Дилан выдыхает никотин, вынув сигарету изо рта, и с особым противоречием и несогласием с собой шепчет:

— Ладно, погнали, — продолжает держать телефон возле уха. — Будем в машине ночевать? — поднимается за другом, который ликует, желая скорее оказаться в теплом салоне:

— Койки стоят дорого, лучше по-старинке, — улыбается, но его попытки поднять парню настроение идут к черту, ведь О’Брайен всё ещё пытается дозвониться. — Серьезно, чувак, будь…

— Я тебе врежу, если ты продолжишь эту фразу, — Дилан угрожает, но не со злостью. Его окутывает неизвестность. Может, он сделал что-то не так утром? Не знает. И это чувство сосет под ребрами.

Выходят с территории склада последними, оттого старый охранник с подозрением провожает их, молча пережевывая лапшу быстрого приготовления, и Нейтан, уловив аромат еды, жалуется на дикий голод. А у них ничего нет. Идут к машине, которую оставили у заброшенного одноэтажного дома, где теперь проживают бомжи.

— Давай, откатим немного к лесу, — Престон с напряжением озирается по сторонам, не чувствуя себя безопасно. Их могут спокойно ограбить, лучше остановиться близ деревьев, чтобы их машину трудно было обнаружить.

Сворачивают, уходя дальше по темной грязной улице, дома на которой выглядят так, будто остаются брошенными после бедствия людей с материка, но, самое страшное, что здесь продолжают жить целые семьи беспризорных. Видят свой автомобиль, но вместо расслабления приходит ещё большее напряжение, которое заставляет парней замедлить шаг. И вовсе остановиться.

— Какого… — Нейтан приглядывается, сжав ладони в кулаки, и переводит настороженный взгляд на Дилана, который опускает телефон, хмуро изучая троих мужчин у своей машины, которые не собираются их грабить. Нет. Дела обстоят намного хуже. Рядом с неизвестными покоится ещё одним автомобиль, с затонированными окнами, фары ярко слепят в глаза. Сомнений нет о том, кто это.

— Дилан, — Престон хочет шепотом переговорить о возможных вариантах побега, но затыкается, оторопев, ведь его друг продолжает идти к автомобилю, спрятав свой телефон в карман. Престону ничего не остается, кроме как изобразить стальную суровость и уверено зашагать за О’Брайеном с видом полной моральной собранности.

Имеется причина, почему Дилан может позволить себе шагать так непринужденно и жестко, а Нейтану она дает разрешение быть менее скованным. Колкий страх перед такими людьми стоит засунуть глубже в свою глотку.

— В чем дело? — О’Брайен пользуется своим козырем. Точнее, тот принадлежит Роберту, и наличие подобного внутри Дилана обусловлено их родственной связью. Это спокойствие. Такое уравновешенное, отражающееся в тоне голоса, но тяжелого, острого. Именно в подобные моменты парень рад, что внутри него содержатся «отголоски» учений Роберта.

— Ты, — один из крупных мужчин с давно небритым подбородком не собирается церемониться и кивает на их автомобиль. — В машину, — но даже столь взрослый мужик держит руки сложенными на груди, подобно другим двум, которые, скрывая неуверенность в общении с Диланом, отходят к своей машине, якобы намереваясь уже отправляться в путь. О’Брайен нервно перебирает пальцами ткань кофты, раздумывает над тем, как лучше поступить. Он знает — эти придурки не тронут его, поскольку, как ни крути, они понимают, кто он, но не предполагают, чего от него ожидать. Конечно, это играет на руку. Дилан совершенно не похож на Роберта, точнее, он на это надеется, но поддерживает внешний образ, соответствуя своему биологическому отцу.

— Живо, — самый смелый мужик с угрозой пялится на О’Брайена, сунув ладонь в карман, намекая, что у него есть оружие. Нейтан переминается с ноги на ногу, взглядом носится по окружению, мысленно рисует траекторию побега:

— Дилан… — шепчет, уже намереваясь дать команду к бегству, но в ответ получает ровное:

— Нормально, — О’Брайен сует ладони в карманы. — Они от Роберта.

— Это я понял, придурок, но… — Престон рассерженно подается вперед, ближе к другу, чтобы тише шептать, и замечает, что его движение вызывает напряжение со стороны незнакомцев, которые все, как один лезут в карманы. У них оружие. Их придется слушаться, но разница в том, как парни это сделают. О’Брайен сохранит невозмутимость и холод, сделает вид, будто сам принимает решение поехать с ними. Один из психологических приемов внушения, благоприятная почва для которого уже создана.

