая лишь одну задачу — выйти отсюда. Всё, чего я желаю — это возможность уйти, к черту вернуться домой, но забыть не выйдет.
С отвращением переступаю порог дома Донбара, исподлобья оценивая окружающую обстановку, но ничего тревожного не замечаю. Кажется, в качестве охраны здесь только эти трое придурков, шаркающих за мной следом. Один из них — самый ответственный — выходит вперед, чтобы вести меня в нужную комнату. Мы минуем кухню, и я успеваю краем глаз увидеть Остина, совершенно в никаком состоянии, если судить по тому, как он сидит за столом, упав головой на его поверхность, а руки его свисают, медленно покачиваясь. Набрался или принял что-то? Скорее всего, его накачал Донбар, чтобы не мешался. Сам херов бизнесмен находится в гостиной. Я вижу его с рюмкой в руке, стоящим у горящего камина и разговаривающим по телефону. Он искоса стреляет на меня вниманием, подняв рюмку, будто с издевкой приветствует старого друга. Не пытаюсь себя держать и шепотом покрываю мужика матом.
Меня ведут в подвальное помещение. За одной дверью следует вторая. Кажется, мы минуем несколько коридоров, прежде чем мужчина передо мной останавливается у деревянной двери, постучав несколько раз с определенной задержкой, после чего открывает её, оставаясь на пороге, не имея права вступить в богато отделанный кабинет. Серьезно, мне тошно от того пафоса, которым эти люди себя окружают: дубовый паркет, стены, стол, шкафы. Чертово множество вариантов алкоголя на полках, дорогие сигары в рюмке еле дымятся. Окон нет. Свет приглушенный, но всё равно слепит в глаза. Запах знакомый.
Смотрю на мужчину, сидящего за столом в удобном кресле, который потягивает никотин из сигары, дымом выпуская через ноздри. Его угольные глаза с мертвым спокойствием изучают какие-то документы, пальцы с грубой кожей чешут жесткую щетину, темные волосы в полном беспорядке. Крупный мужик. Широкоплечий. Одетый в совсем новую черную рубашку и брюки, которые ему наверняка достал Донбар, ведь они оба — херовы бизнесмены.
Мужчины, доставившие меня, реагируют на мах ладонью, которым их одаряет Роберт, незаинтересованно отбросив в сторону документы, и его подчиненные отходят назад. Один из них пихает меня за порог. Оглядываюсь, не успев окинуть придурка злобным взглядом. Они закрывают дверь.
Стою. Тишина сопровождается негромким звучанием радиопередатчика. Новости. Этот тип совершенно не меняется. Помню, у него постоянно играет данная волна, что не удивительно, учитывая факт его розыска.
Кого я обманываю? Если бы власти были заинтересованы его поимкой, то не стали бы тянуть.
Медленно разворачиваюсь всем телом к Роберту, сжимая и разжимая ладони, останавливая стук своих зубов. Смотрю на мужчину, который привстает с кресла, взяв бутылку виски, и наполняет рюмку, вызвав своим хриплым и тяжелым голосом волну неприятных мурашек на моей спине:
— Да неужели? — произносит с колким сарказмом, окинув меня давящим взглядом. — Как ты? — он смеется надо мной. — Садись, не напрягайся так, — видит меня насквозь, поэтому лгать ему нет смысла. Этот человек хорошо сканирует других, выявляя их слабость. И сейчас мне тяжело поддерживать облик уверенного в себе человека. — У меня к тебе разговор, — садится обратно, подвинув рюмку к другому краю, намекая, что налит алкоголь для меня, но не подхожу ближе, продолжая топтаться у двери. Мужчину это забавляет. Он криво улыбается тонкими губами, демонстрируя пожелтевшие зубы, и ладонью указывает на стул напротив него:
— Присаживайся, — сам тянется за очередной сигарой, зажав её между зубов. — Чего, как не родной? — издевается. Не позволяю ему морально воздействовать на себя. Шаркаю ногами, пытаясь создать впечатление расслабленности, отсутствия беспокойства и тревоги, чтобы казаться собранным. Громко отодвигаю стул дальше от стола, сажусь, сунув ладони в карманы кофты, и пристально смотрю в упор на Роберта, не желая проигрывать в нашей психологической схватке. Мужчина с настоящим интересом изучает мое лицо, пока чиркает зажигалкой, поднося её к кончику сигары. Мы давно не виделись. Я знаю, чем он занимается — оценивает. Хочет понять, насколько я изменился, чтобы знать, как говорить со мной, как воздействовать. Черт возьми, Лиллиан и Роберт — херовы эмоциональные гении, с которыми мне тяжко справляться.
— Так вот… — мужчина выпускает дым, сощурено исследуя меня. — Я не собираюсь тебе угрожать, я не для того тебя позвал.
— Принудил, — грубо видоизменяю сказанное.
— Называй, как хочешь, — Роберт усмехается. Его пристальное наблюдение вызывает ноющую боль в груди, заставляя меня без остановки глотать воду во рту. Еле противостою его взгляду, еле заставляю себя смотреть в ответ, хмуря брови, чтобы как-то проявлять характер.
Роберт стряхивает пепел на документы, поднося сигару к губам:
— В общем, мне нужны мои деньги.
Теперь щурюсь я. Не знал, чего ожидать от нашей встречи, но точно не этого. Сижу, медленно отводя сердитый взгляд в сторону, пытаюсь понять, что он имеет виду, и не успеваю выдать ответ, как мужчина кивает головой, видимо, ожидая подобную реакцию с моей стороны:
