Зал был освещен свечами в редких канделябрах. Видимо, нары, несмотря на свои богатства, экономили.

Дядюшка Дой прижал палец к губам. Мы были совсем близко от людей, вполне способных заметить нас по малейшему подозрительному шороху. Опустившись на четвереньки, он повлек меня прямо в зал, в коем собрались почти все нары. Освещена была только та часть зала, где они находились. Дядюшка укрылся за колонной. Я спрятался за низким, пыльным столом рядом с самой дверью. Мне ужасно хотелось стать черным, как нары. Казалось, лоб мой светится в темноте, будто месяц…

От нашей жизни ожесточаешься. Очень быстро отучаешься удивляться новым ужасам. И все ж распознавать ужасное большинство из нас не разучились.

Словом, в зале как раз творилось нечто подобное.

Там стоял алтарь. Могаба с Очибой участвовали в какой-то церемонии. Над алтарем находилось небольшое изваяние из темного камня, изображавшее застывшую в танце четырехрукую женщину. Подробностей было не разглядеть – слишком далеко, – однако наверняка могу сказать, что у женщины этой были клыки вампира, три пары грудей, а на шее ожерелье из черепов младенцев. Нары, быть может, называли ее по-другому, это была Кина. Хотя поклонялись ей нары не так, как это описывалось в книгах джайкури.

Обманники не желают проливать крови. Потому-то их и зовут Душилами. А нары не только проливали кровь во имя своей богини, они еще и пили ее. И похоже, уже давно – вдоль стены висели обескровленные трупы. Последняя их жертва, какой-то злосчастный джайкури, был подвешен рядом с товарищами по несчастью вскоре после нашего прихода.

Набожность сочеталась в нарах с практичностью. По окончании зловещей церемонии они принялись разделывать один из трупов.

Я развернулся и пополз прочь из зала. И плевать мне было, что бы там ни подумал дядюшка Дой.

В Отряде я много чего насмотрелся – и пыток, и невероятных жестокостей, и бесчеловечности, которой даже осмыслить не мог, однако ни разу не сталкивался с людоедством со всеобщего одобрения.

Меня не вырвало. Я не вскипел от гнева. Последнее было бы глупостью. Я просто удалился настолько, что мог бы говорить без опасений быть услышанным.

– Я видел достаточно. Идем отсюда.

Дядюшка Дой отвечал легкой улыбкой и едва заметным движением брови.

– Мне нужно обдумать это. И записать. Мы можем не пережить этой осады. Они, скорее, всего, переживут. Осаду должна пережить и весть о том, кто они такие.

Он пристально разглядывал меня. Может, размышлял, не балуемся ли и мы жареным мясцом «длинных свиней».

Наверное, размышлял.

Такие вещи, пожалуй, малость проясняют, отчего нас в здешних краях опасаются.

Могаба грамоте не разумел. Если ему еще не ясно, что темная сторона наров более не является тайной, я могу написать об этом в Анналах, с тем, чтобы предупредить Госпожу или Старика.

– Они все собрались там, – сказал дядюшка, – поэтому можно пройти коротким путем.

– Что там за шум? – спросил я.

Дядюшка Дой снова прижал палец к губам. Мы зашагали вперед.

И обнаружили нескольких таглиосских солдат, закладывавших кирпичом проход, которым мы могли бы выйти. Зачем им это понадобилось? Снаружи этих дверей не взломать… Заклятия Грозотени до сих пор действовали.

Дернув меня за руку, дядюшка направился в другую сторону. Очевидно, он прекрасно знал цитадель. Мне нетрудно было представить его постоянно шляющимся здесь – так, интереса ради. Похоже, он как раз такой породы.

– Что с тобой? Кто съел твоего любимого щенка? – спросил Гоблин, увидев меня.

Подобные шутки, после того как в городе не осталось собак, были у всех на слуху. Теперь мясо можно было добыть лишь из двух источников. Нары пользовались обоими. Мы же ограничивались воронами из тех, что поглупее.

Я поведал Гоблину с Одноглазым, что видел. Дядюшка Дой стоял поодаль, слегка раздосадованный тем, что до визита к Глашатаю я пожелал встретиться со своими. Не успел я рассказать и половины, Одноглазый перебил:

– Мурген, это надо рассказать всему Отряду.

