– Но не до такой же степени, милая!

– Я поклялась себе после той ночи, что больше ни один мужчина, кроме тебя не прикоснется ко мне!

Понятно. Изголодавшаяся женщина, если не сказать погрубее. Я обреченно стягивал сапоги, сидя на кровати, а она кусала мне мочку левого уха и повторяла одну и ту же фразу:

– Я люблю тебя, Мэтлок!

Я лежал под измятой простыней, одной рукой приобняв прижавшуюся ко мне Семилианну, а другой то подносил ко рту вонючую сигару, то сбивал с нее пепел прямо на пол. Выпуская клубы едкого дыма, я рассказывал девушке о своих приключениях, приукрашивая историю вымышленными подвигами, преувеличивая масштабы сражений и выдумывая дополнительные опасности к тем, которым подвергся за прошедшие полтора месяца. Она слушала, округлив глаза, охая в наиболее страшных местах моего повествования и кивками подтверждая те из них, к которым я ничего не добавлял от себя, а пересказывал все, как было на самом деле. Конечно, ничего о Луизе, снах и отражении в зеркале она от меня не узнала.

– …И когда мы вырвались из кольца болотных чудовищ, то я предложил всем оставшимся в живых отправиться в Тровер и переждать трудные времена. Я знал, что в Тровере у меня есть любимая девушка, которая поможет мне и моим друзьям. Они в данный момент сидят в твоей лачуге и дожидаются меня, – закончил я свой рассказ, поперхнувшись дымом при словах "любимая девушка".

Семилианна поведала мне обо всех слухах, ходивших по Троверу, которые касались Скворта, Ирвинга, меня и войны, но ничего нового я от нее не узнал. Затушив сигару о ножку кровати, я поднялся и, облачившись в пострадавшую от страсти девушки одежду, присел на край постели, закурил по новой. Кашляя и сплевывая, я смотрел, как одевается Семилианна. Она была чуть ниже среднего роста, стройное тело белым пятном плавало по темной комнате. Она собирала разбросанную одежду. Каждый раз, когда девушка наклонялась что-то поднять с пола, длинные русые волосы волнами падали ей на лицо, закрывая тонкий прямой носик, чувственные губки и красивые глазки. Раз за разом затягиваясь, я думал, что смог бы полюбить это милое создание, если бы уже не любил Луизу и Анжелу.

А потом потекли дни, похожие один на другой. Мне, Винсу, Морроу, Гору и Толсону были отведены покои на подземном этаже борделя. Об этих тайных апартаментах знали только Семилианна и четыре девушки, которые приносили нам туда три раза в течение дня пищу и иногда оставались на ночь. Сначала всем нравилось такое времяпрепровождение. Мы отдыхали после проигранной нами изнурительной военной кампании, наши тела набирали вес, а мышцы лишались сил. Мы уже начали забывать, что привело нас в Тровер, и нам казалось, что всю жизнь мы вот так и слонялись бесцельно по комнатам в ожидании еды и женщин. За целый месяц, проведенный под землей, мы ни разу не выходили на улицу, не видели солнца, луны и звезд, не брали в руки меч или топор, не вспоминали о мести. Конечно, хорошо было окунуться в жизнь, лишенную забот, праздную и спокойную, после бурных событий уходящей осени. Не надо было думать о спасении своей шкуры, о хлебе насущном и об одежде, не болела голова от многочисленных вариантов отмщения. Нам было тепло, нас окружали симпатичные женщины. Мы втянулись в череду однообразных будней сутенеров. Именно так представлял я в детстве жизнь мужчин, живущих на средства своих любовниц-проституток. Правда, Семилианна уже не зарабатывала телом, а жила со мной, как жена, оставаясь при этом хозяйкой публичного дома, который достался ей по наследству от бабушки. Я привык к ней и души в ней не чаял, но по истечении месяца сильно запил. Мне надоело бездействие, и я, наконец, начал интересоваться происходящим в городе и стране. Когда же Семилианна сообщила мне, что Тровер до сих пор полон гвардейцев, что на улицах можно встретить болотных тварей, что по-прежнему продолжаются облавы, я стал напиваться до потери способности к передвижению, и часто засыпал в собственной блевотине.

