Их было трое. По крайне мере, пока.

Ран взглянул на ведро, оставленное у двери, и вспомнил, как оно с грохотом покатилось по полу, когда высокая, с проседью в волосах прислуга любопытно заглянула в комнату. Раздавшийся звон, подобно звукам колокола, стал собирать зевак у злополучных покоев. И хотя никто из них не смог заглянуть внутрь – Ран вывел служанок из комнаты до того, как на этаже появился кто-то еще, – слухи уже поползли.

Рубиновый офицер знал: стоило только спуститься вниз – и он услышит десятки догадок о том, как умерла эта девушка, долго ли она мучилась и повинен ли в ее смерти кто-то, кроме нее самой. Знал он, что и о нем вскоре станут болтать.

– Не бойся, моя милая, я здесь, – заботливо коснувшись плеча сидящей на полу служанки, прошептала женщина: – Тетушка Толли рядом.

Ран взглянул на бормочущую тетушку и сложил руки на груди. Когда она вошла в комнату, он как раз нагнулся над телом, чтобы понять, от чего умерла девушка. Проверять, жива ли она, не имело смысла. Лицо было повернуто к двери, а сиреневые мертвые губы слегка обнажали ряд ровных зубов. Ее не сразу хватились, но когда нашли, истошный крик долетел до его покоев.

– Я говорила ей, но кто бы слушал… – Взглянув на закрытую дверь, Толли напоказ вздрогнула.

– Говорила о чем?

– Я предупреждала ее. Бедная девочка, – тетушка обхватила себя руками, – знаете, она была немного не в себе. Об этом все знали. А если ты не в себе и идешь в эти комнаты, – служанка обвела взглядом коридор, – беды не миновать.

– И что же здесь такого опасного?

– А вы сами не чувствуете? Вы же живете здесь, – тетушка понизила голос, словно их могли услышать, и голова ее вдруг воспламенилась.

Запах жженых волос и кожи ударил в нос, и Ран едва не отпрянул, настолько он был реальным. Однако Толли как ни в чем не бывало продолжала говорить. Уродливое обожженное лицо тетушки смотрело прямо на него, пока пламя пожирало ее грудь и яркими волнами сползало к ногам. Рубиновый офицер взглянул на вторую служанку, чтобы увидеть ее реакцию, но та не изменилась в лице. Резкий запах гари душил только его. Приложив кулак ко рту, Ран громко закашлял.

– Вы в порядке?

Теперь он ее слышал. Толли с беспокойством взглянула на него и повторила:

– Говорю, здесь происходят странные вещи…

– Правда? – Ран пожал плечами. – Никогда не замечал.

Толли нахмурилась:

– А это? Бедная девочка! Кто погубил ее, по-вашему? – голос ее звучал взволнованно. Было видно, она искренне верила в то, что говорила.

– Это несчастный случай.

– Они здесь случаются слишком часто. Спросите кого угодно!

– Идут.

И Ран, и тетушка Толли с облегчением уставились на появившихся из-за поворота рувимов. Облаченные в черные траурные одеяния, оба высокие и худощавые, они молчаливо скрылись в комнате с погибшей, а Ран вернулся в свои покои.

Плотно закрыв дверь, офицер бросил взгляд на распахнутое окно. В паршивом настроении его всегда тянуло на улицу. Свежий воздух помогал расслабиться, и мысли вставали на свои места. Перед уходом, если не торопился, он имел привычку настежь открывать окна, чтобы по возвращению в комнате не стоял затхлый запах. Но едва в этот раз с улицы ворвался теплый ветер, принесший с собой аромат высушенных солнцем цветов и трав, в коридоре раздался крик…

Ран обернулся к закрытой двери, вспомнив, как прямо на его глазах воспламенилась служанка. Такое случалось не впервые, но он до сих пор не понимал, что с ним происходит. А для него это было страшнее чужой смерти.

Оказавшись в ванной комнате, он закатал рукав и достал лезвие. Поток теплого воздуха, идущий откуда-то снизу, обволок его ступни жарким облаком, словно он стоял босиком на холодном полу. Перстень с рубином на пальце слабо сверкнул: офицер принял это за добрый знак и провел лезвием по тыльной стороне запястья. Алая капля сорвалась вниз и разбилась о гладь воды. Ран выставил руку перед собой, чтобы лучше разглядеть порез, из которого сочилась кровь, но рубин не собирался затягивать рану. Не в этот раз.

