Я даже не могу рассмеяться от нелепости, я просто приоткрываю рот, качнув головой, и убираю от себя ладонь О’Брайена, полностью развернувшись к нему, оставив музыку тихо играть позади. Складываю руки на груди, с подозрением уставившись на парня:

— Я могу узнать, сколько ты выпил? — уверена, он не сможет дать ответ. Взгляд Дилана до сих пор на уровне чуть ниже моего живота, парень немного наклоняется назад, изучая с таким видом, что мне становится не по себе:

— Бедра, — шепчет, морщась. — Узкие бедра, — и вопрос, — почему? Как ты с ними живешь? — поднимает на меня взгляд, полный непонимания, и я закатываю глаза:

— Дилан.

— Они такие, — парень делает шаг ко мне, пальцами внезапно сжав мои бока, заставив меня отшагнуть назад, чтобы избавиться от его хватки. — Узкие, — спиной прижимаюсь к поверхности комода, выгляжу немного сбитой с толку, понятия не имею, как реагировать на его слова. О’Брайен задумчиво изучает моё тело, всё ещё находясь в состоянии неверия:

— Как я умудрился переспать с тобой? — сжимаю губы, подняв брови. Что он несет?

— Стоп, — парень всматривается в мое лицо, указав бутылкой в мою сторону. — Я ведь с тобой спал? Или… — кивает. — Нет, точно с тобой.

— Дилан, — поднимаю ладонь, махнув у его лица.

— А, в подвале, — припоминает своим туманным сознанием, щелкая пальцами. — Мы трахнулись в подвале, — о, мой, Бог. — Я тебя в подвале… — вдруг его лицо меняется, выражая новую степень «офигения», сопровождаемую легким смятением. — В подвале? — хмуро сощуривается, взглянув мне в глаза. — Боже, я дохера романтик, верно?

— Ага, а еще ты в хлам, — опускаю руки вдоль тела, смиряясь с тем, что этот тип лишен чувства такта в любом своем состоянии.

— Не-ет, — он улыбается, делая глоток, из-за чего недовольно прикрываю веки. Ясно. Просто, мне было бы неловко, но это не так. Я чувствую лишь негодование от мысли, что правда сделала это с ним. В подвале. С ним. Вот с этим вот. Слежу за тем, как парень реагирует на музыку. Играет одна из песен Green Day, и Дилан мычит, не успев полностью проглотить пиво, подходит к стереосистеме, делая музыку громче, чем вызывает мой вздох:

— Дилан, там люди спать легли, — напоминаю, подходя обратно, чтобы вновь сделать тише, но парень отрицательно качает головой, не давая мне настроить громкость:

— Лучше музыка, чем стоны.

Какие стоны? Он о чем вообще?

Смотрю на него, хмуро выдавив:

— Иди спать, всё, — пальцами давлю на изменение громкости. Тише.

Дилан убирает мою ладонь, давя на кнопку. Громче.

С возмущением, вызванным поведением парня, пихаю его от системы. Время позднее, соседи могут начать жаловаться. Да и Дилана покачивает, лучше ему лечь. Привстаю на носки, пальцами успев коснуться кнопки звука, как чувствую руки, берущие меня под плечи, дернув назад от системы. От шока роняю тихий писк, и начинаю дергать ногами в воздухе:

— Эй!

Парень тут же опускает меня, но на его лице играет улыбка, поэтому пихаю его, смущенно поправляя одежду. Ничего не говорю, с ним устанавливать контакт нет смысла, особенно сейчас. Повторяю попытку добраться до музыкальной системы, чтобы выполнить задуманное, но вновь издаю подобие писка, правда… Со сдержанной улыбкой, скрыть которую выходит только благодаря опущенной голове.

Дилан удерживает меня одной рукой, прижав к себе, другой подносит бутылку к губам, делая глотки. Морщусь, пытаясь вырваться из его хватки, но не выходит. Парень лишь покачивается на ногах, прося:

— Расслабься, а, — протягивает мне бутылку пива с пьяной ухмылкой. Я прекращаю пихать его, сжав пальцами руку парня, который трясет пивом у моего лица. Взгляд перескакивает с бутылки на лицо Дилана. Он немного наклоняет голову к противоположному от меня плечу:

— Не будь занудой.

Щурю веки, ощущая, как что-то странно сосет под ребрами. Не больное чувство, но новое для меня, только поэтому вызывает дискомфорт. Неправильное ощущение, но немного приятное. Дилан специально давит краем горлышка бутылки мне на губы, улыбается задорнее, как мальчишка. Будто это ничего не значит.

