О’Брайен не проявляет скованности. Он понимает, что в кабинете его ждет совершенно не трезвый мужчина, поэтому морально готовит себя к неадекватному поведению, возможно, даже к драке, хотя, Митчелл не выглядел так, будто сейчас рванет с кулаками на противника, но всё равно стоит не изменять своей бдительности.

Дилан без стука открывает дверь, сразу понимая, что матери нет, и этот факт позволяет частично выдохнуть. Ему не хочется лишний раз ощущать давление от её присутствия. Мужчина стоит у своего стола, наливая себе в рюмку ещё виски. Он оглядывается на парня, кажется, его глаза немного слезятся, скорее всего это реакция организма на выпитый алкоголь.

— О чем ты хотел поговорить? — Дилан приходит сюда с определенной целью, он не собирается впустую трепать языком. Закрывает за собой дверь, видя, как Митчелл достает с полки ещё одну рюмку, кинув на один из стульев:

— Садись, — звучит не жестко. Совсем. Это даже странно. Парень с подозрением щурится, проходя к столу, и хмуро заявляет:

— Я не буду пить, — но Митчелл всё равно наполняет вторую рюмку, без сил опустившись на стул рядом, одним рывком опрокинув содержимое рюмки в рот. О’Брайен садится напротив, упираясь локтями в стол, и морщится с непониманием:

— Как много ты выпил?

— За эти дни? — его язык вялый, но речь вроде связная. — Достаточно, — наливает себе еще коньяка. — Я готовил себя к этому разговору, — объясняет, своим отношением вызывая напряжение у Дилана, который ерзает на стуле, пальцами постучав по своей рюмке с алкоголем. Ждет. Он понятия не имеет, о чем именно хочет поговорить Митчелл, поэтому остается терпеть, пока мужчина не соберется мысленно и не начнет говорить. А ему приходится напрячь сознание, дабы выкладывать своё наболевшее в ясной форме, способной донести мысли до слушателя:

— Я не хочу, — начинает с вздоха, отпивая немного из рюмки, — чтобы ты думал, что я плохой человек, — его уставший взгляд опущен в стол. О’Брайен хмуро и внимательно следит за лицом мужчины, опустив холодные ладони на свои колени:

— Тогда объясни, — и в голове рождается один вопрос, способный выразить через себя всё херово отношение к происходящему в этой семейке. — Какого черта ты делаешь?

Парень понимает, это общий вопрос, и Митчеллу будет трудно ориентироваться в собственном пространстве сознания, поэтому, чтобы не запутать его окончательно, Дилан решает взять разговор в свои руки и направлять мужчину:

— У матери Райли была такая же болезнь, — начинает серьезным тоном. — Расскажи подробнее.

Необычно видеть Митчелла таким… Ранимым, что ли. Упоминание о матери Райли вызывают у него приступ длительного молчания. Взгляд мужчины с напряжением бегает по поверхности стола. Он наливает себе алкоголь, выпивает ещё три рюмки, пару раз скользнув ладонью по замученному лицу, пока не приступает к ответу:

— Эта болезнь передается по наследству, генетически. Мать моей бывшей жены не была больна этим, но её бабушка — была, — вынимает упаковку сигарет. — Знаешь, я не замечал ничего странного за Эллис. Никогда, — ищет зажигалку, роясь в карманах. Дилан протягивает свою, не желая, чтобы мужчина отвлекался.

Митчелл начинает дымить. Никотин, вроде, успокаивает его.

— Она была очень активной. Мне никогда не казалось, что её повышенная эмоциональность — это нечто плохое, — печально улыбается. — Я даже влюбился в неё только потому, что она была такой, знаешь… — немного сбивается, долго обдумывая слова из-за опьянения. — Такой… Живой, — затягивает, пуская дым перед собой, практически в лицо парня, который не морщится, не издавая лишнего шума. Говори, Митчелл.