— Нормально, — равнодушно процеживает, вынув связку ключей, и бросает её другу, который ловит, озадаченной хмуростью окидывая парня в ответ. — Езжай за нами, — ворчит, якобы беспечно направившись к машине незнакомцев. — Я не собираюсь долго торчать там.

— Ты уверен? — Престон сам понимает, что у них нет вариантов, оттого топчется на месте, полностью полагаясь на Дилана, который коротким движением головы оглядывается на него, с хмуростью выдав:

— Более чем.

Нейтану ничего не остается. Он сохраняет злость на лице, твердым шагом направившись к машине Дилана, пока тот подходит к автомобилю людей Роберта, искоса наблюдая за их поведением: двое из них делают шаг назад, а тот мужчина с щетиной продолжает стоять у дверцы сидения, рядом с водительским, видимо, рассчитывая, что парень сядет назад, но О’Брайен раздраженно повышает голос:

— Отойди, — плечом пихает мужчину, с наездом подавшись в его сторону. — Чё встал, блять? — и рывком распахивает дверцу, окурок бросая в ноги мужику, который спешно переглядывается с товарищами, кивком головы призывая тех садиться в салон.

Престон забирается в машину, начав проявлять эмоциональную сбивчивость. Руки дрожат. Он быстро заводит мотор, оглянувшись на автомобиль незнакомцев, который трогается с места, заставляя русого панически метаться взглядом по салону. Ему нужно успеть развернуть машину, иначе отстанет от них, потеряет О’Брайена из виду. Нейтан знает — Дилан нервничает так же сильно, поэтому ему требуется держаться рядом.

Что ему надо? Чего хочет Роберт? Он давно в городе, но отправил своих людей за Диланом только сейчас. В чем причина? Неизвестно. В любом случае, происходящее не несет за собой положительных последствий.

***

«Ублюдки», «уроды», «куски дерьма» — чего только не слышу от Агнесс, но каждое её матерное слово пролетает мимо моих ушей из-за сильной головной боли и ноющих участков тела, на коже которых начинают проявлять темные отметины — ушибы, полученные мною от неизвестных людей. Мне даже не удалось понять, что произошло, от этого мой шок усиливается, а судорога полностью сковывает любую возможность возвращения стойкости.

Сижу в ванной в белье, колени прижимая к груди и пальцами давя на стопы. Пристально смотрю перед собой, сильнее хмуря брови. Попытка вытянуть из подсознания образы тех, кто напал на меня — тщетна. Ни к чему не приводит, и я остаюсь ни с чем. В мыслях пустота. Сплошной мрак. Меня трясет по вине пережитого стресса. Перед тем, как я полностью отключилась, успела ощутить спектр разнообразной боли, ведь нападавшие не стали тянуть со временем. После удара по голове они спешно принялись избивать меня ногами. Это ужасно прозвучит, но хорошо, что мне посчастливилось отрубиться так быстро.

Пальцами вожу по коленкам, изучая ссадины, после касаюсь плеч, морщась от давления на синяки. Ребра болят, разгибаться тяжело, оттого сижу, сутулясь. Агнесс еле помогла мне подняться с травы. Она выглядит шокированной. Кажется, её трясет куда сильнее, чем меня, но дрожь подруги вызвана злостью, которую мне требуется усмирить. Не хочу, чтобы она испытывала эмоциональный стресс:

— Всё нормально, — шепчу, не справляясь с голосом, отчего тот звучит тихо, из-за сбитого дыхания слова прерываются. Стараюсь восстановить поступление кислорода — не выходит. Уже двадцать минут сижу в ванной и никак не верну себе стабильность. Этот день не обещал быть положительным, и я готовила себя к срыву, но всё обернулась совершенно неожиданным образом, поэтому мне страшно. Мне страшно, что это повлияет на мое состояние. Мне плевать на побои. Мне плевать на тех ребят, которые сделали это. Моя задача — психологически собраться, чтобы не приносить никому проблем, не заставлять людей тревожиться. Но не справляюсь. Мои попытки улыбнуться провальны, ведь губы дрожат. С каждой минутой тело трясет мощнее, заметнее, и Розалин улавливает мою судорогу, начиная больше переживать: