Я поверил ему. Не знаю почему, но поверил. Конечно, нелегко было осознавать, что все то, что я знал о своем детстве на протяжении столетий, мнимо, но я смирился с этим. Но с какого момента начинались подлинные воспоминания, как определить ту границу, которая разделяет в моей памяти ложь и истину? Я спросил об этом у отца, но он только пожал плечами, я поинтересовался об этом у Лорели и Равола, но они тоже не дали мне ответа. Я сам должен был понять это, в строгом хронологическом порядке, шаг за шагом перебирая в мозгу оба своих детства. Поэтому я позабыл о времени и целыми сутками витал среди огромных и завораживающих своей красотой дворцов, не обращая ни на кого и ни на что внимания, а все думал и думал. Порой мне казалось, что вот она ― грань, разделяющая воспоминания, вызванные матерью, и реально происходившие давным-давно события, но всплывали в сознании новые подробности, и я начинал сначала. Я сравнивал детство, проведенное в Стране Миллиона Мелких Капель, и детство, якобы проходившее в Черном Дворце, пытаясь добраться до того места, где сливались и то, и другое, и дальше все текло, как одна река, но у меня ничего не получалось. Мои вновь обретенные сестра и брат, родные и по отцу, и по матери, всячески старались помочь мне, но ни их ментальные силы, ни моя не могли справиться с этой задачей. В душе у меня все переворачивалось от осознания безысходности. В который раз после договора с Всадниками Судьбы я испытывал такое горькое отчаяние? В пятый? А может быть в десятый? Или оно было внутри меня постоянно на протяжении этих четырех месяцев? Или веков? Нет, были и радость встречи с Винсентом, и пьянящая подготовка к войне, и восторг побед, когда мне тоже казалось, что уже нет выхода. Так может и сейчас не все потеряно? Так может это очередная темная полоса моей жизни, за которой последует светлая? Да, так оно и будет, решил я и, наверное, в сотый раз плюнул на вопросы и загадки, мучавшие меня, отложив поиски ответов на потом.
Я пробыл в небесном городе около двух недель, одну из которых я потратил на бесцельные блуждания в дебрях собственной памяти, а другую ― на общение с отцом, братом, сестрой и многими другими Живущими-В-Тумане. Я узнал, что тогда в степи со мной разговаривал Равол, и что его злорадный смех предназначался не мне, а приближающимся гвардейцам Скворта. Он признался, что был сильно удивлен, когда мне удалось вырваться из-под его контроля.
– Но почему тогда я не потерял одежду, как в этот раз? ― спросил я как-то Равола.
Он, высокий, со щеками-смерчами тумана, с темными впадинами глазниц, с плывущими по телу разноцветными потоками водяных паров, улыбнулся тоннелем рта и ответил:
– Тогда ты подвергся насилию с моей стороны, в этот же раз ты добровольно пошел за нами.
– А как же мой меч?
– Я не знаю, Лерон, ― прорычал Равол, продолжая улыбаться, обнажив ледяные кристаллы зубов.
Я думал, а было бы лучше, если бы я тогда подчинился воле брата и оказался в стране Живущих-В-Тумане? Тогда бы я не встретил Винса, но не полегло бы столько народа в войне, затеянной ним и мной против Бермандии. "Силу черпают в обмане". Неужели мать специально настраивала меня против отца? Впрочем, это вполне логично, если она украла меня и стерла все воспоминания о нем.
Я много разговаривал с Лорелью, постоянно дивясь ее красе. Я не понимал, как можно было с помощью такого непрочного материала, как туман, создать такое прекрасное лицо, правильные черты которого поражали своим совершенством. Единственное, что портило его ― это черные дыры вместо глаз. Здесь не было зеркал, поэтому я не мог узнать, как выгляжу сам, но я не удивился, если увидел бы, что и у меня там провалы, черные и абсолютные.
– Почему нельзя менять свой облик, сестра? Ведь туман легок и податлив, а наши ментальные силы велики! ― задал я женщине, белой, как молоко, вопрос.
– Потому что не нами этот облик заложен, а Великим Отцом Туманом и Королевой Тьмы, нашей матерью, ― вырвался из ее кипящих уст ужасный хрип.
Ну что за голос у такой женщины! Просто обидно!
– А мой меч, почему он изменился и оказался здесь?
– Я не знаю, Лерон.
И все. Словно громыхнула стальная дверь, ударяясь о стальной косяк.
– Отец, расскажи мне о грядущей Великой Битве, ― поинтересовался как-то я, когда мы с ним стояли на балконе его дворца и смотрели, как тлеет золото и фосфоресцирует изумруд звезд, по-хозяйски расположившихся на шпилях соседних зданий.