И – в кои-то веки – он был серьезен, словно с копьем в брюхе.

И – в кои-то веки – Гоблин согласился с Одноглазым без стонов и пререканий:

– Рассказать нужно в точности так, как люди, по-твоему, должны это понимать. Разговоров возникнет – уйма. Тебе не понравится, ежели кто-нибудь раздует это дело еще хуже, чем оно есть.

– Тогда собирайте всех. А я, пока жду, еще раз просмотрю книги джайкури. Возможно, надо будет рассказать и еще кое-что.

– Могу ли я присоединиться к тебе? – спросил дядюшка Дой.

– Нет. Иди передай старику, что я навещу его, как только смогу. Это – дела семейные.

– Как пожелаешь.

Он сказал что-то Тай Дэю и пошел прочь.

Чтение мое прервал Бадья.

– Все собрались, Мурген. Все, кроме Клета. Его куда-то унесло; даже братья не знают, где искать.

– Хорошо.

– Что, плохо дело? Вид у тебя такой…

– Это точно.

– Что, может стать хуже, чем теперь?

– Потерпи немного, все узнаешь.

Через пять минут я стоял перед шестью десятками человек и рассказывал свою повесть. Как много нас стало, ведь еще года два назад всего семь человек числили себя Черным Отрядом…

– Ребята, вы до конца-то дослушаете? – Новости привели наших в мрачное возбуждение. – Тихо! Дело вот в чем: они приносят человеческие жертвы и поедают трупы. Но это еще не все. С тех самых пор, как они присоединились к нам в Джии-Зле, они непрестанно намекают и даже прямо говорят, что мы – отступники. Это значит, они полагают, будто весь Отряд жил по их обычаям.

Поднялся всеобщий рев.

Я треснул каменным молотком по доскам столешницы:

– Заткнитесь, идиоты! Никогда в Отряде не бывало таких обычаев. Нары и Анналов сроду не вели, они и читать-то не обучены!

Я не был вполне уверен, что человеческих жертвоприношений никогда не было за всю историю Отряда. Нескольких первых томов Анналов недоставало, и теперь я сильно подозревал, что первые из нашей братии поклонялись какому-то темному и ненасытному божеству со столь подлой и жестокой натурой, что даже изустных преданий достаточно, чтоб привести местных в ужас.

Большинству ребят было плевать на этот скрытый смысл всего услышанного. Они просто были злы на наров, так как те собирались усложнить им жизнь.

И я сказал:

– Это еще одна причина для раздоров между ними и нами. Вы все должны понять и проникнуться, что нам наверняка придется драться с ними, прежде чем мы уйдем из этого города. И последнее: с сегодняшнего вечера я возрождаю одну традицию, которую мы упустили из виду после пропажи Костоправа. Мы будем регулярно читать вслух Анналы, чтоб все вы понимали, частью чего являетесь. Первое чтение будет из Книги Кетте. Эта часть, вероятнее всего, написана летописцем Агриппой, когда Отряд находился на службе у болибога в Чён Делоре. Там наша братия выдержала долгую и жестокую осаду и выстрадала, пожалуй, даже больше нашего.

Вдобавок я замышлял почитать им из книг, написанных Ворчуном на Равнине Страха, где Отряду так долго пришлось обитать под землей.

Я отпустил людей на ужин.

– Одноглазый! Чтоб я не слышал больше стонов, когда объявляю чтения. Ясно? Ребята всего этого своими глазами не видели.

– Ну, Чён Делора я тоже не застал.

– Тогда и тебе невредно послушать.

– Мурген, я об этом уж двести лет слушаю! Не было еще летописца, чтоб не вляпался хоть раз в эти «ужасы Чён Делора»! Попадись мне в руки эти типы, написавшие Книгу Кетте!.. Ты знаешь, что этот Кетт и летописцем-то не был? Был он просто…

– Гоблин, тащи сюда Масло с Ведьмаком. Устроим совет старейших из Старой Команды.

Собравшись впятером, мы пораскинули мозгами. Едва план был готов, я сказал:

– А теперь пойду, послушаю, что думает Глашатай.

Кы Дам слушал меня терпеливо, словно бы одаренного ребенка, выкладывающего идею блестящую, но непрактичную.