О’Брайен моргает, догадываясь:

— И ты начал её привязывать, — не вопрос. Митчелл встречается с ним взглядом, с чувством вины проглотив ком в глотке:

— Ты ведь уже знаешь, — тушит кончик сигареты о стол. — В момент панической атаки они очень сильны. Они могут убежать, и если ты их потерял… — берет рюмку. — То уже не сможешь помочь придти в себя.

Дилан не хочет спрашивать, но понимает, что должен знать всё, поэтому говорит с опаской, сжав кончик сигареты зубами:

— Как умерла Эллис? — звучит тихо, смотрит на мужчину с настороженностью. Тот уставился вниз, задержав у рта рюмку. Молчит. Ему тяжело говорить об этом. Выпивает. Одну рюмку. Ещё одну. Затем третью, которую громко ставит на стол, корчась от привкуса сильного алкоголя, что обжигает горло:

— Я не смог, — его глаза давно покрылись соленой пеленой, но он держится, не позволяя себе проявлять настолько жалкие эмоции. — Я не смог, — качает головой, еле заставив себя взглянуть на парня. — Я не выдержал. В какой-то момент я… Убежал. Сам, — его начинает трясти. — Я сорвался, когда она… Ну… Эллис сама настояла на разводе, она понимала, что не хочет мне вредить, поэтому я уехал с Райли в город. Мы навещали Эллис только летом. Я видел, что ей хуже, но… Не мог ничем помочь, она сама не позволяла. Знаешь, она… Почему-то выбрала отстранение. Она знала, что больна, боялась навредить Райли и мне, поэтому закрылась от меня. И в тот день, когда я оставил её во время приступа, я уехал, бросив и Эллис, и Райли в том доме, она на эмоциях приняла слишком много таблеток, — его голос надрывается. Митчелл притоптывает ногами под столом, проявляя нервозность, ладонью проводит по лицу и волосам, пытаясь собраться, но всё равно тон выдает его эмоции:

— Райли была уже в таком возрасте, она могла увидеть это, могла видеть состояние Эллис, но… Я всё равно ушел, я… — ладонями трет красное лицо. Дилан хмуро следит за ним, с тревогой ерзая на месте. От никотина начинает тошнить.

— Харисфорд объяснил мне важность приема определенного количества таблеток. Эллис его превысила. У неё произошло что-то с мозгом, я… Нервные клетки будто окончательно парализовались, и она просто умерла, — ладонями указывает на стол, с широко распахнутыми глазами уставившись в никуда. — Она умерла, — повторяет, словно сам второй раз осознает этот факт. О’Брайен не может подобрать слов. Он видит, в каком состоянии пребывает мужчина. Кажется, что он сам психически болен, но на деле его изводит нестерпимая эмоциональная боль.

Дилан затягивает, стряхивает с сигареты пепел, еле выговаривая:

— Может… — откашливается, замечая, что мужчина замирает на эти секунды после своих слов. — Может, ты посоветуеешь что-то? — Митчелл переводит потерянный взгляд на парня, который объясняет. — Было ли то, что помогало поддерживать состояние матери Райли.

— Общение, — его поведение… Оно ненормальное. Стресс лишает человека здоровья, и Митчелл выглядит так, будто отключается, но продолжает выпивать в больших количествах.

— То есть… — Дилан следит за тем, как мужчина наполняет свою рюмку до краев. — С ней надо говорить?

— Она должна быть в постоянной занятости, — он резко перескакивает с одного на другое. — Я поэтому и занимал Райли всем, чем только мог: она убиралась, стирала, готовила, я требовал от неё максимальной отдачи учебе, и она училась, как ненормальная. Я постоянно гонял её на вечеринки, разные мероприятия, чтобы она могла завести больше друзей, чтобы… Вокруг неё всегда были люди, — опустошает рюмку, вытирая ладонью губы. — Ей нужен выплеск эмоций. Это очень помогало Эллис. Если она на протяжении дня испытывала сильную гамму чувств, то вечером валилась без сил спать. Её эмоций не хватало для возможного срыва. Она была полностью выжата, — мужчина вдруг мнется, заикнувшись, что вызывает напряжение у Дилана, не стремящегося перебить. — Очень полезна… — почему-то медлит. — Физическая разрядка, — стучит рюмкой по столу, начав жестикулировать свободной ладонью, объясняя. — Ну… Эллис вела себя спокойнее после того, как мы с ней спали… — смотрит на О’Брайена, который вдруг моргает, качнув головой:

— Ам, мы с Райли не…

— Ты думаешь, я идиот? — Митчелл сердито перебивает, заставив парня замолчать. — Я вижу. Я прекрасно вижу, что происходит, — в его голосе нет давления, но есть что-то иное… Дилан прячет ладони в карманы кофты, ощутив дискомфорт, когда мужчина опрокидывает ещё одну рюмку, закашляв:

— Вопрос в другом, — взгляд опьяненных сердитых глаз устремлен на парня. — Нужно ли тебе это?