В борделе мы были в безопасности. Заведение пользовалось у королевских воинов огромной популярностью, поэтому надо было обладать большой проницательностью, чтобы заподозрить хозяйку в том, что она укрывает объявленных вне закона преступников под самым носом у разыскивающих их гвардейцев. А если бы публичный дом и решили проверить, если бы у какого-нибудь умного генерала и появилась такая мысль, то все равно враги не обнаружили бы потайную дверцу, ведущую на подземный этаж. Наверху же нас схватили бы мигом. Я благодарил судьбу за то, что никто не узнал меня тогда на улицах Тровера, что каким-то чудом нам с Семилианной удалось незамеченными пробраться через полгорода к хижине и вернуться в бордель уже вместе с моими друзьями. Осознавая, что здесь мне уже надоело, а появление в городе грозит крупными неприятностями, понимая безвыходность сложившегося положения, я и запил. Следующим за мной был Винсент, за ним последовали Морроу и Гор. Только один Толсон продолжал вести трезвый образ жизни. Вообще все это время он держался особняком, постоянно о чем-то думая, шепча себе в густые усы, которые он отпустил, неразборчивые фразы. Когда я однажды спросил его о Скворте, он заплакал и сказал, что теперь у него нет отца, и он вместе со мной будет бороться против уродливых монстров.

Бороться. Но как нам вырваться из Тровера? Мы были в ловушке, в которую попали по собственному желанию. Но не отступи мы после битвы в город, то были бы уже давным-давно мертвы. Все всё понимали, и не в силах что-либо изменить, продолжали упиваться водкой. Семилианна было исключила из нашего меню этот напиток, но я пригрозил ей, что выйду на улицы города, если она сейчас же не прикажет своим девкам принести в подземелье ящик водки.

Еще через неделю наши пьянки сменились меланхолическими настроениями. Болезненно-угнетенное состояние, тоска и отчаяние поглотили нас в свои пучины. Мрачные мысли стали возникать у меня. Я начал подозревать, что в городе все спокойно, что Семилианна лжет про облавы, чтобы удержать меня подле себя. Как следствие таких размышлений, у меня развилась мигрень. Головная боль не давала мне покоя, я стал нервным, неуравновешенным. Я постоянно рычал на несчастную девушку, пытающуюся всячески мне угодить, перенося в подсознании вину во всех наших бедах на нее. Безысходность страшным грузом давила мне на грудь, и по ночам я долго не мог заснуть, ворочаясь и обдумывая ситуацию, в которой оказался.

А потом пропал Винсент. Утром он не вышел к завтраку, и я пошел к нему в комнату, чтобы позвать его к столу. Его девушка сказала, что хотела вчера остаться с ним на ночь, но он отказался и спал один. Комната Винса была пуста. Неприбранная кровать, на столе бардак, вещи валяются, где попало, а его самого нет. Я заглянул под кровать, в шкаф, понял, что поступаю глупо, и толкнул дверь, ведущую в туалет. Не было его и в туалете. Мы обыскали все места, где он мог спрятаться. Безрезультатно. Только потом, когда девушка обнаружила, что у нее пропал ключ от дверцы, ведущей на верхние этажи, я понял, что Винс не выдержал и сбежал. Безумец! Наверное, его уже схватили, а вечером казнят. Нет, нет, он ни за что не дал бы схватить себя, он дрался бы до последнего, значит сейчас он мертв.

Слушая краем уха, как Семилианна ругает провинившуюся подружку Винсента, я бродил по комнате друга и вспоминал годы, проведенные на Земле. Я вспомнил, как он угодил под трамвай, отделавшись лишь повреждением связки, как он любил ловить раков, как он обожал поесть от души, как я называл его Толстым и Слоном, как целыми семестрами лежал он под пуховым одеялом и читал книжки, по черному прогуливая занятия, но потом все равно сдавал все зачеты и экзамены, как…

Я увидел на столе записку, наполовину скрытую забитой окурками пепельницей. Схватив листок, я, с трудом разбирая кривые буквы, прочел следующее:

"Дорогие мои друзья! Не в силах терпеть это заточенье, добровольное и поначалу приятное, но сейчас опостылевшее и тяготящее меня, я решил рискнуть. Украв ключ у Мариссы и переодевшись в один из ее нарядов, я попытаюсь выбраться из Тровера и достичь Аркола. Если мне это удастся, то я наберу новое войско и попытаюсь освободить вас. Молитесь за меня. Надеюсь, что еще увидимся, поэтому – до свидания!