– Она состоится очень скоро, и в результате будет разрушен Подлунный Мир и прилегающие к нему Измерения. Все, кто будут находиться в это время в этих Мирах, умрут, но уцелеет моя страна, протянувшаяся через ткань Мироздания над этими Мирами и над неисчислимым количеством других Миров. Поэтому собираю я своих детей под свое крыло, дабы остались они все живы, ― сказал отец в своей традиционной манере.
Меня раздражало, что он постоянно говорит возвышенно, но это был мой отец, и я не показывал того, что меня злит его величественный слог.
– А между кем будет сражение?
– Всплывает на поверхность древняя вражда между Коргами и Скайрами. Корги хотят расширить свои владения, они не смирились, они жаждут владеть всей Вселенной. Книги, которые уже рассыпались в прах, но которые я читал, когда они были только написаны, рассказали мне, что именно в Подлунном Мире произойдет первая после перемирия битва между Коргами и Скайрами.
– А кто автор этих книг? И не говорилось ли в них об исходе этой битвы? Какие-нибудь конкретные имена были на их страницах? Примут ли в ней участие Живущие-В-Тумане? ― засыпал я отца атомными бомбами вопросов.
Он улыбнулся, и полились, как горная река, ответы:
– Автор их мне неизвестен, ибо никто во Вселенной не знает его. Он действительно говорит об окончании этого сражения, сообщая, что победу одержит сильнейший. Возможно, что это могли бы быть Скайры, если бы я и мои дети помогли им, но может наша помощь ничего бы им и не дала. Но это пустой разговор, ибо много передумал я за века и решил, что не будут в Великой Битве участвовать Живущие-В-Тумане.
– Но почему? Ведь ты же раньше был за Скайров? ― спросил его я.
– Я уже стар, и мудрость преполняет меня. Много погибнет моих детей в этой битве, и не хочу я видеть это, ибо все вы мне очень дороги.
– Ну, а если кто-то захочет принять ту или иную сторону?
– Это их право, и я не буду препятствовать этим безумцам, хотя и почувствую печаль. Но я знаю, что не будет среди Живущих-В-Тумане таких глупцов.
– А имена, отец? Были ли в книгах имена? ― не мог я никак успокоиться.
– Были там лишь намеки, неясные, туманные, как этот край. Хотя нет, постой! Было что-то там насчет ужасного оборотня, выходца из болот, возвысившегося над всеми остальными болотными тварями благодаря дарованной ему Коргами способности менять облик, воспользовавшегося этим даром для превращения в короля одного из государств Подлунного Мира и давшего толчок к Великой Битве своей жестокостью и мстительностью.
Мне стало плохо. Давно было пора самому догадаться, что вовсе не Скворт преследует меня, а чудовище, принявшее его обличье! Ведь этот вывод напрашивался сам собой из всех тех разрозненных сведений, которые я собрал о Скворте. Морроу говорил, что король лечился на болотах, погружаясь в жижу по самую шею, а однажды вернулся в замок злым, хотя никто никогда не видел раньше Скворта рассерженным. Толсон тоже акцентировал свое внимание на том, что Скворт стал непохожим на самого себя, позабыл о таланте сына такие вещи, которые не забываются. Да и сам я не раз ломал себе голову, что же произошло с королем, ни с того, ни с сего изменившим свое отношение ко мне. А ответ был прост ― это не Скворт, это его копия! Теперь все стало на свои места. Эта тварь страстно, до фанатизма, желала отомстить мне, герцогу Чистой Земли, уничтожившему почти всех его собратьев. Она из кожи вон лезла, чтобы увидеть, как я умру. Да, она боялась меня вначале, потому что не забыла о моем могуществе, с помощью которого я тогда одержал победу над монстрами, но потом, поняв, что я не обладаю Силой, стала действовать более решительно. И она не вступала в союз с болотными тварями, они составляли ее настоящую, истинную армию. Стражники, сопровождавшие тогда Скворта на болота, наверняка тоже были подменены. Я благодарил Судьбу за то, что в тот день Морроу, мой верный друг, нес караул в замке. И тут я вспомнил, что мои друзья по-прежнему находятся в Тровере и томятся под землей. Добрался ли Винсент в Аркол? Какую роль во всем этом играет Курт Ирвинг? Чтобы помочь товарищам и ответить на эти вопросы я должен вернуться в Подлунный Мир и сражаться. Сейчас я обладал ментальной мощью, поэтому мог надеяться на успех. Я буду драться с Коргами хотя бы из-за того, что они, дав Лжескворту дар оборотня, заставили меня убегать, испытывать всевозможные унижения. Я стану на сторону Скайров, потому что хочу отомстить болотному монстру, а он ― и их враг. И мне плевать, что я буду сражаться против тех, с кем прошло мое детство, мнимое или даже подлинное, против тех, кто воспитывал или якобы воспитывал меня. Плевать! Обидчик должен быть наказан!