Но я-то знаю, что нельзя.

Пальцами касаюсь бутылки.

Нельзя.

Вновь отвечаю на зрительный контакт Дилана, следящего за мной с особым вниманием. И уже не улыбается.

Нельзя, но…

***

На часах два ночи, но тусклый свет продолжает гореть в гостиной, а громкая музыка одаривать уши, вызывая удивление у тех, кто только что закончил «свои дела», решив наконец отдаться сну. Нет, музыка им вовсе не мешает, но вызывает вопросы, поэтому оба спускаются вниз. Агнесс, конечно, боится пересечься с Райли, почувствует себя неловко, ведь выходит из комнаты, укутанная в плед, под которым остается только нижнее белье. Нейтана не нужно уговаривать одеться, но ему всё равно некомфортно в футболке и джинсах в чужом доме. Правда, сейчас этих двоих больше волнует не собственное чувство скованности.

— Дебилы, — Нейтан стоит у прикрытых дверей гостиной, наблюдая через щелочку за тем, что происходит внутри. — Как дети, — переводит взгляд на девушку, которая стоит напротив, улыбаясь:

— Это мило, — укутывается в плед, но им не скрыть ноги.

Престон фыркает:

— Лучше бы потрахались, — видит, как на его слова реагирует Агнесс, взглянув на него, как на идиота, поэтому парень улыбается, шагнув к ней. Рыжая не меняется в лице, получая быстрый поцелуй в край губ.

— Гоу спать, — Нейтан давит ей ладонью на плечо, но оглядывается на гостиную, от дверей которой они отходят. — Правда, музыка…

— Мы бы им тоже мешали, — вступает в защиту Агнесс, и её слова вызывают удивление на лице парня:

— Ты только что сравнила себя со стереосистемой? — пускает смешок. — Я, конечно, хорош, но не настолько, — и сдерживается, чтобы не рассмеяться при виде выражения лица девушки, которое как бы заявляет ему о кретинизме. Агнесс качает головой, не отводя глаз:

— Идиот ты, Престон.

Райли смеется. После многих глотков алкоголя её наконец отпускает скованность. Девушка сама делает музыку громче, так же громко разговаривает, чтобы Дилан мог её услышать. Когда начинает играть Леди Гага, Янг выдает всё свою любовь к этой певице парню, хотя в трезвом состоянии бы промолчала, а О’Брайен даже после такого количества выпитого может заставить себя получать информацию, ведь они редко говорят «ни о чем», но при этом вся услышанное — факты, которые строят характер человека, поэтому Дилан слушает. Странно, наверное. Райли кружится под песни эстрадных певиц и певцов. Рассказывает случаи из жизни, связанные с каждой из них. И это так необычно. Будто в данный момент они перестают быть знакомыми. Они двое незнакомцев, а незнакомым людям проще рассказать о себе, ведь ты уверен, что полученная информация никак ему не пригодится.

Прямо, как тогда. Тем летом. Они ведь толком не знали друг друга, но разговаривали с особой легкостью.

Райли рассказывает, что в детстве, на утреннике должна была выступать перед зрителями на сцене, сыграть на пианино, но настолько переволновалась, что рухнула в обморок. И случайно заикается о том, что скорее всего она сделала это специально, думая, что её родители опаздывают на праздник, а выступить хотелось перед ними, но они просто не могли прийти. И множество, огромное множество подобных историй, которые Янг вряд ли кому-то рассказывала. С какого-то момента Дилан не говорит, только слушает, иногда вставляя короткое слово. Сидит на диване, с бутылкой в руках. Смотрит на девушку, которая пританцовывает под музыку, с яркими эмоциями вспоминая случаи из своей жизни. Она настолько открыта в плане проявления чувств. И смеется, и улыбается, и успевает оказаться опечаленной. Столько обрушивается на парня, что он боится не охватить всё. И не делает лишние глотки, не отвлекается. Слушая и слушая. Райли громко смеется, до коликов в животе, пока рассказывает ему, как один раз в детстве решила спрятаться от мамы в кувшин в сарае. Тот был огромных размеров. Залезть она смогла, но вылезти обратно - нет. Поэтому провела более двух часов внутри, плача. Дилан широко улыбается, наблюдая за тем, как девушку от смеха еле держат ноги.