Ран отложил лезвие в сторону и вытер оставшуюся кровь. Набрав в ладони остывшую воду, он умыл лицо, но голова продолжала нещадно гудеть. Ничего не менялось, и с каждым днем ему думалось, что становится только хуже. Рубин отторгал своего хранителя, и чего ждать дальше – неизвестно. Он уже потерял контроль над своим камнем и теперь склонялся к тому, что его смерть совсем близко.

«Такова жизнь, приятель», – Ран вспомнил слова лунного офицера, которые тот произнес накануне отъезда, и невесело хмыкнул. Оброненная Дорахом фраза была настолько заурядной, что в тот день они все посмеялись над ней: говорить такие вещи серьезно совсем не в духе лунного офицера.

«Какая несправедливость», – заметил тогда Ран, наигранно покачав головой. Дорах всего несколько дней назад вернулся в замок, и теперь ему снова нужно было выдвигаться в путь. Улыбка вмиг стерлась с лица лунного офицера, он пригладил аккуратно подстриженную бороду и с умным видом произнес:

– Такова жизнь, приятель, – Ран повторил слова друга вслух.

В следующий раз, когда он увидел Дораха, тот был похож на покойника.

Отложив полотенце в сторону, Ран услышал странный треск. Ногам в ботинках отчего-то было жарче, чем обычно, и он отступил назад, чтобы понять, откуда исходит жар. Оглядевшись, он не заметил ничего странного, присел и поднес ладонь к полу как раз в том месте, где стоял до этого. Тоже ничего.

Решив, что от головной боли и увиденного в коридоре ему могло это показаться, офицер еще раз умыл лицо. Но, коснувшись лежащего справа полотенца, рука его окунулась в поток горячего воздуха, и ткань в секунду воспламенилась. Ран отшатнулся, и жар на этот раз коснулся его спины. Снова раздался треск. Краем глаза заметив движение, рубиновый офицер повернулся к окну.

Пламя было везде. Огромные тянущиеся к самому небу всполохи уходили вверх и растворялись во мраке. Ран закашлял от проникшего в комнату дыма и бросился к окну, чтобы закрыть створки. Но было уже поздно. Дым и огонь заполнили комнату, забрались во все щели, окружили его, как будто вся ванная была внутри огромного кострища. Дышать стало нечем, и спазм разрывал горло. В голове билась настойчивая мысль, что еще один шаг, и он упадет. Прямо здесь, так и не дойдя до двери. Так и не сумев ее открыть.

Но она на удивление поддалась. Чистый прохладный воздух привел его в чувства, и Ран с облегчением понял, что все это ему привиделось. За распахнутым окном виднелось синее небо с редкими облаками, а горящая мгновение назад комната выглядела как обычно: никаких следов пожара. Вернувшись в нее, он даже полотенце нашел целым. Только порез так и не затянулся.

Громкий стук в дверь вырвал его из мыслей. Ран на всякий случай закрыл окно в ванной и вышел в спальню. Голоса в коридоре звучали отдаленно, но он без труда различил голос Нино. В это время хранители спускались на тренировочную площадку, и, если он не пойдет, это вызовет много лишних вопросов. Давно миновал полдень, и скрываться ото всех целый день он не мог. Рассказать кому-нибудь о тех видениях, что преследовали его со дня возвращения Дораха, – тоже. Да и зачем? Они все равно не смогут помочь. А пока он держит язык за зубами, сплетни точно не поползут.

Оказавшись на улице, Ран с облегчением осознал, что дышать стало легче: сдавливающий горло кашель отступил, словно его никогда и не было. Теплый ветер гнал редкие высушенные листья и поднимал пыль по выложенным плитами дорожкам. Рубиновый офицер не торопясь прошел небольшой прогулочный дворик, миновал украшенную лепниной арку и вскоре вышел на тренировочную площадку.

Однако стоило Рану показаться на ней, парящий в небе ящик приблизился к нему и стал медленно поворачиваться из стороны в сторону, давая возможность разглядеть каждую из стенок.

– Подожги его! – предложил Нино. Жемчужный офицер, стоящий на середине площадки, вытянул руку вперед, и ящик приблизился к Рану почти вплотную.

– Как-нибудь в другой раз.