— Прости? — Дилан хмурится, колким вниманием одарив Митчелла.

— Я обречен, Дилан, — кивает головой. — Я обречен на заботу о Райли, потому что она моя дочь. Я был обречен, потому что любил Эллис. Но ты… Зачем тебе это? — его взгляд разъедает. О’Брайен стеклянно уставился в ответ, сохранив свое молчание.

— Ты ещё молод. У тебя всё впереди. Я боюсь, ты зря обрекаешь себя на это. Боюсь, ты понятия не имеешь, с чем связываешь свою жизнь, — Митчелл опирается руками на стол, поддаваясь вперед, и шепчет. — Райли — инвалид. С ней нужно быть постоянно, следить, наблюдать, терпеть агрессию. Это… Это тяжело, это очень, — кивает от груза в голове. — Очень тяжело, Дилан. Ты не представляешь, насколько.

Парень опускает взгляд. Не хочет думать, но приходится, ведь мужчина продолжает:

— Я… Я потерял Эллис, и я знаю, о чем говорю. Она… Она позволила себе сломаться, и Райли позволит. Я не хочу переживать это вновь, поэтому…

— Отдашь её в больницу? — Дилан стреляет резким взглядом в лицо Митчелла. — На это намекаешь? Просто слить девчонку? — повышает тон голоса, а мужчина остается опечаленным, оттого и голос его звучит тише, слабее:

— Вдруг Харисфорд был прав? Вдруг это верное решение? Я больше не перенесу этого. Пойми меня. Ещё одна потеря. Я страдал столько лет, я…

— Ты винишь в своих страданиях Эллис, но не её вина, что она такая, — парень зло процеживает.

— Я не виню её, я…

— Ты только и делаешь, что ноешь мне о том, как тебе тяжело, — Дилан морщится. — А им? Каково им? Эллис отстранилась от тебя, потому что не хотела ранить, но ты должен был остаться.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь… — он качает головой.

— Скорее всего, но теперь я точно знаю, в чем была твоя ошибка, — не может сдержать злости. — Да, это ты посодействовал тому, до чего себя довела Эллис.

Митчелл пустым взглядом смотрит на парня, уже не в силах отрицать или противиться его словам. Он морально истощен этим разговором. Дилан грубым движением выпивает рюмку, схватив со стола бутылку виски, и резко встает, с долей ненависти и непонимания уставившись на Митчелла:

— Ты дал ей закрыться. Ты оставил её наедине с собой. Ты жалок, и теперь подсознательно хочешь избавить себя от Райли, ведь она для тебя копия Эллис. Я может понимаю твои действия, и не мне винить тебя за слабость. Просто иди в жопу, Митчелл, — сглатывает, сверля мужчину взглядом. — Иди в задницу со своим Харисфордом и идеей о больнице, — скрипит зубами. — Пошел ты, — разворачивается, тяжелым шагом направляясь к двери, которую распахивает, громко захлопнув за собой.

Дилан понимает состояние Митчелла, но не может принять тот факт, что он хочет просто сдать Райли, как ненужное животное на исследования этим придуркам, которые будут ковыряться в её мозгу. Боль мужчины можно понять, даже нужно, и О’Брайен знает, на что идет, знает, насколько это тяжело, но он просто не способен представить. Представить, что девчонку, как собачонку, куда-то заберут, закроют в больнице, официально. Официально она будет пациентом психбольницы. Это крест. Абсолютный крест на будущем. Никаких стремлений, никаких надежд и желаний. Они сделают из неё овощ, ведь это выгодно тем, кому требуется изучать болезни. А докторам не нужно, чтобы пациент вел себя агрессивно и отказывался от процедур. Они просто…

Дилан закрывается в ванной, принимаясь активно опустошать неприятный на вкус алкоголь, но он необходим ему сейчас. Господи, так необходим, чтобы немного отключиться. Потерян. К черту.