— Я начал замечать странности после двух лет наших отношений, уже тогда она начала проявлять агрессию. Когда мы ссорились, она могла ударить меня, но тут же приходила в себя, начав извиняться и чувствовать вину, — наливает себе ещё, но уже возвращается к виски. — На тот момент она уже посещала доктора Харисфорда. Как я понял, он работал ещё с её бабушкой, изучая поведение. Он занимается выработкой лекарства, влияющего на эмоциональную составляющую человека. И прописал подобные Эллис. Проблема была в том, что эти витамины — пробные. Но Эллис не отказывалась их пить, наоборот, она чувствовала себя лучше, и я правда считал, что таким образом она будет поддерживать стабильное состояние, но… — хмуро направляет взгляд в стол. — Но оказалось, что лекарство работает подобно наркотическому препарату. Каждый раз он действовал по-разному. Чаще всего он лишал Эллис каких-либо эмоций, из-за чего она не могла нормально существовать, поэтому мы перебрались жить в дом у озера, где ей не нужно было сталкиваться с социумом. Эти лекарства замедляли её мышление. Если она прекращала их принимать, то у неё начинались сильные срывы, будто ломка. Грубо говоря, их наличие гарантировало её временную стабильность.

— Но, — Дилан перебивает. — Я дал Райли лекарство. И той же ночью у неё произошел срыв, — его слова принуждают мужчину поднять глаза. Он долгие секунды смотрит на парня, внезапно перейдя на шепот:

— Значит, уже скоро третья.

— Что «третья»? — О’Брайен невольно сглатывает.

— Харисфорд разработал три вида лекарств. Каждое предназначено для одной из стадий и содержит в себе необходимую дозу наркотического средства. Когда Райли было пять, я с ужасом обнаружил у неё признаки первой стадии и тут же отправил к доктору. Тот подтвердил опасения и сразу же выписал небольшую дозу, — с серьезным видом отводит взгляд. — В тот день он сказал мне, что её случай не похож на случай с Эллис, но я не обратил на это внимание. Я думал, что Райли поможет ранний курс приема таблеток, ведь сама Эллис начала лечение поздно, во время второй стадии.

— Как проявляется вторая стадия? — парень уже сжимает рюмку с алкоголем, вот-вот намереваясь опрокинуть, ибо этот разговор вызывает у него болезненное ощущение в груди.

— У Эллис с Райли похожие симптомы. Вторая стадия проявляется за счет резких перемен в настроении. Именно на второй стадии начинает активно проявляться агрессия, — мужчина еле заставляет себя пропускать больные воспоминания через разум, чтобы выдать как можно больше информации. — Третью стадию распознать очень просто, — переводит взгляд на парня. — Бред. Паника. Больных охватывает безумие, галлюцинации, — чем больше он говорит, тем сильнее О’Брайен отводит внимание в сторону. — Они бредят, они пытаются сбежать, потому что боятся чего-то. Паническая атака вызывает приступы сильной агрессии. Третья стадия является последней, потому что без необходимого лечения человек перестает различать реальный мир и мир бредовых фантазий. Его эмоции совершенно не поддаются объяснению и трактовке.

— Что не так? — он не понимает. — Что не так с их эмоциями? — ведь испытывать эмоции — нормально для всех людей, так что за херь творится в головах подобных больных?

— Харисфорд занимается изучением этого вопроса уже много лет, — Митчелл качает головой, сжав губы до бледноты. — Я не знаю. Я правда не понимаю. Доктор говорил о том, что в работе головного мозга происходят ошибки. Что-то с нервными окончаниями. Знаешь, есть люди, которые от рождения не могут ходить, они парализованы или их развитие затруднено. Инвалиды. Так вот Харисфорд называет таких больных «психическими инвалидами».

— Мне не легче от этой информации, — грубо процеживает Дилан, не сдержавшись и закурив. Они с Митчеллом молчат какое-то время. О’Брайен пытается обдумать услышанное, но его голова отказывается переваривать то, чего принять он не способен.

Мужчина смотрит в одну точку. Куда-то перед собой, может, в стену, когда произносит задумчиво:

— Харисфорд предупреждал меня, — Дилан поднимает косой взгляд, хмуря брови. — Он говорил, что будет правильнее положить Эллис в больницу, но я не мог. Это означало бы, что остаток своей жизни она провела там. Как крыса подопытная, — с злостью стискивает сигарету пальцами, проявляя безысходную ненависть на лице. — С помощью неё они бы изучали болезнь. Я не мог отдать её. Я не верил, что это настолько опасное заболевание для человека. От него не умирают, так? Поэтому я решил, что не отдам её, буду самостоятельно бороться с ней.